Ломая стереотипы

Сейчас я не была под наркотиками, у меня не кружилась голова и не звонили в голове невидимые колокольчики, поэтому можно было вдоволь насмотреться на дом Егора. В целом это была совершенно обычная квартира с вялыми признаками заселенности — след от кружки на стеклянном столике, пустая бутылка из-под минералки, выглядывающая из-за кресла. Мой дом, время от времени подвергающийся генеральным уборкам, выглядел куда более живым, а вот жилище Арабского оставляло впечатление придорожного мотеля — сюда приходили только лишь для того, чтобы переночевать. — Твоя комната, — произнес монстр, кивая на приоткрытую дверь. Из щели пугающе выглядывала темнота, не внушающая доверия. На улице день, а там темно. Окон что ли нет совсем? Арабский прикует меня к батарее цепью и запретит даже смотреть на солнечный свет, чтобы мне в голову не пришло сбежать, а кормить будет лишь по праздникам и выходным? — У меня есть квартира и своя голова на плечах, — процедила я, недоверчиво косясь на предоставленную комнату. В мрачную картинку из головы добавился еще один действующий персонаж — какая-нибудь заблудшая крыска, с которой придется разговаривать долгими холодными вечерами, чтобы не помутиться рассудком. — Ну, насчет второго я бы поспорил, блонди, — ровно произнес Егор. На какой-то момент мне показалось, что его губ коснулась едва заметная усмешка, которая, впрочем, пропала раньше, чем я успела в нее вглядеться. Прозвище, к которому я уже практически привыкла, вдруг показалось обидным, и я вся едва ли не ощерилась, как какая-нибудь уличная кошка. Он только этого и ждёт? Может, Арабский просто мазохист и целыми сутками мечтает, чтобы я разодрала ему лицо до самой крови? — Арабский, ты не понял, да? Я не буду с тобой жить. Мне надо платить за квартиру, — как можно более уверенно заявила я. Не соврала — из-за потерянной работы денег на проживание у меня не было, так что долг за квартплату накопился уже за пару месяцев. Получать желтую квитанцию мне не хотелось, поэтому я планировала расплатиться уже в этом месяце, но вместо этого лишилась работы. Черт возьми, мой бюджет — пара сотен в кошельке, горстка мелочи и чуть больше полусотни на банковской карте. На сберкнижке у меня под процентами лежали сорок тысяч рублей, давным-давно отложенные на черный день, но в банке я подписала договор, что снять смогу их только тогда, когда сумма преодолеет порог в сто тысяч. До ста тысяч было еще далеко, так что я уже в который раз пожалела, что отказалась от предложения подписать бумажку, позволяющую мне снять деньги через определенный срок. Я эти сто тысяч и до самой пенсии не наберу! Может, мне сломать себе позвоночник, чтобы снять средства можно было под предлогом форсмажора? Не знаю, то ли я начала размышлять вслух, то ли в Егоре проснулся телепат, то ли мысли слишком уж явно отразились на моем лице, но уверенность Арабского приокрепла. — Ты в полной заднице, Марьина, а на тебя точит зуб далеко не твоя мать, — отчеканил он. Моё прежнее желание до последнего отнекиваться от любезного предоставления комнаты постепенно сникало под таким напором. — Я знаю, — постно пробормотала я, опуская взгляд. Она вылечилась. В ней не было видно ни доли того прежнего безумия, которое я привыкла видеть в её глазах. Кажется, она была даже обижена на такой холодный прием собственной дочери после долгой разлуки, но не сказала ни слова на этот счет. Мама понимала свою вину. Думаю, это был самый главный и самый глобальный шаг её выздоровления. — Но кто тогда? Зачем? — я аккуратно опустилась на край дивана, опуская сумку на стол. — Если из-за наследства, то его у меня даже нет. Мама вторая в очереди на него, но она не стала бы… — Не стала бы, — куда увереннее, чем я, произнес Егор. Он сел на кресло и медленно, почти лениво размял шею, попеременно наклоняя её в разные стороны. Я даже невольно засмотрелась на неторопливые спокойные движения, но, столкнувшись с насмешливым взглядом, равнодушно начала рассматривать какую-то картину на стене. Я всё еще была обижена. — Мои люди проверили заключение о выписке, я лично поговорил с её лечащим психиатром. — Он выжил? — вздернула я бровь. Арабский продолжил, как ни в чём ни бывало, давая понять, что ответа мне не дождаться. — Она действительно полностью здорова. Уже довольно-таки давно, но для профилактики ей дали пройти до конца уже начатый курс. Это не может быть она. — Так кто же? — напряглась я. В голове крутилась навязчивая мысль, но я не могла поймать её за хвост. Арабский серьезно смотрел на меня и молчал, будто бы давая шанс додуматься самой, а в голове сами собой начали прокручиваться последние события. — Давай подумаем с самого начала? — предложил Егор, наклоняя голову набок. Я почувствовалась себя подопытной зверушкой и, глубоко вздохнув, приосанилась, чтобы избавиться от этого противного чувства. — Так, хорошо. Начало… — я задумчиво покусала губу. С чего же всё началось? Какое событие запустило все мои неприятности, перевернуло мирную жизнь с ног на голову и сделало меня какой-то чертовой героиней малобюджетного детективного боевика? — Всё началось с моего знакомства с тобой. Может, ты виноват? — Ага, это у меня такое развлечение — сначала подвергать тебя опасности, а потом спасать, — почти огрызнулся Арабский. Кажется, такое замечание его нехило задело. С чего бы это вдруг? — Только этим можно объяснить, почему ты мне помогаешь, — в тон огрызнулась я. Егор промолчал, мне тоже пришла мысль, что последнее время каждый наш разговор кончается ссорами. Вдох, Алиса. Выдох. — Так, спокойно… — Я спокоен. — Я себе, — мрачно заявила я. Арабский хмыкнул. — Я познакомилась с тобой, спасла тебя от местной элиты. Потом на работе узнала, что ты мой начальник, и мы отправились за тестами на профпригодность к тебе в офис… — я неуверенно взглянула на Егора, проверяя реакцию. Кажется, пока что он был вполне доволен ходом повествования. — Уточню — Куницын специально вызвал меня в салон. Сказал, что одна неблагочестивая работница, которая и клиентам грубит, и кассу обчищает, специально сбежала, чтобы не проходить тест в страхе потерять прибыльное местечко. — Что?! — возмущенно вскинулась я. Я из кассы ни копейки не брала! С клиентами, конечно, всегда вежливой быть нереально, но не думаю, что стервозную улыбку вкупе со словами из заученного алгоритма можно назвать грубостью. С некоторыми покупателями иначе и не справиться! — Вот и я удивился, — согласился Арабский. Он достал откуда-то из-под себя пульт из-под телевизора и почти неслышно включил его. Я и сама так делала дома — не могла находиться в полной тишине. Дома телевизор у меня выключался редко, и с экрана постоянно фоном вещали какие-то тетеньки и дяденьки, лица которых я уже даже не пыталась запоминать. — Куницын никогда не жаловался на работниц, какими бы они ни были. — Я думала, ты сам решил приехать… По крайней мере, так сказал Куницын. — Как оказалось, верить ему на слово нельзя, — криво ухмыльнулся Егор. Мои глаза невольно расширились. — Хочешь сказать?.. — начала я, с трудом удерживая отвисающую челюсть на месте, но Арабский приподнял руку. — Продолжай. Ты приехала ко мне в офис… — И там мы попали под взрыв, устроенный Рустамом, — Егор кивнул. — Дальше и я вернулась домой и… там мне перерезали горло, — я неосозанно коснулась рукой шрама и нахмурилась. — Нет, если ты намекаешь, что это может быть Куницын, то это точно не он. Я точно помню, что нападающий был выше, а он мне в подмышку дышит. — Он был на каблуках? — послышалась издевательская усмешка. Я скользнула взглядом по ближайшим вещам, ища, что бы потяжелее кинуть в одну наглую морду. — Ладно, он мог нанять кого-нибудь. Кому уж как не мне знать, сколько у Куницына связей. — Допустим, — нехотя согласилась я. Со своей скудной наличностью я не представляла, что кто-то может потратить деньги только на то, чтобы нанять убийцу для… меня? — Дальше мне подарили в больнице гвоздики. — Торопишься, — притормозил Егор. Он поднялся с кресла и на несколько секунд скрылся на кухне, зато вернулся уже с двумя бутылками легкого пива. Одну поставив рядом с креслом, он начал открывать вторую, как заметил мой горящий взгляд и протянутую руку. — Ты пьёшь? — с искренним удивлением спросил он. — А кто сейчас не пьёт? — фыркнула я и, потянувшись, легко перехватила уже открытую стеклянную бутыль. Егор едва заметно пожал плечами, открывая вторую бутылку. — Ты не похожа на человека, который пьёт пиво. Тебе больше подходит… — Еще раз вякнешь хоть слово про то, как я выгляжу, и я вырву тебе кишки через глотку. Смекаешь? Егор впервые расхохотался в голос. Напряжённая атмосфера чуть спала, и я откинулась на спинку, делая глоток. Холодный пенящийся напиток скользнул в горло, остужая меня. Никогда особо не любила пиво, пила чаще всего за компанию, но, судя по всему, я просто никогда не пила хорошего пива. Или же никогда настолько сильно не нуждалась в разгрузке… — Итак, — Арабский кашлянул. Я только сейчас заметила на нём довольно-таки свободную одежду — полурастегнутую рубашку, свободные широкие джинсы — и тоже невольно почувствовала легкое першение в горле. Какое-то неправильное пиво. — Когда ты попала в больницу, кому ты сообщила о том, что ты там? Я попыталась напрячь мозг, но голова от этого заболела только сильнее. Пришлось сделать ещё один глоток. — Откуда же мне знать? Я вообще плохо помню, это ж когда было… По-моему, никому. Михан нашел меня, он и сообщил отцу, а больше никто и не знал. Арабский многозначительно хмыкнул, наблюдая, как мой язык скользнул в горлышко. Глупая привычка, появившаяся ещё в детстве, когда бутылки кока-колы были стеклянными, а не пластиковыми. Я не смутилась, но баловаться с горлышком перестала. — Вот именно. Так откуда же тогда Куницын знал, что ты попала в больницу, раз сказал это мне? — Ну, это вообще не аргумент! — возмутилась я. Может, отец предупредил? Или Куницын позвонил мне на телефон, а трубку взял папа? Или он сам заехал на работу, чтобы предупредить обо мне? — Ладно, а как тебе тогда тот факт, что всё личное дело на тебя собирал Валерий и собрал он его достаточно быстро? Пожалуй, даже слишком быстро. Нереально быстро, — выразительно подчеркнул Арабский. — Какой Валерий? — проснулся во мне слоупок. Егор вздёрнул бровь. — А, Валерий! — я до того привыкла называть его по фамилии, что уже действительно начала забывать его имя. Может, мне действительно при всех моих приключениях за последнее время успели как следует повредить мозг. — Ну, может быть, у него хорошие связи… — Настолько быстро он не смог бы собрать всю информацию на тебя, даже если бы он сам был создателем базы данных с универсальным правом доступа. Дальше — интереснее. Когда ты жила в доме у моих родителей, Куницын поставил на прослушку мою машину. Раньше такого не было — если ему нужно было что-то узнать, он просто спрашивал. Я снова замерла. Наверное, мне не нужно было ходить ни в какие тренажёрки, потому что в таком темпе жизни мои мышцы накачивались уже за счёт постоянного напряжения. — Ты снял прослушку? — сразу становилось понятным его странное поведение и тот поцелуй у моего дома. Он просил поставить жучок не на маму. Он просил его поставить на Куницына, который собирался припереться ко мне на следующий день, чтобы… — Стоп! А откуда ты тогда знал, что ко мне придёт Куницын? — Умная девочка, — довольно хмыкнул Егор. Я нервно оскалилась, требуя немедленного ответа. — Он забил эту встречу с тобой в свой электронный ежедневник. Мои люди взломали его. — Невероятно… — выдохнула я вполголоса, закрывая лицо рукой. Мой начальник — чертов параноик. Только вот эта его паранойя пригодилась как нельзя кстати. — И зачем он хотел со мной встретиться? Указано было в его ежедневнике? — Нет, — невесело усмехнулся Арабский. — В любом случае, пока что нам нельзя раскрывать, что мы всё поняли. В конце концов… — В конце концов, это может быть вовсе не Куницын, ведь у него даже никакого мотива нет, — вставила я своё слово, слабо улыбаясь. Я уже искренне устала от этого всего. Слишком много событий, слишком много неприятностей, связанных со мной. Несмотря на довольно-таки бодрый жизненный ритм, я не могла постоянно нестись за ускорившимся ходом событий, и это начинало меня выжимать до самых соков. Хотелось взять перерыв, уехать куда-нибудь на Аляску и поселиться там жить, чтобы лишь изредка на выходных созваниваться с родными по скайпу. Просто для того, чтобы не забыли. Я поставила бутылку на край стола, прикрывая лицо уже обеими ладонями и глубоко вздыхая. Спокойно, Алиса, спокойно... Кажется, это моя любимая мантра. — Когда всё это закончится, Егор? — Скоро, Алиса, скоро. Обещаю.