Dirty and sweet... merry Xmas

Эндрю с радостью согласился на это предложение - устроить Рождество в одном из детских домов. Дети без родителей – они ведь тоже хотят уютного и веселого праздника. Если у него есть возможность хоть как-то в этом помочь, то почему бы и нет. Впрочем, он согласился бы на многое, о чем могла его попросить в том телефонном разговоре Эмили. Она говорила еще о чем-то, запыхавшись, как после утреннего забега. В ее варианте – ночного, так как противный на слух, но приятный по своей сути телефонный звонок вывел Эндрю из крепкого сна. Стараясь не разбудить мирно спящую Гаэль, мужчина пытался выйти из собственной спальни, одновременно пробуя утихомирить разбушевавшуюся на том конце провода подругу. Сквозь ее тяжелое дыхание он успел услышать что-то о празднике для детей. И ему пришлось согласиться сразу на всё, что ему предлагала Эмили, даже если половина из этого ему не была до конца ясна. Зато девушка на секунду остановилась, перевела дух и, все такая же счастливая, попрощалась с Эндрю. Волнуется она по поводу этого события, это понятно. Но больше бесило то, что ее возбуждению может быть другое объяснение. Матерясь про себя и немного вслух, он все-таки вернулся досыпать оставшиеся часы, обняв жену и размышляя до утра о том, что вообще было не принято в среде верных семьянинов. Он сам был только «за» подобные мероприятия. Торжественная встреча актеров, вручение на скопленные в фонде средства подарков, их собственные пожертвования детдому - весь официоз нужен журналистам и, как надеялся Эндрю, действительно для реального привлечения внимания людей к этой проблеме. Уже потом можно было расслабиться, проводя время с самими детьми непосредственно, и перейти к празднику. Эндрю предполагал, что им покажут традиционную театральную постановку о рождении Христа. Или это будет представление на сцене какой-нибудь детской сказки, подобной тем, которые он читает в канун праздников своим детям – про хороших мальчиков и девочек, которые делали добрые поступки и заслужили получить подарок от добряка Санты Клауса. Эмили намекнула, что к самому празднику она приготовила маскарадные костюмы себе и Эндрю. Поначалу он решил, что быть ему тем самым Сантой, что будет точно не скучным, а очень даже веселым занятием. Дети верят в рождественское чудо, они все хотели бы увидеть своего любимого Санту, рассказать доброму старику о себе и попросить у него желанный подарок. Детям нравится Санта. Но Эндрю достался другой костюм для выступления – это ведь актеры будут играть в постановке вместе с детьми. Что-то там про страшного голодного хищника, который не пускал волшебную пчелку на праздник к детям – роль злодея очень редко доставалась Линкольну в кино. Зато теперь была возможность немного поэкспериментировать в шкуре злобного тигра. Детям не понравился его образ. Наверное, из-за особо привлекательной пчелки, которую ему приходилось «атаковать» на сцене. В костюме, который мало что прикрывал, Эмили смотрелась очень по-особенному – совсем не бывалая скромница, которую привык видеть Эндрю на съемках. Острый с перчинкой образ, к которому взгляд буквально притягивался, будоражил мужчину, когда как детям просто нравилась эта добрая и милая девушка в костюме пчелки с короткой юбочкой, из-под которой стройные ножки… черт, опять отвлекали мужчину от каких-то новых детских конкурсов, которые были совсем даже не на мысленное раздевание молодой девушки. Он корил себя за то, что о таком задумывается в окружении лопочущих малышей и крикливых детишек. Они ведь не в комнате, отпущенной им под гримерную, в которой совсем недавно довольная Эмили поправляла макияж, активно пританцовывая под всем знакомое звучание блюза из оставленного там ноутбука. Там мужчина мог не только присматриваться к девушке, не вызывая подозрений, но и задумываться о всяком, связанном с ней. Тогда ведь не украшенная даже захудалой гирляндой комната освещалась только особо радостной в этот момент девушкой, не замечающей, как легко она своим присутствием и движениями раззадоривает одного мужчину. А вообще, будь Эндрю на месте ее парня, он точно не позволил бы ей так наряжаться даже на вечеринку для детей. - Так с кем, говоришь, будешь праздновать это Рождество? – будничным тоном спрашивал Эндрю, с интересом выкручивая в своей руке полосатый хвост собственного же костюма. - Разве я говорила? - Кажется, да. Если это не такой важный секрет. - Думаешь, я что-то скрываю? – Эмили резко крутанулась на месте, с трудом удержав равновесие, и рассмеялась. – Это все твой помощник шерифа – очень ты вжился в его роль, Эндрю Граймс. У тебя нигде в кладовке сломанный телефон не звонит по ночам? Вечно повторяющиеся шутки Эмили совсем не смешили, но мужчина все равно не мог сдержать улыбки, глядя на ее улыбающуюся мордашку. Девушка как раз таки была довольна своими искрометными репликами в адрес друга. - Еще не стал всяким плотоядным скармливать несчастных поросят? Или неугодных тебе личностей… - Успокойся, Гринни, тебя дружелюбный коп никогда не тронет, - подыграл ей Эндрю, почесывая переносицу и замечая, что эта привычка плотно вошла в его жизнь, возникая в минуты особой нервозности. – Ну так как? Что планируете на Рождество? Если бы их не позвали к началу шумного вечера, он бы узнал, что и с кем она планировала делать в канун Рождества. Только вот за глупым, но сильным чувством, похожим на ревность, Эндрю не замечал мотивов своих поступков. Вот так вот выпрашивать у нее что-то… И ведь совершенно не по дружеским соображениям. Всё просто из-за едкого чувства, которое возникало у него при виде нее, невинно порхающей вблизи кого-нибудь из мужчин. Но с какой стати он переживал из-за этого? Ведь ему наплевать на ее ужимки в компании того же самого Нормана, с которым они вместе играли на публику, нервируя фанатов, рвущих на себе от ожидания сериала волосы. Но в том то и дело, что там все делалось в шутку, преувеличенно. Ну а если же Эмили с кем-то была бы настроена на более серьезное развитие отношений, она совершенно точно скрывала бы это. Но не только это выводило из себя. Больше тревожило то, что он вообще обращает такое пристальное внимание на Эмили. Такое никогда не подастся объяснению, и она этим будто бы пользовалась. Были моменты, когда ему казалось, что Эмили подозревает его в чем-то серьезном по отношению к себе, тогда-то она и начинала играть по-настоящему. Могла задержаться в его приветственных объятиях и тут же по первому звонку мобильного телефона отдалиться, весело подмигивая и уходя в сторону для чертовски приятной беседы в уединении. И ему было бы плевать на все это, если бы она так резво не уходила от его безобидных вопросов насчет ее бойфренда. Эндрю казалось, что они стали ближе для того, чтобы делиться многими важными вещами. Хотя, он все же старался избежать разговоров о собственной семье, чтобы не испытывать самому неприятную неловкость, которой не должно возникать при мыслях о собственной жене при другой девушке. Именно при Эмили. Измазанный с ног до головы жидким серпантином и уже принятый в компанию малышей, которые перестали бросаться в него конфетами, прогоняя подальше от прекрасной феи-пчелки, Эндрю все же был доволен. Веселиться с детьми, родными или нет, - это словно возвращаться в беззаботное детство, но все же оставаясь при этом ответственным. Ему повезло, что он мог быть со своими дочерью и сыном рядом, даже будучи в Америке, куда за ним следовала вся его семья. И тут же он мог оставаться с людьми, не родными, но не менее близкими. Уже насыщенный разными впечатлениями день приближался к своему завершению. Пока Эмили исполняла песню маленькой девочке, заплакавшей после ухода актеров с их веселого праздника, Эндрю использовал время, чтобы привести себя в порядок. Заодно требовалось и мысли в голове разложить по полочкам – убрать неправильное и аморальное в самый дальний угол, оставляя на видном месте только важные ценности. Эмили вернулась в гримерную, вновь ослепляя своей улыбкой, и, наперебой самой себе, стала сбивчиво что-то рассказывать Эндрю о той самой девочке, которая теперь уже радостно проводила девушку со сцены. Он терпеливо ждал, когда она закончит, чтобы просто поздравить ее с наступающим праздником, не думая о том, с кем она будет проводить эту рождественскую ночь. И можно было позволить ей себя чмокнуть на прощание и самому возвратиться к семье. Ведь они ждут его, а её ждет кто-то другой, вновь названивающий на ненавистный мужчиной мобильник. Это просто невыносимо. Сейчас она опять уйдет, весело болтая по телефону с кем-то, кто, даже оставаясь неизвестным, давал Эндрю возможность ненавидеть его. А заодно отнимая шанс нормально с ней попрощаться. Пожелания в любом случае будут банальными, и сказаны они будут слишком обыденными словами, чтобы запомнить это. Но это важно для него. И ей это должно быть не менее важным. Мобильник в ее руке оказался где-то около его уха, назойливой мелодией почти не отвлекая от губ Эмили, в которые мужчина не постеснялся впиться немного яростным поцелуем. Приручая дразнящую его не только в этот вечер молодую девушку, Эндрю только сильнее сжимал пальцы на ее талии, чувствуя оплетенные вокруг шеи ее ласкающие руки. Кажется, даже телефон успел замолкнуть, или просто слишком быстрые удары сердца затмевали другие звуки, когда ее тело оказалось непозволительно близко. В его руках, не чужих. В его распоряжении. Двигаясь ладонями по спине и ниже, к той самой юбке, что не давала ему покоя весь этот день, он сжимал ее упругое тело слишком сильно, чтобы потом можно было просто оторваться от девушки, распаляющей его желание. А ведь где-то там, в голове, он выставлял на передний план те правила, которым требуется подчиняться. И, зайдя чуть дальше, он основательно разрушит их. И потом не вернет все на свои места. Но ведь так не должно быть. Отстранившись от девушки, дыхание которой наполнило всё пространство вокруг него, Эндрю замер на месте. При взгляде на нее, понимающую, что сейчас случилось, и от этого - даже немного напуганную, было непросто оставаться невозмутимым. Она искушала, а он так легко поддался. Или все было наоборот? Она смирилась в его руках, понимая, что он именно тот, кого хотела она эти мгновения? Или даже всегда. - Прости, это… - Эндрю… - Это омела, - он кивнул, все еще с трудом переводя дыхание. – Счастливого Рождества. Он просто махнул рукой вместо привычного поцелуя в щеку, который заменили эти страстные объятия, больше похожие на секс без самого акта. Еще раз кивнув, Эндрю слишком быстро покинул комнату, оставляя Эмили одну наедине с вновь звонившим телефоном. Наверняка, она также не понимает, какого черта их занесло так далеко. И как быть при следующей встрече – этим вопросом тоже задавался не он один. Только теперь Эндрю покидал стены, подарившие праздник не только сиротам. А она стояла там, все еще усмиряя бешено колотящееся сердце и с трудом убирая с лица улыбку удовлетворения. Ей только осталось ответить на звонок матери, с которой она созванивалась чаще других и с которой собиралась отметить это Рождество. И еще Эмили не хотелось упустить момент, чтобы вновь оглядеть комнату и убедиться, чего здесь нет. А не было здесь омелы, которая ни одной из существующих легенд или традиций не смогла бы оправдать такой бесконечно страстный поцелуй.