Солнышко

      Джеймс, сидя на парте в пустом кабинете трансфигурации, проводил раздраженным взглядом взъерошенную девушку, которая, обиженно сопя и поправляя на ходу мантию, выскользнула за дверь. Очередная симпатичная старшекурсница, то ли когтевранка, то ли пуффендуйка. Джеймс на секунду задумался, припоминая, как ее зовут. Мел или Милли? А, какая разница! Важно то, что ее растрепанные волосы были рыжеватого оттенка. Не такого чудесного огненного, о каком он грезил, ближе к каштановому, но...       Снова. Снова он ничего не смог с собой поделать. Снова он будет терпеть подколы Френка Лонгботтома и преследования влюбленной дурочки... Что все эти девицы о себе думают? После пары свиданий им кажется, что теперь они заполучили самого популярного парня Хогвартса навсегда, и судьба их брошенных товарок ничему не учит. Как будто не понимают, что ни одна из них никогда не займет место Розы Уизли... Впрочем, откуда у них взяться пониманию? Несмотря на то, что всем было известно, что Джеймс Поттер предпочитает рыженьких, никто до сих пор не догадался, почему. Джеймс усмехнулся, представляя, какой фурор бы произвела эта новость. Подумать только, сын героев войны, лучший игрок в квиддич в школе, красавчик и отличник, окруженный поклонницами, вот уже много лет (а может, и всю жизнь) безнадежно влюблен в собственную кузину. И хорошо, что не догадываются, хотя, признаться, Джеймса удивляла всеобщая слепота - ему-то каждый взгляд и жест в сторону Розы казался исполненным двусмысленности. "Она - твоя обожаемая сестренка, ничего больше", - твердил он себе каждый раз, когда держать дистанцию становилось совсем невыносимо, и искал утешения в объятиях тех, чей цвет волос был приближен к фамильной рыжине Уизли. Стоило бы иногда выбирать брюнетку или блондинку, хотя бы ради того, чтобы унять сплетни и шуточки, но Джеймса от темненьких и светленьких воротило почти физически. А так можно представить, что с ним она - его личное маленькое солнышко, без которого он не мог жить. Ненадолго. Потом неизменно на душе становилось мерзко и гадко, и видеть Рози сразу после свиданий Джеймс не мог.       Но, несмотря ни на что, если бы Джеймсу предложили чудодейственное зелье, способное избавить его от безумной любви к сестре, он бы не выпил. Ни за что.       Джеймс не помнил поворотный момент, заставивший взглянуть на кузину иначе, зато с удивительной для двухлетнего ребенка четкостью запомнил, как увидел ее впервые.       В старом доме царила праздничная суета - большое семейство собиралось отмечать рождение первенца у Гермионы Уизли. Джинни металась по гостиной, разрываясь между столом и старшим сыном, упорно не желавшим сидеть на детском стульчике, благо, младшего, трехмесячного Альбуса, удалось уложить спать наверху. Наконец, во дворе раздался хлопок трансгрессии, и Джинни, подхватив Джеймса на руки, вместе со всеми поспешила навстречу счастливым молодым родителям. На какое-то время мальчика оглушили радостные крики Уизли, столпившихся вокруг смущенного дяди Рона и устало улыбающейся тети Гермионы, держащей на руках странный сверток. Джинни, поздравив их, обратилась к сыну, указывая на сверток:       - Смотри, Джеймс, это твоя сестра Роза.       Мальчик недоуменно посмотрел на маленькое сморщенное личико, протянул к нему руку и коснулся щеки.       В течение вечера Джеймс не отходил от новорожденной.       - Ну-ну, рыцарь, наиграешься еще, вся жизнь впереди! - рассмеялась Джинни. - Пойдем спать, тогда быстро вырастешь и будешь защищать сестренку.       - Буду, - согласился Джеймс, позволяя увести себя в комнату.       И защищал. Гарри и Джинни не уставали изумляться, глядя, с каким упоением их непослушный и чересчур непоседливый сын возится с кузиной. Даже когда спустя два года родилась Лили, Джеймс не переключился на нее. Впрочем, Лили лучше ладила с Альбусом, который, как и она, спокойным характером пошел в отца. Младшие Поттеры могли часами сидеть в комнате Альбуса и что-то обсуждать. Родители не сомневались, что их ждет блестящее будущее в науке. Джеймса усердная учеба никогда не прельщала, он предпочитал квиддич и мечтал о карьере аврора, но Роза, унаследовавшая от матери ум, рассудительность и правильность, его уравновешивала.       Дети Поттеров и Уизли росли вместе. Тем сложнее было перенести расставание, когда Джеймс уехал в Хогвартс. Накануне Роза пришла к нему в комнату, долго плакала и умоляла почаще ей писать. Джеймс чувствовал себя очень неловко.       - Два года быстро пройдут, вот увидишь! - говорил он, гладя ее по голове.       - Долго! Ты меня забудешь! У тебя появятся новые друзья, и девочек других в Хогвартсе много.       - Мне не нужны другие, - твердо сказал ей Джеймс, как-то особенно остро и по-взрослому осознавая: это правда. Он казался себе большим и сильным, когда обещал сестре облазить весь Хогвартс, а потом показать ей все самое интересное, никогда не давать ее в обиду злым слизеринцам и помогать с уроками. И Роза улыбалась сквозь слезы, переставая огорчаться из-за их разницы в возрасте.       Свои обещания Джеймс сдержал. Его и Розу ожидаемо распределили на Гриффиндор, а вот распределение Альбуса, а позже и Лили на Слизерин стало для семьи сюрпризом. Отношения это не испортило, но Джеймс стал вдвойне стараться нарушать правила, оправдывая славу родителей. Он частенько втягивал в приключения сестру. Лучший друг Джеймса, Френк Лонгботтом, поначалу ворчал, но вскоре смирился с постоянным присутствием Розы, которой было неинтересно с ровесниками. Френк же раньше самого Джеймса заметил, что его чувства выходят за пределы родственных. Джеймс отпирался до тех пор, пока не поймал себя на желании придушить Скорпиуса Малфоя, слишком выразительно смотрящего на Розу. В тот же вечер Джеймс сбежал на свидание с первой подвернувшейся девушкой. Рыжей.       Парень встал, устало потянулся и вышел из кабинета. Завтра он увидит Розу. Она, как обычно, дождется его в гостиной, чтобы вместе пойти в Большой зал. По пути сестренка будет весело расспрашивать Джеймса о свидании и сетовать на его бессердечность и отсутствие жалости к бедным влюбленным девушкам. Джеймс будет отшучиваться, тайком любоваться ее оживленным личиком и ощущать себя почти счастливым. Нет, он не может лишиться этих крох счастья, разрушить все неуместным признанием. Но, может быть, когда-нибудь все изменится...