От звезд к стразам и обратно

Вам никогда не приходилось смотреть человеку в спину? Аристократичная осанка¸ расправленные плечи, обтянутые в совершенно неудобный для повседневной жизни материал, даже затылок выражает полное превосходство над теми, кто остается позади. Они ничего не значат сейчас, когда раздражение сквозным ранением дробит грудную клетку. Больно? Не то слово. И выть хочется. Но все те, кто позади, не видят и не чувствуют. Они растеряны, испуганы внезапной, не свойственной вспышкой слепой ярости. Им не понятны мотивы и причины, но никто не торопится останавливать. Как и всегда – людей не волнуют чужие проблемы, пока они не коснулись их самих, нависнув тяжелой тучей над ничего не подозревающими головами. Грома не нужно. Им не пережить грозы. - И как долго это будет продолжаться? – Чанёль не умеет контролировать свои эмоции. Сколько бы его не учили, сколько не тренировали в закрытых комнатах агентства, он все еще остается потерянным, чувствительным ребенком, для которого все – друзья, которых он действительно любит чуть больше, чем следовало. - Не лезь в это, - строго отдергивает СуХо, проверяя не осталось ли чего после группы. Орава взрослых парней таковой кажется только на первый взгляд, когда на деле они даже шагу ступить не могут без должного на то контроля и разрешения. Принимая на себя роль лидера, он прекрасно понимал, на что подписывается. Но подчас некоторые вещи оказываются вне его компетентности. - Но ведь всем плевать, хен. А он мой друг, - Чанёль кивая в сторону застывшего с низко опушенной головой Бен Бекхёна. – И мне не нравится, что с ним так обращаются. В итоге… - В итоге ты сейчас поднимешь свой зад и направишься вниз по лестнице к фургону, который ждет там. Пока еще лидер здесь я и мне решать, плевать кому-то или нет на сложившуюся ситуацию. – СуХо поднимает взгляд только для того, чтобы добавить авторитетности в свои слова. Чанёль тушуется, мельком смотрит на друга и послушно следует в указанном направлении, душа в себе желание повернуть в другой коридор и там уж показать зарвавшемуся китайцу… СуХо ястребиным взглядом следит за перемещением одногруппника и, только когда спина того скрывается в нужном пролете, подходит к Бекхёну. Лидерская рука всегда теплая и тяжелая. Она давит не только авторитетом, но и той силой переживаний, с которой может жить только ответственный за сразу 11 детей (пусть и некоторые старше его самого). - Ты в порядке? – интересуется Чунмен, стряхивая с лица пудру актерского грима, вынуждающую быть строже положенного, умнее положенного и беспристрастнее положенного. Бекхён не реагирует. Он даже голову не поднимает, нервно кусая губы. - Все наладится, ты же знаешь. Потерпи немного и он успокоится. Исин не умеет долго злиться. И злопамятности в нем минимум. Все проходящее, Бекхён~а. – СуХо хлопает по тонкому плечу. – Я попрошу менеджера забрать тебя через полчаса. Постарайся успокоиться и не наделать глупостей. Этого никто не оценит. Бекхён только глаза закрывает, когда за лидером хлопает дверь небольшой студии. Он не хочет возвращаться в общежитие. Ему не нужны сочувствующие взгляды и улыбки, полные сожаления. Бэкхён готов каждому в глотку вцепиться, кто только посмеет посмотреть в его сторону. Они ничего не знают. Им и знать не положено, как это быть в чьих-то глазах отребьем, готовым на все, лишь бы добиться заветной цели. Лучше сразу в петлю, чем жить так дальше. Лучше, наверное, но Бекхён всегда был трусом, не способным намеренно даже палец обрезать. Бён не хочет возвращаться в общежитие, но менеджер появляется ровно в назначенное время, помогая с вещами и щебеча что-то о грядущем свидании. Бекхён не слушает его, оставляя восторженные возгласы фоном собственной маленькой катастрофы, растущей в грудной клетке. С ней не справиться в одиночку. Только и топить кого-то с собой не хочется. Остается только наблюдать и смириться с безвыходностью своего положения. По приезду на место, Бекхён игнорирует лифт. Каждая ступенька – маленькая победа над собой. Силы постепенно крупицами стекаются вниз, вслед за оставшимися позади пролетами, но Бекхён продолжает двигаться вперед. Медленно, осторожно до самой двери. В коридоре темно, поэтому столкновение оказывается вполне естественным явлением. Естественным, но нежелательным сейчас. Бекхён трет лоб и вжимает голову в плечи, заслышав знакомый голос, ругающий все, на чем свет стоит. Ему не страшно. Нисколечко. Или все же? - Чтобы я еще хоть раз послушал этого… Нащупать выключатель – дело техники: протянуть руку влево от зеркала, потом немного вверх за спинку шкафа. Яркая вспышка света заставляет зажмуриться обоих виновников маленькой «аварии». Бекхён не желает открывать глаза, потому что уже устал натыкаться на холодное презрение, от которого стынет кровь в жилах и хочется все-таки перебороть себя и отправиться к ближайшей хорошо закрепленной люстре. - Ну конечно, кого еще мне здесь встретить, как не тебя. Яд порами проникает сквозь кожу, замедляя дыхание. Бекхён цепляется пальцами за шкаф с обувью, удерживая себя в вертикальном положении. Кровь отливает от щек. Его подташнивает, как после переутомления, и шатает, словно после пары бутылок соджу. - Вернулся в пустую квартиру, чтобы встретить еще одного продюсера и раздвинуть перед ним ножки? Кто это будет? Тот мужчина с животиком и залысинами, который присутствовал на записи? – Исин даже вперед подается, чтобы беспрепятственно выплевывать слова прямо в бледное лицо. – Или та женщина-оператор? Миленькая, только в мамы тебе годится. Неужели не противно? Пальцы сами расцепляются, не выдерживая напряжения, и повисают вдоль оседающего тела. Бекхён ничего не видит перед собой. Белая пелена медленно оседает на зрачках, проникая внутрь до самого сознания, вырывая его, отключая возможность чувствовать. «Так даже лучше», - не замечая того? шепчет Бекхён, проваливаясь в манящую пустоту. Мы все стремимся вслед за течением, не поспевая за его ходом. Сейчас ты там, а завтра уже здесь. Место назначения не зависит от желаний, если твоя жизнь расписана по часам чьими-то жестокими руками. - … но ты продолжаешь выбирать его, - голос тихий, нисходящий до шепота. Бекхён не слышит, что отвечает второй собеседник – тот говорит еще тише, - но чувствует, как прохладная ладонь гладит по щеке. Он не может пошевелиться, задерживая дыхания и боясь спугнуть момент. Ему спокойно и легко, как не было давно. - Мы не в том положении, чтобы выбирать. За нас решают. И если ты еще этого не понял… - Лидер должен оставаться лидером в любой ситуации. Бекхён сдерживает улыбку, страшась выдать свое состояние. Он должен дослушать до самого конца. Он чувствует, что от этого зависит его дальнейшее существование. - Но мы все можем отказаться. Или быть аккуратнее в словах и действиях, на худой конец. - Исин, признай уже, что тебе заботит вовсе не увиденное в прошлом, а то, что ранее, задолго до этого, Бекхён пытался стать к тебе гораздо ближе, чем того требуют отношения одногруппников. – Край кровати прогибается под весом тела СуХо, и Бекхён кожей чувствует его взгляд на себе. В нем сожаление и немного страха. За себя. За него. За Исина. - Тебе пересказать в красках? Пустой зал, свечи, чертовы облака на голубом фоне и этот… и твой вокалист, распластанный на полу с разведенными ногами. Похоть в глазах, тихие стоны удовольствия… Это ты называешь «за нас решают»? За пару то дней до объявления состава группы? – Ладонь пропадает, словно почувствовав что-то. Без нее становится неуютно. – Ты спрашиваешь, почему я выбираю его? – В голосе Исина слышится усмешка. Злая, холодная, с примесью ненависти и ставшего уже таким привычным для Бекхёна презрения. – Затем же, зачем и нахожусь здесь, притворяясь, что ничего не замечаю. Бекхён распахивает глаза, чувствуя, как краснеют щеки и уши. Исин смотрит внимательно, но что-то есть в глубине его глаз, от чего в сердце дешевыми стразами поблескивает надежа. - Хочу, чтобы ему было больно. От прикосновений к руке, когда я сжимаю ее сильнее, чем нужно, - Исин наклоняется, поднимая несопротивляющуюся руку Бекхёна и переплетая пальцы. – Танцевать глупые танцы, прекрасно зная, что никто не станет передавать мне эстафету, но наслаждаясь опущенными плечами и растерянным взглядом. Чувствовать, как он сходит с ума от каждой брошенной в его адрес колкой фразы. Потому что, - Исин делает смысловую паузу, растягивая время ожидания. - … Он не заслуживает находиться вблизи. Слишком легко он пробрался в наши ряды. Слишком… - Три таблетки, стакан воды, - Бекхён отворачивается, не желая показывать слабость. Ее было уже достаточно. – И два дня в больнице под капельницей… Ты прав, цена приемлемая для того, чтобы остаться в группе и терпеть нападки единственного человека, чья поддержка была жизненно необходима. Это же не четыре года практики. Мне нечем похвалиться. - Бекхён~а, не надо, - шепчет Джунмен. – Пожалуйста… - Он не хочет вспоминать. Чувство вины, пустившее корни в душе, крепко там засело, не желая покидать ни под каким предлогом насиженное место. Не уследил, не понял намеков, не помог, когда того требовали обстоятельства. Ведь СуХо видел, как спаивают согруппника, но под строгим взглядом будущих менеджеров даже не попытался вмешаться. А потом была больница, подозрение на нервный срыв и тихие разговоры о том, что никто не должен знать о случившемся. - Разве только… - продолжил Бекхён, прикрывая глаза. – Позором, который мне пришлось испытать при одном только взгляде на удивленное лицо и расползающееся в глазах заставшего нас презрение. С которым я живу до сегодняшнего дня. Заслужил ли я это? – Срывающийся голос тонет в наволочке, всхлипе и хлопке дверью. Теперь это точно было концом – стразы надежды отклеились и скатились в желудок, сгорев в желудочном соке. Мы все плачем в одиночестве. Даже если есть тот, кому мы можем довериться, слезы не передать, не отдать. Нам приходится самим справляться с ними, глотая горечь и соль их. Они разъедают радужку, точно хлор, оставляя ожоги. *** Ты привык оценивать людей по шкале их возможностей и работоспособности. Чем больше они трудятся, чем тяжелей препятствия на их пути, тем большего уважения они заслужат. Ты равнял всех, не позволяя пробраться к сердцу. Им нечего было делать там, пока не будет соответствующих доказательств. Он казался другим. Нежным, ранимым. С горящими глазами и огромным сердцем, его хотелось себе, хотелось привязать и навсегда оставить рядом, чтобы не брыкался и следовал за тобой. Как соучастник или верный приятель, не имело значения. Он шагал по твоему сердцу, не замечая истинных эмоций за маской глупого, непонимающего языка китайца. Ласковый, как котенок, он нашел брешь в твоей броне, произнося признательные слова. Ты не мог позволить себе, своим мыслям и желаниям брать верх над здравым смыслом, поэтому последовавший отказ показался единственным верным решением. Верным, но не настолько, чтобы завидев, как он тонет в грязи, подать руку помощи. Ты сознательно окунал его все глубже, отбрасывая все спасительные возможности, чтобы наблюдать за его окончательным падением. И он упал. В твои руки, когда сил больше не осталось. Бледное лицо, дрожащие губы и неясный шепот. Сидя рядом с ним сейчас, ты мог лишь проклинать себя и умолять о возмездии. Хотя за этот год ты и так прошел все круги ада – каждое прикосновение отражалось болью в сердце, каждый взгляд – холодом покрывал глупую мышцу, предательски стучащую о стенки грудной клетки. Но разве ему не было хуже? *** Слезы – предвестники страшных снов, из которых не выбраться по собственному желанию. Хочется сбежать, но они не отпускают, обнимая горячими руками и дыша в затылок. Бекхён дергается, пытаясь освободиться, но чувствует, как руки смыкаются сильнее, прижимая бережно, не так, как раньше. Сухие губы касаются щеки, вышептывая имя и еще что-то. По спине бегут мурашки, а тело, повинуясь посторонней силе, удобнее устраивается в чужих, но таких знакомых руках, впитывая в себя пьянящее чувство спокойствия. Словно так было всегда. Словно так всегда и будет. А утром… Утром они проснутся с настоящим блеском звезд в сердце, обещающим новое начало вместо глупых, искусственных страз умершей надежды. Автор благодарит за прочтение! С уважением, Никки