За чертой

Диванчик в ординаторской был жестким и неудобным, продавленным по всей площади. Даже спинка в нескольких местах хранила очертания своих самых верных адептов. Артур к ним не относился, но на дежурстве особого выбора не было. Когда все документы заполнены, пациенты спокойно или беспокойно, но спят, именно в такие моменты дежурному врачу заняться ровным счетом нечем. Конечно, можно было бы пойти поболтать с какой-нибудь дежурной сестричкой, но слишком велик был риск. Сестричка могла бы принять простое желание скоротать время за бессмысленной беседой как ухаживание, в чем Артур заинтересован точно не был. Дежурный хирург, погрузившись в свои мысли и немного в диван, не сразу услышал телефонный звонок. - Я не понимаю! Ты слышишь меня, бессердечный? Я не понимаю, для чего тебе каждый год нужно соглашаться на рождественское дежурство! – Стоило Артуру нажать на кнопку ответа, как из трубки полился звонкий голос Морганы. - Ты пила? - Три часа ночи, Артур! Я в стельку! – рыдающий голос любимой, но такой пьяной старшей сестренки, сопровождал каждое Рождество Артура Пендрагона. Каждое. Это началось, когда ему было девятнадцать, ей двадцать три, а состоянию их отца только-только исполнилось десять миллиардов. Артур прогулял Рождество в парке, а Моргана впервые наклюкалась до звонков всей своей записной книжке. Со временем парк перестал быть выходом, да и шататься до рассвета, норовя словить такого же скучающего прохожего, только с заниженными моральными принципами и раскладным ножом в кармане, больше не казалось Артуру замечательной идеей. Он устроился медбратом за гроши, но в этом был плюс – работа по профессии. Именно тогда идея брать ненавидимые всеми нормальными людьми рождественские дежурства посетила его впервые. А Моргана продолжала звонить в состоянии крайнего алкогольного опьянения. Постепенно это вошло в привычку. Однажды, когда у неё были постоянные отношения где-то на полгода, её Рождество было романтически-непристойным. И вот, пьяная вдрабадан любимая сестрица звонит ему как обычно. Только ничего не говорит, звуки говорят сами за себя. Нет, Артур не был извращенцем, он почти сразу повесил трубку и уже позже узнал о ссоре Морганы с любовником, оказавшимся слишком костным, чтобы поверить в случайность и условный рефлекс. И, конечно же, он прослушал половину разговора, хотя знал, как сильно Моргана этого не любила. Поняв, что её не слушают, наследница миллиардов Утера Пендрагона даже немного трезвела и не менее двадцати минут читала брату нотации. Именно из нежелания их слушать, а вовсе не из боязни её гнева, Артур поудобнее устроился на диване, приготовившись выслушать всё, что придет в пьяную головушку сестры, ну и не забывать поддакивать – правила хорошего тона никто не отменял. Только Артур устроился плечом в отпечатке чьей-то спины, а локтем нащупал единственное мягкое место на подлокотнике и приготовился первый раз чему-то поддакнуть, как в дверь постучали. - Доктор, срочно в хирургию. Разбился автобус недалеко от больницы, людей уже везут к нам, - кудрявая сестричка, обычно бросавшая на Артура смущенные взгляды, сейчас была серьезна и даже не пыталась флиртовать. – Говорят, в автобус на полном ходу врезалась гружёная фура. А это значило, что в машинах скорой помощи к ним везут пусть и не прожаренные, но котлеты. Что-то быстро буркнув в трубку, Артур выключил телефон. *** В приемной скорой помощи к пересменке медсестер уже почти никого не осталось. Гвен готовила карты больных, быстро вписывая в них необходимые данные, Ланселот, даром что охранник, следил скорее за воротничком Гвен, не иначе надеясь увидеть грудь в просвет между тканью и горлом, пара везунчиков со сломанными ребрами ожидали рентгена, а парнишка с улыбкой до ушей смотрел прямо на Артура. Артур уже прооперировал четырех человек, каждый из которых напоминал то отбивную с кровью, то чизбургер, и даже вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. Сплошной кофе и отсутствие аппетита. Поэтому он сделал себе подарок. Все-таки Рождество… Юноша казался совершенно нескладным, но только на первый взгляд. Подойдя ближе, Артур воочию убедился, что уши парня очаровательно лопоухи, волосы черны - как раз в его вкусе, - а куртка велика на десяток размеров. Глаза с губами Артур решил не рассматривать, сочтя это мазохизмом. Но ничто в этом мире не идеально, профессионализм не пропьешь, а бездомный, он и в Африке бездомный. Потрепанная одежда, рваная обувь. Артур окинул взглядом пространство вокруг юноши - а вот и видавший виды рюкзак. Правда, характерное амбре вокруг юноши не ощущалось и, в надежде на лучшее, Артур заглянул в карту. - Ни одного ушиба? - Ни одного, - жизнерадостно откликнулся юноша. - С Рождеством вас! – Не менее жизнерадостно и отчаянно улыбаясь, продолжил он, немного передвигаясь по жесткой кровати приемного покоя ближе к Артуру. – Но голова у меня болит. Может, я стукнулся как-то так, что ссадины не осталось? Или шишки, и ушиба, и синяка… А вот и последний гвоздь. Нет ран, ушибов, страховки… Артур тяжело вздохнул и захлопнул карту. Старо как мир – ночлег и завтрак. - Ты на месте аварии-то был? – спросил Артур, жестом подзывая Гвен и отдавая указания поместить пациента в травматологию и проверить, есть ли сотрясение. Парень сначала побледнел, потом покраснел и в итоге опустил глаза. Зрелище было очаровательным, и Артур даже подумал, что не будет ничего дурного в том, если немножко пощекотать ему нервы, раз уж он так легко на хорошем настроении Артура проехал на бесплатную ночевку. Но закон есть закон – расплата всегда приходит неожиданно. А платить, порой, надо даже за намерение. Знакомый цокот каблучков возвестил о её желании повидаться. - Да что с тобой не так, Артур! Я звоню тебе раз в полгода, довольствуюсь твоими односложными имейлами, отговариваю отца от необдуманных действий, и чем ты мне платишь? – тон Морганы и близко не был вопросительным. – Жестокой неблагодарностью! Вот чем! Ты бросаешь трубку во время самого важного звонка в году! - Доктор Смит, это ваша знакомая? – Ланселот, проклинавший свою жизнь и, возможно, покрой формы медсестер, что носили в этой больнице, подошел не сразу, что было объяснимо: пока Моргана не начала шуметь, тот её попросту не замечал, залюбовавшись тылом Гвен. - Да. - Лаконичен, как всегда, - Моргана слегка качнулась и перевела взгляд с Артура на черноволосого юношу, смотрящего на неё с братом с любопытством зрителя на премьере фильма, снятого по бестселлеру. Моргана плюхнулась рядом с юношей, вздохнула, будто собираясь что-то сказать, но в итоге решила просто согнуться и уткнуться лицом в свои ладони. Артур, наблюдал не за сестрой – всё её очарование уже давно на него не действовало. Он смотрел на бездомного, чье имя даже не удосужился посмотреть в карте. На его лице была такая очаровательная смесь восхищения и испуга, что Артур одернул себя только когда начал обдумывать вариант секса на одну ночь с бездомным за двадцатку, ночлег и яичницу на завтрак. Отогнав бредни, рожденные суточной сменой и жестоким недотрахом, Артур решил заканчивать рождественские посиделки и попросил Гвен поскорее оформить пациента. И именно сейчас Моргане нужно было вынырнуть из своего состояния глубокого опьянения, чтобы в лучших традициях американских футболистов закинуть руку на плечи юноши, тряхануть его и не так уж тихо прошептать: - Ты только представь, я звоню ему каждую гребаную рождественскую ночь последние восемь лет, и первый раз у меня настоящая проблема на душе, а не качественный коньяк внутри, - Моргана наклонилась к уху бездомного; парень отчаянно покраснел, но вырваться не попытался. Артур по-прежнему стоял рядом и думал, не оттащить ли хищную сестрицу от пациента - документы уже оформлены, можно идти в палату, - а та лишь нагло продолжала свой рассказ. – И вот я набираю его номер, говорю какую-то чушь… Я готовилась ему сказать, он же брат, ты понимаешь? – парень кивнул с готовностью, с которой соглашаются с каждым суждением опасного психопата. – Ну, скажи мне, парень, ну как сказать своему брату, что впервые в жизни влюбилась, и не в кого-нибудь, а в голодранца! Было бы у моего возлюбленного еще чуть меньше денег, и он бы действительно не мог позволить себе и одной пары штанов. Но любовь… я в неё ведь не верила… Женщина скорбно замолчала, убрала руку с плеч юноши и как-то вся осунулась. - Да еще отец так носится со своим состо… - Моргана не успела договорить. Артур дернул её на себя, притягивая в объятие, прижимая к себе так плотно, что конец фразы потерялся где-то в его плече, и он закончил вместо неё. - Да, состояние отца точно ухудшится от такой вести. Бедное папино сердце! *** Через три минуты Артур уже сидел в машине, сердце колотилось – его тайну чуть не раскрыла самая верная её хранительница. Он бросил взгляд на сестру и только сейчас заметил, что та не пьяна настолько, насколько должна была бы в эту ночь. - Да, все, что я говорила этому мальчишке – правда. И не смотри на меня так, я впервые поняла, зачем ты ушел от нас. *** С самого детства Артура снедало чувство, что среди золота и блеска той жизни, что ведет его семья, ему никогда не найти самого важного. Впервые эта мысль посетила его юную голову несмело, крадясь, с легким сомнением о собственной уместности – а счастлив ли он? И, как положено шестилетнему папенькиному сынку, он спросил об этом отца. Утер Пендрагон, все еще переживающий скоропостижную кончину возлюбленной жены, матери его детей, растерялся. Он не мог и подумать, что его горе заразно. Артура же эта мысль больше не оставляла. Целеустремленный и упорный, он решил отыскать своё счастье, а компас... ему же было шесть лет, он не подумал, что когда ищешь то, чего не знаешь, неплохо было бы иметь компас. К девяти годам он уже знал - нужно на что-то полагаться в поиске и решил, что никто не будет ему более верным помощником, чем собственное сердце. Моргана, только вступившая в ряды тинейджеров, смеялась над романтичным девятилеткой, говорила, что сердце лжет даже о том, что бьется - на самом деле оно сокращается! Через месяц увлекательных медицинских энциклопедий Артур объявил отцу, что станет врачом. Артуру было семнадцать, он сдал все экзамены и готовился к зачислению в университет. Моргана познавала прелести однополой любви и не забывала рассказывать об этом братишке. Но в день, когда он уезжал учиться, сестра обняла его на прощанье и сказала, что он был единственным девятилеткой на её памяти, выбирающим свои и только свои цели. Одной он почти достиг. Про вторую она промолчала. Моргана так редко молчала! Сестра наконец-то поняла его. Поняла, что чувства юмора у юного Пендрагона не было даже в детстве. Он не шутил, что не знает счастья, но обязательно его найдет. Немного позже в подтверждение этого Артур сменил фамилию и вдрызг рассорился с отцом. Настолько, что тот и упоминать про него запрещал. Таблоиды еще какое-то время побурлили, но очень скоро журналисты забыли про скучного сына Утера Пендрагона, который не вылезал из библиотеки, спортзала или, о ужас, собственной постели. К тому же Моргана подкидывала им столько пищи и многие вовсе позабыли, что у Утера был сын. *** И вот теперь, на двадцать восьмом году жизни, Артур впервые засомневался, что поиски счастья ведутся так, как делает это он. - Куда тебя подбросить, сестрица? – спросил не то, что хотел. - Доктор Смит, я глубоко несчастна, желаю пасть в объятия охранника супермаркета, в котором перед каждым Рождеством затариваюсь разнообразнейшей выпивкой… - Ты ходишь в супермаркеты? – перебил её Артур, заводя автомобиль. - Только в один. Он в городке рядом с отцовским зимним домиком. Артур пристегнулся, укоризненно посмотрел на Моргану, и, несмотря на всю свою строптивость, та послушно последовала его примеру. - Ты там с ним встретилась? Восемь лет назад? - Да ты за мной следишь! И чем же я себя выдала? – будто бы совершенно не заинтересованная в ответе, она стряхнула несуществующие пылинки с плеча и поправила рукав дорогущего кашемирового пальто. - На рождественском ночном дежурстве хирургам часто нечем заняться и они читают газеты. Позволь, процитирую: «А свободно ли сердце самой завидной невесты Альбиона?» твое пространное «восемь лет как занято» было совсем не поэтично. - Зато более чем правдиво. Ну… так тебя это не возмущает? Ты не хочешь сказать сестренке, что этому парню нужны только её деньги? Ну, или взревновать по-братски? *** Артур приехал домой только к обеду. Думать о сестре и её внезапной влюбленности не хотелось. Он слишком привык, что в его жизни есть человек, который его понимает даже слишком хорошо. Рождество закончилось тоскливо, без мыслей. На следующий день мысли пришли, но вовсе не те, как позднее понял Артур. Но дело сделано, он написал Моргане письмо, спросил о самочувствии, похмелье, настроении и посторонних в постели по утру… и предложил встретиться в Новый год. Акт отчаяния. Он не сразу осознал, на что похоже его письмо. Но понял. В ту же секунду, когда нажал «отправить». Конечно же, Моргана ответила. Подробно, с красочными описаниями и тысячей извинений. В Новый год она занята. Едет в зимний домик отца в надежде на случайную подстроенную встречу. Артур ясно видел - это не очередное увлечение сестры, не новая забава. В её поведении не скользит легкомысленность. Она ступает осторожно, и Артур все понял – она боится сделать ошибку, уронить лицо. Люби он сестру чуть меньше, подумал бы, что ронять уже просто некуда. Но Артур любил Моргану достаточно сильно, поэтому думал о её избраннике. Зло думал. Сам себе рисовал картину, где сестра раздевается перед неизвестным возлюбленным и предлагает ему свое шикарное тело, которое всегда сопровождает легкий аромат восьмимиллиардного наследства. Артур был уверен: кем бы ни был мужчина ее мечты, он тут же осознает, что любил её давно и безответно и вот теперь они могут быть вместе. И Артуру стало мерзко. От самого себя. За то, что позавидовал обретенному счастью. Он даже немного пожалел себя, разобрал почту. Письмо от Уилла. Они иногда встречались, вспоминали славные институтские годы, трахались… Уилл перезванивал, но Артур не брал трубку, хотя ему и было отчего-то весело с этим рыжим засранцем. Особенно когда тот рассказывал про свое детство, о том, как он дружил со странным соседским мальчиком, который мог видеть людей насквозь. Уилл всегда сокрушался, что его родители переехали, когда им было лет по двенадцать, и он так и не успел узнать, как смотрел тот улыбчивый мальчишка на подростковые эксперименты. Реже он рассказывал о родственниках, о младшей сестре, пустившейся во все тяжкие, о том, как поступил в университет, отсосав преподавателю. Уилла особенно веселила эта история, ведь их застукали, но его реальные результаты были превосходны и во всем обвинили препода. Поэтому с парнем никто не общался, а Артуру просто свезло быть его соседом. Истории Уилла не менялись, но сейчас счет за электричество вызывал больше возбуждения, чем перспектива встретиться с ним. Письмо полетело в мусорку нераспечатанным. Остальное: счета, рекламные открытки, бесплатные газеты. И настрой сам по себе изменился. Он уже не жалел себя за зависть, он мысленно дал себе по шее и твердо решил, что позвонит Моргане и разрешит пользоваться его квартирой, пока он на дежурстве. Позволит привести сюда своего голодранца, потому что только визиты к брату не отслеживает всемогущий Утер Пендрагон. И Артур позвонил. Надиктовал сообщение на автоответчик, поехал на смену и отказался дежурить в Новый год, чем явно огорчил Гвен, уже подписавшуюся на новогоднее дежурство. И не зря. Днем, тридцать первого, курьер доставил посылку – чудесный вишневый пирог, самолично приготовленный Морганой. Это могло значить только одно – она получила сообщение, от того и эта особая благодарность. Там, где нужно говорить от души, чего Моргана не умела - у неё с языка слетали скорпионы и гадюки, когда она пыталась сказать спасибо. И с самого детства она начала благодарить так. Первыми блинчиками, правда, она познакомила Артура со вкусом соды, вторыми - с семейным врачом, но с годами мастерство её, бесспорно, возросло, и Артур решил, что съест обязательно весь пирог, вот только аппетит нагуляет. *** Он уже давно не шлялся по паркам в новогоднюю ночь. Тихо. Это не Рождество, где на каждой обледенелой скамейке все равно примостится парочка, которой просто негде, поэтому у них романтика и рождественское настроение. Но им все равно было тепло. Улыбками они согревали друг друга, взглядами разжигали огонь. Артур же в эту ночь из всех способов согреться мог рассчитывать лишь на кашемировое пальто да шарф, который был не столько теплый, сколько клетчатый. Вполне приличная сухая скамейка попалась не так уж и далеко от центрального входа в парк. Идеальное место. Так Артур начинал поиски своего счастья. Ему казалось, что оно обязательно найдет его, если сесть в каком-то людном месте и подождать. В девятнадцать лет он думал, что это хороший способ. И думал так еще года два, пока его не задержали для досмотра, заподозрив в торговле наркотой, что и положило его отношениям с отцом однозначный конец. - Спасибо, доктор Смит. Артур не мог привыкнуть к своей новой фамилии. Она просто была не его. Если в больнице он все же пытался следить за тем, чтобы откликаться на «доктора Смита», словно преданная собака на зов хозяина, то в такую глухую безлюдную ночь, да еще и в парке. Он полностью отпустил себя и подумать не мог, что ушастый юноша, присевший рядом, сказал это ему, а не сотовому телефону. Ушастый. Артур бросил уже не просто скользящий взгляд по движущемуся объекту. Он посмотрел на парня, севшего рядом. Все верно, та же необыкновенная улыбка, впечатляющие уши. - За что благодаришь? - За ночлег. - Не стоит, - Артур отвернулся от юноши. – Благодари скорую, которая тебя привезла. Юноша замялся и нервно отхлебнул из горла бутылки в пакете. Что-то подсказывало – это было не пиво. - Что вы делаете в парке? – парень поставил бутылку на скамейку и потер руки друг о друга. Артуру показалось, что ему холодно. И верно, коричневая куртка, черные, протертые на кончиках вязаные перчатки и рваный шарф вряд ли могли согреть тощее тело. Юноша всем видом говорил о своей бездомности, но жалко его не было. Артуру не показалось, что он сломлен. Что терпит лишения. - Да вот, прогуляться решил. - В новогоднюю ночь, когда на улице только бандиты, проститутки, одинокие подростки, да пара невезучих офицеров? – Мерлин прекратил растирать руки и снова взялся за бутылку. - Прекрасная ночь в прекрасной компании, - Артур хмыкнул и сел вполоборота, нечаянный знакомый был забавен. - И кто же ты из всех перечисленных? Парень стукнулся зубами об бутылку. - Подловил… - заулыбался юноша. – Ну… допустим, для подростка я уже староват, для бандита тощеват, ну а для проститутки слишком закрыто одет, - он предложил Артуру бутылку и отчего-то тот не увидел ни единой причины отказаться. – Да и мундира, как видишь, на мне нет… Даже не знаю… - Остановимся на подростке. На вид тебе больше девятнадцати не дашь, одинок ты более чем очевидно, а возраст свой ты мне просто не скажешь. В ответ юноша лишь улыбнулся и забрал у Артура бутылку. Холодно не было. Почему-то Артуру больше не было холодно. С неба начал падать редкий снежок, оседая на черных волосах юноши, а тишина в его компании оказалась самой уютной на свете. Артур даже не понял, почему он начал это говорить. - В новогоднюю ночь ты на улице? - Я всегда на улице, - парень озорно подмигнул и отвернулся от Артура, чтобы взглянуть в небо, в водоворот падающего снега. – А что тебя вынесло на улицу в эту прекрасную ночь? - Мои причины… - Артур так же поднял взгляд. На душе было так легко, что это даже немного опьяняло, и он ляпнул первое, что пришло в голову. – Зачем тебе мои причины? У тебя своих полно, раз ты предпочел улицу ночлежке, или где вы там оседаете на праздниках. - Да я мечтаю встретить новый год дома, уплетая теплую, а лучше горячую пищу и запивая её не этой борматухой, - юноша тряханул бутылкой, но, не произведя на отвернувшегося Артура должного впечатления, уставился на неё сам, словно желая прочитать этикетку сквозь непрозрачный пакет. – Хочется пить хороший коньяк, глинтвейн, черт, да просто заваренный в таком всём из себя фарфоровом чайничке чай. Дом, он, знаешь ли, придаст этому всему особенный вкус. Поэтому не пивная и не приют, слишком далеки они от того, что можно было бы назвать домом. Пламенная речь юноши была бы еще более впечатляющей, если бы он не клацал зубами. Холодало. Артур просто не мог смотреть на парня - каждый раз, когда он переводил взгляд со снежинок на полные губы, черные волосы, игривые глаза, он чувствовал себя на грани. И отворачивался, убеждая себя в том, что не хочет знать пропасть ли там, за ней, или уютное бунгало с видом на пляж. Но тот произнес все эти высокопарные слова, красочно постукивая зубами им в такт. И Артур посмотрел. - У меня есть вишневый пирог от сестры, ты видел её в больнице, - Артур пояснил, хоть и понимал, что юноша резко к нему развернулся и выпучил глаза вовсе не в горячем желании узнать поточнее происхождение пирога, - еще должны быть какие-то полуфабрикаты и вино. Чай есть, но без чайника, думаю, тебя не устроит. Юноша хватал ртом воздух, но губы его неумолимо расползались в улыбку. Может, именно улыбка заставила Артура мыслить нелогично, он даже подумал бы об этом, если бы парень не прошептал, продолжая улыбаться: - Ты даже имени моего не знаешь? - А ты моего. Юноша неожиданно смутился и отвел взгляд. - Ну, это не совсем… скажем, ты мне своего имени не называл, но я знаю. - А…- протянул Артур, но решил не задавать ненужные вопросы и спросить только важное, но его опередили: - Мерлин. Меня зовут Мерлин. *** Гаюс и Хунит не знали, когда именно родился Мерлин, поэтому праздновали в начале весны и в начале лета. Когда Мерлин немного подрос, ему разрешили самому выбрать день, в который он сможет пригласить друзей в дом на праздник. Друзей у Мерлина так и не образовалось - выбирать не пришлось. Пока Мерлин был маленьким, его всё удивляло намного сильнее, и однажды он спросил, почему его родители выглядят как бабушки и дедушки других детей с игровой площадки. Тогда он узнал, что Гаюс и Хунит вовсе не его родители, но не придал этому значения. Мама и папа любили его, а мальчишкам в песочнице он сказал, что у него гибрид родителей и бабушки с дедушкой и впервые в жизни был побит во имя всемогущего детского бога «Не умничай». Отчего у него такое странное имя, Мерлин знал всегда. По крайней мере, он не помнил, чтобы было иначе. Хунит сидела с ним на лавочке в парке, когда лучики первого света только начинали выбираться из-за горизонта, и разрешала играть водой в озере, падающей листвой, густым туманом. И сама любовалась кругами на воде, падающей вверх листвой, густыми белыми лошадками с развивающейся дымной гривой. С годами Мерлину становилось всё сложней проделывать «фокусы для мамы», но она неизменно говорила, заглядывая в его синие глаза: «Ты волшебник, ты же Мерлин». Она могла сказать что угодно, но Мерлин читал книжки и понимал, что поэтому он Мерлин. К десяти годам его не оставило лишь два чуда. Он был везуч как черт. Мог войти в горящий дом и быть уверен, что балки над головой уцелеют, кислород не закончится, газ не отравит, ну а проливной никем не прогнозируемый ливень затушит пожар. И мог видеть людей насквозь. Не как рентген, нет, лишь душу. Когда Гаюс умер от рака легких, а у Хунит отказало сердце, Мерлин жалел так остро, как никогда в жизни, что видел насквозь лишь фигурально. Мерлину было пятнадцать лет. *** Артур не задавался вопросом, какого черта ведет этого бездомного парня к себе домой. Он был достаточно честен с собой – юноша со странным именем ему симпатичен. Был симпатичен еще в больнице. Артур не часто испытывал тягу к людям, когда хотелось кого-то узнать хотя бы мельком, хотя бы чуть-чуть. По сути, он желал понять отца, его мысли часто затрагивали выходки Морганы, и он писал ей двухстраничное письмо с вопросами. Мерлин – посторонний человек. И он вызывал желание слушать и говорить. Артура это, наверное, даже испугало бы, если бы не привычка не бояться собственных желаний. Он как раз открывал дверь, когда обдумывал свои фантазии касательного этого парня. - О, я забыл упомянуть: я гей, и если что-то в квартире тебя натолкнет на определенные мысли, то знай, я тебя веду на пирог, а не на… - замок щелкнул, дверь открылась, а Артур замолчал. Это ж надо было так не интересоваться последние лет десять ничем, что бы даже не знать, какие бытуют народные мнения о людях с нетрадиционной ориентацией. – В общем, на пирог. Артур отошел в сторону, пропуская внутрь дико смотрящего на него Мерлина. Тот вошел в квартиру и сразу же разулся, даже не спросив Артура, стоит ли. - Ты всем гостям на пороге сообщаешь о своих сексуальных пристрастиях? – с ходу спросил юноша, нагло пройдя в гостиную и плюхнувшись прямо в куртке на диван. Артур удивился, что тот молчал так долго. Целых секунд пятнадцать, наверное. - Я не вожу сюда гостей, - честно ответил Артур и даже удивился собственной откровенности. - Оно и понятно. Замучаешься надписи с двери стирать. - Ты вообще первый, кому я сказал. По крайней мере, лет пять список тех, кто в курсе не обновлялся до сегодняшнего дня. Ну и… ты мог бы сам догадаться. Стены порой тоже говорят, - Артур прошел на кухню и вернулся уже с пирогом. – Это могло бы натолкнуть тебя на неверные выводы. - Это какие? – юноша оживился при виде пирога и вопрос задал скорее формально. Но вот куртку свою заметил очень даже буквально. Смутился и тут же исправился. Из коридора в гостиную он вернулся почти бегом. - Извини, не привык ходить по гостям. Думал, как бы не забыть разуться, так забыл раздеться. Артур сам не заметил, как начал улыбаться. Артур нарезал пирог, разлил вино по бокалам, и, только подавая тарелку своему гостю, заметил насколько ему приятно это делать. - А у тебя неплохая квартирка, но больно небогатая для врача, - Мерлин разом откусил половину своего куска, измазав щеку в вишневом соке и, с набитым ртом, закончил, - особенно для такого хорошего. Артуру никогда не нравилась лесть и незаслуженные похвалы, но не в этом случае. Нет, конечно же, Артур не оценил бы лесть и в исполнении Мерлина, но дело было в том, что юноша не льстил. Артур смотрел на него, пожирающего пирог кусок за куском, и отчетливо понимал – парень не умеет врать. Артур будто был уже знаком с Мерлином и точно знал, если тот говорит, что Артур прекрасный хирург, значит, он это знает. Новогодняя ночь. Артур никогда не проводил её даже приблизительно похожим способом. Он смотрел на Мерлина, отвечал на редкие вопросы, слушал нелепые истории и… испытывал незнакомые острые чувства. Всё в собеседнике вызывало интерес, и Артур не мог этого скрыть. Одно дело фантазировать об одной платной ночи, и совсем другое - пытаться представить, какое у Мерлина выражение лица спросонья. Около трех часов ночи, когда Артур практически против собственной воли переместился ближе к Мерлину, тот, наконец, спросил. Но не то, чего ожидал Артур. - Почему ты не задаешь вопросов? Я вижу, тебе любопытно, но ты не задаешь вопросов! - Но ты же на них все равно не ответишь. Артур не собирался вкладывать в свой ответ какой-то особый смысл, но по лицу Мерлина увидел, что тот услышал больше, чем произнесенные слова. А через минуту Мерлин уже спрашивал его, умеет ли он играть в карты, попутно выуживая из рюкзака колоду и, спохватившись, смущенно объяснил, что он ни разу не игрок, а всего лишь зарабатывает, показывая фокусы в парке. Артур предложил разыграть последний кусок пирога, раз уж ни у кого из присутствующих нет пагубной зависимости. И было такое чувство… Артур не испытывал его с детства и уже забыл как его называют. Он раздавал карты и не понимал, что сердце его замирает от вкуснейшего, хотя и не самого изысканного блюда – счастья. Еще до рассвета Мерлин ушел. *** Дежурства. Короткие звонки Моргане. Спортивный зал. Артур будто утратил все чувства, он знал, что ему жизненно необходимо пойти в парк, допросить каждого бродяжку, но найти Мерлина. Может быть, заплатить и выебать. Может быть, поговорить. Это была мания. Артуру пришлось это признать. И через несколько дней он узнал, что не только он понял свои чувства. - Доктор Смит, там молодой человек… просит пропустить, - медсестра помялась, - вы же знаете… не положено… Артур никого не ждал, прекрасно знал, что «не положено» и, тем не менее, с готовностью человека, прождавшего целый день этого самого визитера, встал. - Я сам к нему выйду. - Стою я в парке, никого не обижаю, кушаю свой скудный ужин, и тут возникает она. Не пойми меня неправильно, твоя сестра потрясающе красива, но язык у неё… - Мерлин замялся и, так и, не подыскав подходящего эпитета, выпалил, невольно повысив голос, – она сказала, что отрежет мне…км… и заставит их съесть! Тут Артур не выдержал и заржал. - Ты смеешься… - юноша сначала растерялся, но сразу же продолжил, немного зло. - Ну смейся-смейся! Тебе-то она никогда не угрожала, небось! А сестрица твоя тот еще цветочек, с неё сталось бы! - Боже, Мерлин, как ты выжил на улице, если тебя испугала подобная угроза от женщины средних лет? - Ты её в глаза так назови, и посмотрим, каких слов начнешь бояться сам. Мерлин огрызался так искренне и мило, что Артура сложило в повторном приступе хохота. Юноша надул губы, но не спешил гордо вильнуть хвостом и уйти прочь. - Ты дослушивать будешь? - Да, прости, - Артур взял себя в руки и даже смог согнать с лица улыбку. - Когда я спросил её, мол, в чём дело, дамочка, что вам от меня нужно, она влепила мне пощечину и заявила, - Мерлин попытался сделать театральную паузу, но скучающий вид Артура (откуда Мерлину было знать, чего этот самый вид стоил Пендрагону) заставил его быстро продолжить. – А заявила она, что ты ей звонишь. Ну, я тогда не понял, что в «он мне звонит», «он» - это ты, но она быстро объяснила. И что вы за брат с сестрой, если твои звонки вызвали у неё панику? Если в основном Мерлин рассказывал все более или менее спокойно, то на заключительном вопросе его голос взлетел до визга. - Ладно, - Артур плотнее закутался в пальто. Все-таки, идея поговорить на улице была не из лучших, но дежурила не Гвен, а разжалобить Вивиан, чтобы та разрешила пустить не пациента в больницу посреди ночи можно было даже не рассчитывать. Был еще вариант надавать Мерлину по ребрам или устроить ему легкое изнасилование вон у того дерева, что в тени, и отделение скорой помощи в их распоряжении. Артур понял, что слишком долго молчит, увлекшись пустыми размышлениями, и быстро продолжил. – Но зачем ты пришел сюда? Я, конечно, поговорю с Морганой, но её эксцентричность действительно безгранична. Не думаю, что она зациклится на преследовании тебя. - В том то и дело, она потребовала, чтобы я с тобой поговорил, и мы решили наши проблемы, - Мерлин взмахнул руками, будто объяснял прописные истины глупому ребенку. – Какие проблемы? Или она у тебя Цербер и отслеживает всех, кто бывал в твоей квартире? Артур задумался над сказанным. Неужели он вел себя настолько странно, что Моргана заметила? Да и откуда ей знать, что дело именно в Мерлине, она же не знает, с кем Артур провел Новый год… - Она о тебе не знает. Видела только в тот день, когда разбился автобус. - В таком случае у неё нюх как у собаки… Артур полностью окоченел, когда вернулся в больницу. Сдавать пальто в гардероб не хотелось, но под колким взглядом дежурной медсестры пришлось попрощаться со ставшим таким родным и любимым кашемиром. Мысли в голове бесились как выводок игривых котят. Царапали черепную коробку и кусались. Он вел себя с Мерлином как влюбившийся с первого взгляда идиот. И Артур благодарил все высшие силы за то, что юноша не настолько догадлив, чтобы это заметить. Они простояли под порывами ледяного ветра не менее получаса, закономерно перейдя от панических страхов Мерлина к обсуждению безобидности и доброты Морганы. Точнее, Артур говорил, приводил примеры, а Мерлин отрезал всё банальным «да ладно?!», приоткрытым в удивлении ртом и широко распахнутыми глазами. Такими темными в отсветах фонарей. И мысли Артура возвращались к расчетам, сколько бы стоил Мерлин, будь он готов себя продать. В итоге оба закоченели, и Мерлин объявил, что «сваливает» в ночлежку, которая не далеко, в пяти кварталах, и очень надеется, что Артур объяснится со своей «на самом деле доброй» сестрой. Мерлин ушел, не дав и единой надежды на новую встречу. - Слушаю, - заспанный голос Морганы напомнил, что уже первый час ночи. - Мне кажется, что я упустил счастье, которое искал слишком много лет. - Так бывает, Артур. Сначала за счастье надо заплатить, жизнь ничего не дает в кредит. *** Оказалось, что Моргана увидела Мерлина совершенно случайно, рядом со старым офисным зданием отца. Что её понесло в ту небогатую часть города, она рассказывать отказалась, зато в подробностях пояснила, откуда именно вынырнул юноша, и какая скамейка более всего подходит для засады. И в первый же свой выходной Артур был там. Небольшая площадь, сквер со скамейками, одинокая палатка с хот-догами да старые офисы. Даже кафешки никакой нет, а за час-другой Артур окоченеет и сдастся, так и не выследив своё счастье. Обозрев скептическим взглядом ближайшее будущее, Артур направился к палатке, в намерении отравиться горячей сосиской. На палатке золотыми буквами было выведено «Горячий дракон» таким шрифтом, которым обычно пишут «Хот-дог - только у нас свежий!». - А у вас хот-доги есть? – тупо спросил Артур, когда продавец укоризненно посмотрел на него, упорно разглядывавшего надпись и картинки-меню, нарисованные прямо на палатке. Маленькие золотистые дракончики хитро скалились из плена зажавших их булок. И кетчуп смотрелся как кровь рыцарей, рискнувших попробовать их на зубок. Какие-то странные шарики, именуемые яйцами дракона, Артур разглядывать не стал и стопорился на тощих перепончатых крыльях, когда укоризненный взгляд продавца вынудил задать глупый вопрос. - Только хот-драгоны, - отрезал видавший виды продавец. - Ааа… - Они острые, поэтому «хот», а под драконовы останки он стилизовал перепелиные яйца, курятину и обычные сосиски, так что не бойся, это очень вкусно. Мерлин вырос как из-под земли и выдал свою познавательную речь, подойдя к Артуру сзади и положив подбородок ему на плечо. - А если ты меня угостишь, то я попрошу Эдриана выбрать нам свежих! - Ну, хоть что-то неизменно… - выдохнул Артур, вмиг переставший чувствовать холод. На удивление «дракончики», как любя именовал неоригинальное блюдо с оригинальным названием Мерлин, оказались вкусны и жутко остры. - Так зачем ты пришел? – спросил он Артура, когда они обосновались на одной из скамеек в сквере. - Спасти тебя от моей сестры? – рот Артура все еще жгло от первого «дракончика» и пробовать крылья ему уже не хотелось. Мерлин даже подавился, засмеявшись с набитым ртом. - Этого никто не сможет. Даже ты, - откашлявшись, он потянул в рот следующую порцию. – Она фурия. - Ты мне нравишься. Мерлин снова чуть не подавился от неожиданности этих слов, откашлялся, дико глядя на Артура, потянул в рот крылышко и снова с уже набитым ртом ответил: - Ты мне тоже нравишься. Всё это твое внутреннее благородство поражает с первого взгляда, но я задницу не подставляю за десятку и обед. Артур просто не успел себя остановить, а Мерлин уже потирал затылок. - За что? Подзатыльник-то! Я тебе не пятиклассник, чтоб меня за грубые слова лупить. - Ты хуже. Ты идиот. Артур, конечно же, знал - так не ухаживают, и он сам виноват, что использовал выражение, которое можно расценить не только как дружескую симпатию и… он понимал - сам виноват. Но это не значило, что он собирался это признать. - Я тебе помочь хочу, - решил свернуть со скользкой темы Артур. – Ты не плохой парень, вижу, что не наркоман, теперь знаю, что не шлюха. Так почему ты живешь на улице? Мерлин смотрел не настороженно, а, скорее, с любопытством. Словно видел его насквозь и мог читать взгляды и полуулыбки, как рукописный текст. Еще минуту он смотрел этим странным взглядом, нервно улыбнулся и, отвернувшись, наконец, ответил: - Мои родители умерли, когда мне было пятнадцать. В приют я не хотел, а родственников у меня нет, - юноша тряхнул черноволосой головой, словно прогоняя неприятные мысли. – Вот я и решил жить на улице. Мне это не так тяжело, как остальным. Артур ждал еще минуты три, но Мерлин больше ничего не сказал, а вопросы, скорее всего, остались бы без ответа. Горячие дракончики закончились, как и его крылышки, Мерлин как-то незаметно все их поглотил. И не выглядел он загнанным в угол, просто… Он словно слишком редко общался с людьми и никогда не вставал перед проблемой, что ему нужно и что-то скрыть, и ответить одновременно. Артур не привык заморачиваться над тем, что не в силах изменить, а выбивать ответы из Мерлина в его планы точно не входило. - Я могу устроить тебя охранником в больницу. Предлагать помощь Артур тоже не привык. - С чего такая щедрость? Ты всех бездомных проходящих через вашу клинику устраиваешь на работу? - Нет, просто ты ему очень нравишься, - ответил звонкий женский голос из-за их спин. Мерлин даже подскочил на месте и Артур понял, что юноша его разглядывал и слушал настолько внимательно и позабыл, что вокруг общественный сквер, а людям свойственно подслушивать, особенно если это их знакомые. Моргана же совершенно точно не скрывалась, она твердым шагом прошла от автомобиля к скамейке, на которой расположился её брат с… нет, юноша был симпатичен ей, но осознавать, что младший братишка, до этого с любовью смотревший лишь на неё, теперь имеет другое светило в своей вселенной, было неожиданно неприятно. Ладно, братик влюбился как в книжке, с первого взгляда, с первой улыбки, случайность или судьба свела их снова, но, черт возьми, не замечать ничего вокруг - это уже слишком нереально. Она обошла скамейку, облокотилась локтями на спинку аккурат между мужчинами и… все равно не была замечена. - Разговор у вас скучный. Как вообще можно так уйти друг в друга, разговаривая о работе охранником в больнице? Артур отошел от шока быстрее. В конце концов, он хирург, а это предполагает некоторую хладнокровность. - Что тебе нужно? Мы вроде бы договаривались… - Молчу, дорогой, - возвращая злую улыбку брату, перебила его Моргана, - но я не собираюсь раскрывать все твои карты, я, как бы, с шухером пришла. Думаю, у нас есть минут пять, а потом сюда приедет Утер и… ну я не знаю, наверное, если он увидит тебя с этим воробышком, то птичка вольная быстро станет курочкой гриль. - Твою ж мать, - коротко ругнулся Артур, попутно вскакивая и поднимая на ноги ничего не понимающего Мерлина. – Могла и сразу сказать. И в этот момент из-за угла вывернул пафосный лимузин и остановился у двух офисных многоэтажек, хоть и старых, но весьма приличных. - Хм… я, наверное, забыла тебе сказать, что у отца здесь сегодня встреча с японцами. У них какой-то совместный проект, вот я и предложила заключить контракт здесь, чтобы гости пока ехали, смогли посмотреть весь город. Артур смерил её злым взглядом, схватил Мерлина за руку и потащил в противоположную от сестры сторону, от сквера, от палатки с горячими драконами... и от мужчины, вышедшего из лимузина. - Эй! Да не сердись ты так! – Крикнула им вслед Моргана. – Если бы я так не поступила, ты бы еще полгода дарил ему цветы и угощал курицей! - Тот мужик на нас пялился, как на чертей, вылезших из преисподней. - Угу. - А твоя сестра считает, что я тебе нравлюсь в том самом смысле? - Угу. - А это правда? - Да. - Я не продаюсь. - Знаю. - И я не гей. - Теперь знаю. - Может, тогда отпустишь меня? - Нет. - Почему? - Из-за того мужика, который пялился. - А кто он? - Мой отец. *** Артур всегда считал свою симпатию к ночным и праздничным дежурствам издержкой одиночества, в которое он сам себя любовно запаковал. Но теперь он не просто с легкостью на них соглашался – он с удовольствием менялся на них. И, конечно же, он понимал, что все влюбленные дураки готовы ночами не спать, лишь бы наблюдать объект своей страсти. Но чтобы они сами себя загоняли в такие условия… Нет, о таком он не слышал. И ведь просто было тогда, две недели назад, когда они убегали из сквера, предложить Мерлину не работу ночным охранником в больнице, а гувернером или, там, дворецким, или уборщиком, или… вопрос содержания Артур поднимать не собирался. Путем долгих расчетов он пришел к выводу, что Мерлин бесценен, и покупать его надо не за деньги. А еще Артур не был слепцом и видел, как Мерлин радуется настоящему шансу. Как светятся его глаза, когда он открывает дверь Гвен, несущей пробирки с кровью в лабораторию. «В меня никто не верил, кроме моих родителей» - однажды признался Мерлин, отчаянно краснея и смущаясь, когда Артур все же притащил его в плешивую квартирку, как раз по зарплате охранника. Заплатил-то он за неё сам, ведь стартового капитала у Мерлина не было. Но вот последующая ежемесячная квартплата должна была взиматься с самого Мерлина, который, естественно, воинственно, как могут только недавние подростки, обещал вернуть все до гроша из предоплаты, внесенной Артуром. -Эй, Артур, ты опять занимаешься мазохизмом? Мерлин всегда без спросу заглядывал в ординаторскую, в особенности, если знал, что Артур там один. В основном для того, чтобы поиздеваться над любимым «питомцем» местных врачей. Артур поначалу даже не пытался понять, как все эти дикие идеи приходят в голову юноши, но про диван спросил. «Он старый, костлявый и уже давно не встречает хозяев нежностью» - был ему ответ. Понять Мерлина Артур не смог, зато в его эротических снах Мерлин начал говорить именно такими непонятными фразами. Да и сами эротические сны появились только после знакомства с Мерлином. И, если бы, Артур рассказал, ну, допустим, Моргане, что в подростковом возрасте ни разу не видел «мокрых» снов, то она бы назвала его лжецом и потом полгода провела бы в засаде в его комнате. С камерой, само собой. И вот, в двадцать восемь лет он скрывается в ординаторской от объекта своих мечтаний, но упорно берет дежурства, потому что находиться слишком далеко – невозможно, а видеть его вблизи – невыносимо. Но разве Мерлина это волнует? Он считает Артура другом. Смотрит на него с непонятным самому Артуру восхищением, что-то бубнит про честные поступки и чистые чувства. - Присаживайся, наш «питомец» всегда держит для тебя наточенную пружину, - доктор делает приглашающий жест рукой, и Мерлин тут же вваливается, закрывая за собой дверь, и растягивается на диване. - У меня перерыв на пятнадцать минут… - пару секунд невыносимой для Мерлина тишины и он начинает говорить сам, моментально теряя надежду на Артура. – А ты знаешь, что тот охранник… как же его звать-то… Который весь такой благородный латинистый мачо. - Лас… Или Лестер. Или Элиот… нет, тоже не помню, - скорее из вежливости поддержал Артур. Имена он запоминал с трудом и неохотой. - Ну, как-то так… он любит Гвен. - Гвен Томас? - Да. Он её не только похотливо жаждет на столе и под столом, но еще и всем сердцем любит. Артур привык к прямолинейности юноши, но иногда все-таки краснел. Так вышло и в этот раз. Хорошо, что горели только настольные лампы, и Мерлин не мог этого заметить. - Хватит говорить о людях так, словно знаком с каждым скелетом в их шкафу. - Скажем, скелеты я не вижу, но шкафы для меня не заперты, - Мерлин смотрел на свои руки, разглядывал ладони и искоса бросал осторожные взгляды на Артура. Ему давно хотелось поделиться с ним всем тем, что он видит, он не знал, как, но не прекращал бродить вокруг да около. - Какая самонадеянность. - Я серьезно. Для меня нет не вскрываемых замков. С этого всегда начинаются споры. Один утверждает, что может свернуть горы, а другой внезапно требует доказательств. И запал первого был так велик, что он так же внезапно для себя соглашается. Мерлин пустозвоном не был. Замков для него не было. Как не было закрытых дверей. Только вот говорил он про людей. Всё хотел объяснить Артуру, что видит мир таким, словно все в нём мысли свои раскрашивают акварелью, чувства вырезают из цветного картона, а сердца их – пестрые фенечки. И идут, весело размахивая корзинкой с этим богатством. - Значит, любой замок можешь открыть? – Артур развернулся в пол оборота к Мерлину, диван одобрительно скрипнул, Мерлин судорожно сменил вальяжную позу с раздвинутыми коленями в пол дивана на более скромную. Как ему казалось, сдвинуть ноги и остаться полулежать – это более чем скромно. - Любой, - юноша пока не понимал, о чем же говорит Артур, но старался не смотреть, сердце его всегда билось как у колибри, когда речь заходила о его магии. О его волшебстве. Отец же чаще углублялся в рассказы про телекинез и паранормальные способности. Мерлин был солидарен скорее с ним, но сидя рядом с Артуром ему хотелось называть всё это магией, как называла его способности мама . - Два дня. Удиви меня, ты же знаешь, где я живу. Мерлин вошел в квартиру, не таясь. Он даже хотел, чтобы Артур его услышал. В конце концов, выигрывать споры веселей лицом к лицу с проспорившим. Пусть Мерлин говорил не совсем о замках физических, но, тем не менее, их он вскрывать тоже умел, хоть и с трудом. - Я же говорил, что могу открыть любой замок, - решил подать голос Мерлин, когда никто не вышел ему на встречу. Он уже даже подумал, что стоит уйти, все-таки они с Артуром не в таких отношениях, чтобы Мерлин мог спокойно вламываться в его квартиру в отсутствии хозяина, но тут из спальни послышался шум. - Артур? Неужели ты решил навести порядок в своем хаосе? Мерлин быстро скинул ботинки и куртку. В гостиной оказалось пусто, а вот из спальни снова донеслись звуки, и он неожиданно понял, КАКИЕ. Краска моментально залила его щеки, а отчетливые стоны стали только громче, смущая еще сильнее. Стонал мужчина, и голос его совершенно точно не был голосом Артура. Просил удивить его, а сам… Мерлин попятился и тут же врезался спиной в кухонную дверь, та с грохотом закрылась, а он побежал к выходу. Юноша был смущен и, пусть и не осознавал этого, разозлен. Он быстро накинул куртку, кое-как влез в ботинки и рванул к выходу, который сейчас загораживал… Артур. Мерлин часто оказывался в глупых ситуациях, но всегда с юмором и изящно из них выходил. Из спальни донесся особенно громкий стон. По всей видимости, тот, кто там сейчас НЕ с Артуром, кончил. Что и заставило Мерлина еще глупее таращиться на Артура и краснеть. Чего они оба не ожидали, так это услышать голос Морганы. - Артур, ты сам разрешил мне пользоваться квартирой. Хозяин квартиры сначала огляделся, словно сличая свои воспоминания о жилище с тем, что имелось на данный момент. - В моё отсутствие… - чего не хватало его голосу, так это удивления, - Ты сразу, что ли, из-под него вылезла и сюда побежала? - Я не виновата, что Гвен была так счастлива из-за этого свидания с вашим горячим латинским охранником, что дала мне неправильное расписание, – второй вопрос она просто проигнорировала. - Мерлин обо мне бог знает что подумал… наверное. - Ой, не надо! Ты еще скажи, что со стыда помереть собираешься. И это после того, как ты трахал своего соседа по комнате на столе отца… на обеденном столе отца. - Мне было девятнадцать, он обедал отдельно от нас, сколько я себя помню, но требовал собираться за этим чертовым столом. Это был протест. - У тебя был протест, у парня был секс. Да и с чего Мерлину вообще могла прийти мысль, что это ты там развлекался? - Нууу…. я слышал мужской голос, - Мерлин попытался встрять в словесную перепалку полуголой Морганы и полностью одетого Артура, хотя больше всего ему хотелось стать тумбочкой, потому что им не бывает стыдно, и дерево не умеет краснеть с ног до головы. - Один. Мужской. Голос. Один, Мерлин, один. Никакой пары, никаких подбадриваний и высказываний типа «трахай меня сильнее, детка», - небрежно сказала девушка и подалась слегка назад, чтобы увидеть вышедшего из спальни. Через секунду «партнер» Морганы был виден из коридора, в котором так и толпились Артур с Мерлином. Невысокая, полностью обнаженная блондинка, конечно, удивилась, но не поспешила стыдливо прикрыться, а лишь подошла и обняла Моргану сзади. - Кэт, мне тебя более чем достаточно, к чему эта толпа в постели. Ты и так удивила меня свыше меры. Спокойный вкрадчивый голос, мягкая полуулыбка. Мерлину позорно захотелось спрятаться за Артуром, а женщина одарила их хищным, но не заинтересованным взглядом, отчего позорное желание поутихло. - Не смотри на меня так. Глаза вывалятся. - Так мужской же голос… - только и смог в ответ пролепетать Мерлин. - А… его обладатель отмывается от сливок в ванной, - на этот раз ему ответила блондинка. *** Моргана закрыла за ними дверь, дав обещание через пятнадцать минут убраться восвояси вместе со всей компанией. Артур с Мерлином, желая минимизировать свои познания о личной жизни этой странной женщины, решили посидеть на автобусной остановке. Артуру хотелось задать Мерлину несколько вопросов. В основном о том, как тот попал к нему в квартиру, но важнее - зачем. Мерлин боялся этих вопросов, боялся, что Артур усомнится в нем, боялся поднять глаза и увидеть не свои, испачканные в февральской грязи, ботинки, а подозрение в ярких голубых глазах. - Ты был такой напуганный. - Что? – Мерлин даже растерялся и поднял взгляд. Это были не те слова, что он ждал услышать, поэтому, спохватившись, решил ответить на то, чего ожидал. – Я влез в твою квартиру, чтобы доказать, что могу вскрыть любой замок. Ты же сам говорил, что у меня два дня на доказательства. Вот я и подумал зайти к тебе, когда ты уже дома… Было бы здорово, сидишь ты, смотришь… что ты там обычно смотришь? И тут подхожу я и говорю высокоинтеллектуальное «бу». Ты бы напугался, мы бы посмеялись. -Думаю, с Морганой тоже было смешно, - Артур поежился и бросил взгляд в сторону подъезда. Как раз вовремя. Моргана, кутаясь в свое любимое зеленое пальто, вышла в компании брюнета среднего роста и блондинки в красном. – Да, зря отец так взъелся на мою ориентацию, вон как Моргана отжигает в отместку. Мерлин неверяще вгляделся в Артура и увидел только тихую любовь, любопытство, нотку брезгливости, щепотку грусти, ушат сожалений, сумбурную цветовую гамму. И никаких сомнений. Доверие. Когда он повернулся к Мерлину, гамма затмилась опаляющей страстью. Её Мерлин тоже не хотел замечать, ведь в последнее время она перестала казаться неуместной. - Прими он тогда мою ориентацию, так не пришлось бы покупать слепоту всех папарацци города. Правда, после того, что уже было в газетах, ценность подобных, - Артур махнул рукой в сторону удаляющегося трио, - скандалов не так велика. Никаких сомнений. Мерлину показалось, что его сердце горит… *** Прошла неделя. Артур по-прежнему брал ночные дежурства, а Мерлин вкалывал почти каждую ночь. Они пили вместе кофе, и Мерлин рассказывал Артуру о своей жизни. Тот его внимательно слушал, задавал вопросы, смеялся шуткам, мягко улыбался… стал допускать прикосновения, чего до этого не позволял ни себе, ни Мерлину. - Ты за мной приударил, что ли? – Мерлин однажды не удержался и спросил Артура, когда тот, со всем своим трехметровым личным пространством, прощаясь утром, похлопал его по спине и провел рукой вниз. Ничего похабного, в целом невинное прикосновение. Но Мерлин чувствовал через одежду, как кожа горит. Он не сразу понял, что этот жар не имеет ничего общего с его способностями. И не удержался. Спросил. - Конечно, - они в магазине, покупали продукты на ужин. Сегодня был выходной у обоих и Мерлин осознал, что уже неделю они питаются вместе, смотрят телевизор у Артура. Мерлин иногда подслушивал его разговоры с сестрой, но не комментировал их после того, как ему однажды пришлось долго и нудно оправдываться за свои слова, что Моргана так сильно любит Артура, словно когда-то предавала любовь. Он сразу понял, что любовь Артура к сестре не меньше. Да по глупости посмотрел на него прямо, не опуская взгляд. Наверное, Артур не простил бы ему этих слов о Моргане, если бы… Мерлин и тогда отвел глаза. Предпочитая быть слепым и глухим. Извиняться он не умел, поэтому вызывался вымыть посуду, чем позабавил Артура, и весь конфликт был разрешен, когда тот торжественно препроводил его к кухонной мойке и сложил туда картонные упаковки от китайской еды и пластиковые бутылки из-под газировки. «Я честно хочу знать, что из этого ты обычно моешь» - спросил тогда такой серьезный на работе доктор Смит, улыбаясь совершенно особенно, озорно, по-мальчишески. Наверное, Мерлин тогда и заметил, что приударили за ним намного раньше, и результаты уже есть, вот и задал прямой вопрос. - И что теперь? Начнешь дарить мне цветы и рассказывать, как под тобой мне будет клёво? Мужчина поморщился от его слов, но видимого раздражения все равно не было. Артуру безразличны все попытки Мерлина куснуть побольнее. Он сосредоточено выбирал манго. - Ты любишь? – он указал на выбранные фрукты. - Люблю, но хотел бы реакции на свою грубость, пожалуйста. На лице Артура не дрогнуло ни одного мускула, не пробежало и тени эмоции. Юноша даже не понял, что он уже говорит. - Мы зайдем ко мне в квартиру, будем раздеваться на том месте, где стояли, когда застукали Моргану с её любовниками. Ты будешь мяться, как и все предыдущие разы, но войдешь. Я не пущу тебя дальше коридора. Щелкнет выключатель, и я тебя обязательно поцелую. - Я буду сопротивляться… - Да-да… *** Моргана пилила его взглядом и одними губами говорила гадости, когда Артур отворачивался, чтобы позвать официанта, и в то время, когда читал меню. В любой удобный момент. - С каких пор я тебе не нравлюсь? – Мерлин выпалил вопрос, едва дождавшись, чтобы Артур отошел помыть руки в стопятидесятый раз, идя на поводу своей медицинской привычки. - С тех самых, когда поняла, что братец в тебя влюбился, а не возжелал поиметь в разных позах. Женщина говорила тихо, не глядя на него. - Ты сама нашла меня для него. Сама нас свела! А вот эти слова её задели. Моргана резко сменила вальяжную позу и, словно большая хищная кошка, слегка наклонилась над столом, но напряжение, смысл… Мерлин такую откровенную угрозу мог отличить еще лет в пять, что и помогло ему сохранить свою шкурку на улице – он просто не ходил мимо опасных людей. - Он этого хотел! Я же тебе говорила! Он звонил и спрашивал как у меня дела! Мы даже один раз проговорили минуты три… впервые за последние десять лет Артур решился на такой длинный телефонный разговор со мной трезвой! - Я не виноват в ваших разногласиях! - Ты виноват! - Да ё… Артур вернулся и одновременно с ним появился официант с заказом. - Смотрю, вы уже поладили. - Да, я как раз рассказывал Моргане о встрече Рождества в ночлежке. Что ёлки у нас ставят обгрызенные… ну и тому подобные прелести. - Нашли о чем поговорить… Артур, конечно же, видел, как переглядывались Мерлин с Морганой, и про ёлки легенда была слишком уж глупа, но чего ему стоило сделать вид, что не обратил внимания? Особенно, если двое дорогих ему людей так пекутся о его чувствах, что не хотят показывать взаимную неприязнь. Вообще-то, ужин должен был носить примирительный характер, но этим двоим не было покоя… А все началось с того, что Мерлин действительно пошел тогда с Артуром в его квартиру и сопротивлялся, когда тот его целовал. Вцеплялся пятерней в светлые волосы, пытался перехватить инициативу… закрылся в туалете после того, как прильнул всем телом и почувствовал, как Артура возбудила их возня. Сам Артур скорее испугался, не пытался вытащить юношу из его укрытия, но и отступать не желал, даже если напугал Мерлина своим напором. Как он узнал неделей позже во время очередного горячего поцелуя на прощанье, только уже в квартире Мерлина, у того это не впервые. Не поцелуи, а то, что он оказался интересен другому мужчине. Только вот первый опыт был неприятным. Артура тогда не просто прошиб страх и абстрактная ненависть ко всем, с кем раньше был знаком юноша. Это была паника. Если Мерлин жертва насилия, то напор и манеры Артура… Он так быстро отдернул руки… а Мерлин словно прочел его мысли и долго, сбивчиво тараторил, что, нет, его не насиловали. Это был друг, мужчина сильно старше его. Мерлин только оказался на улице и тот ему помог понять, как устроен этот мир. Но еще он был крайне похотлив и считал, что трахать друзей – это нормально. Когда Мерлин подошел к окончанию рассказа, у Артура уже щемило сердце, он думал, что Мерлина пусть не изнасиловали, но использовали. Это часто ранит даже сильнее. И снова юноша, словно видел его насквозь, уверил, что ни с кем еще не спал. Понял, что сказал и остаток вечера рассказывал о своих похождениях на любовном фронте и многочисленных, павших к его ногам, барышнях, убеждая Артура, что у них ничего нет не из-за страха девственника перед первым сексом, а из желания продлить период влюбленности. Артур радовался признанию взаимности чувств и не видел в Мерлине страха. Глупого. Страха человека не знающего самого себя. Он не мог рассказать Артуру, что все закончилось не так смешно и намного смешнее одновременно. Тот друг воспользовался неопределенностью, что творилась в душе Мерлина, обольстил, убедил, что друзья так делают, что это всего лишь плотское удовольствие. И пока он его раздевал, убеждая в правильности решения, что-то внутри Мерлина взбесилось и… и у его друга, такого опытного, еще секунду назад жаждущего пылкой страсти и грязного секса, просто не встал. Вообще больше не вставал. Мерлин был напуган, сбит с толка абсурдностью поведения его способностей и совершенно не понимал, почему они так сделали. Конечно же, он сбежал и больше никогда не виделся с этим «другом». Да и вообще никого близко к себе не подпускал. Был улыбчив, приветлив, по-прежнему любил людей, но не более. Пока не появился Артур, который вырастил вокруг себя скорлупу чуть ли не толще мерлиновской. В клинике, когда они впервые встретились, Мерлин был очарован такой твердостью, таким благородством. А насмотревшись на сияющие чистотой чувства, увидел забор и колючую проволоку сверху. Артур отгородился от людей мастерски. Мерлин так никогда бы не смог. Он не знал, почему Артур так его влек, но каждый раз, когда они встречались, Мерлину необходимо было говорить с ним. Тянуло, как магнитом, быть всегда рядом. И вот когда они оказались рядом, Артур каким-то непонятным образом преобразовал их зарождающуюся дружбу в романтические отношения, а Мерлин вспомнил о своих глупых-глупых способностях. И начал тянуть, пытаться порвать… ему самому свои метания больше напоминали мотылька, уже подлетевшего к огню, но упорно трепыхающего крыльями, вместо того, чтобы по-быстрому сгореть. И было так сложно. Мерлину даже казалось, что Моргана почувствовала самый сложный момент и не смогла удержаться. Она прислала им корзинку. Такую подарочную, с лентами и в фольге. Только вместо фруктов там были диски с разной гейской порнушкой, три флакона смазки, гирлянда презервативов, наручники и кляп. И записочка на розовой ажурной бумаге, где витиеватым почерком она желала Артуру, наконец, получить все, чего он желает если не от своего бездомного котенка, то хотя бы от профессионала. Фото и телефон профессионала прилагался. Артур над запиской посмеялся и забыл, а вот Мерлин обиделся. Вот Артур и устроил этот примирительный ужин. Ведь Мерлин просто не мог объяснить, что обижен на свою паранормальную сущность за то, что она вызывает в нем страх близости, а страх близости перерастает в то, что преследовало Мерлина всю жизнь. Никто не видел его настоящего, потому что никто его не знал. Ужин прошел лучше, чем Артур ожидал. После первого обмена любезностями они затихли и съели свой заказ в гробовой тишине. Артур уже думал примерить на себя личину души компании, коей он когда-то легко становился, если требовали обстоятельства, но принесли меню, и Мерлин пришел в дикий восторг от выбора пирожных, а Моргане позвонила та самая голая блондинка из коридора. Артур не сомневался, что это была именно она. - Значит Кэти? Я меняю фамилию, а ты имена? - Много ли Морган ты знаешь в нашем городе? – она была значительно мягче, после разговора с любовницей. - Вот-вот… А мне тоже хочется любви и ласки. И желательно, чтобы возбуждение вызывали мои сиськи, а не миллиардное наследство. Мерлин, решивший, что пять эклеров вполне ему по карману (он все еще отказывался от предложений Артура платить за его еду, но в квартиру к нему перебрался, все-таки бездомные годы гордость делают избирательной), чуть не подавился. Он знал, что Артур не беден, он же врач, но вот о миллиардах Морганы он точно не подозревал… - Он не знал? – женщина смотрела в его сторону без эмоций. Она не желала признавать за ним права быть рядом с её братом. - Не знал, как ему сказать. Тут в ней снова что-то изменилось. Моргана словно хамелеон… она уперлась локтями в стол, переплела пальцы и изящно так, незаинтересованно сообщила: - А еще говорят, что папа назвал нас так в угоду своему имиджу, - она обращалась именно к Мерлину, Артур жевал свой салат и думал о сексе, юноша спешно отвел взгляд от хамоватого возлюбленного, у которого оказались свои тайны. Которые он, отчего-то, не защищал. Или он не защищал их только от Мерлина? - Ты наверняка слышал, что Утер Пендрагон взял такой псевдоним, чтобы продвинуть свой первый проект, - Моргана перешла на такой тон, Мерлину он был не знаком совершенно, но ему казалось, что именно он должен бы называться светским. – Не знаю, что там был за проект, вранья в газетах больше, чем правды. За годы и годы насочиняли столько всего! И вот у него появляется дочка, а позже и сын. Я даже читала, что сначала меня звали Кэти, но когда у Утера появился сын, у него появилась идея. Сделать свой имидж, так сказать, завершенным. Артура назвали Артуром, мне сменили имя на Моргану, а папаня поднял пару миллиардов на странной рекламной компании, о которой пишут мало, но миллиарды в наличии, так что я склонна верить. Волосы на голове Мерлина зашевелились бы, даже сбежали бы, если бы могли. Все звучало как полный бред. Артур… тот самый Артур, который… - Я знал, что ты сменил фамилию, но… а когда ты собирался сказать мне?.. – Мерлин на секунду задумался. – Ты не мог её заткнуть, чтобы я не узнал? - Да что я могу? Она даже мне не рассказала, что под кодовым «я влюбилась в голодранца» имела в виду, что на этот раз её отношения далеки не просто от стандарта. Отец, возможно, даже не знает, что такое возможно. Отчаянно надеюсь, что вас в постели только трое. Моргана заливисто засмеялась. - А ты!... Ты! - Ой, да ладно тебе. Только подумай, папаню предынфарктное состояние точно посетило, когда он выяснил, что его любимый сын трахает некоего Мерлина. Мне уже можно не таиться. Она снова засмеялась. Мерлину казалось, что он никогда ни в чьем исполнении не слышал такого беззлобного злого смеха. Он не знал, что такой вообще бывает. Но Моргана им смеялась! - Одно дело создавать себе легенду и совсем другое настоящее мистическое совпадение! – она говорила уже заговорческим тоном и будто забыла, что недолюбливает Мерлина. - А что за совпадение? – Артур отвлекся от курицы, чтобы задать вопрос, показать, что ему не настолько неинтересно, о чем они говорят. Мерлин даже рот открыл от удивления. - Милый, не удивляйся, Артур читал только то, что нужно было для достижения цели – стать врачом. А это… ты даже не представляешь, сколько всего он может пропустить мимо ушей, если не видит смысла обращать на это внимания. Ты можешь мужиков пачками водить в вашу общую постель и трахаться, когда Артур рядом дочитывает еженедельник «Мир патологоанатома» и он этого не заметит, если будет уверен, что ты ему не изменишь. Артур покраснел, буркнув что-то про злых и неблагодарных, вернулся к курице. Мерлина поразили её слова и… они не были ложью. Он видел в Артуре все то, о чем говорила Моргана. Но видел он все же больше. Они пришли домой поздно. В коридоре валялся рюкзак и коробка с вещами Мерлина, перевезенные лишь пару дней назад, и, не мешавшие никому из них, в таком виде. Усталость взяла своё. Душ и сон, всё на автопилоте - для Артура. Для Мерлина – бессонная ночь и мысли. Ему открылась тайна, и собственная теперь жгла не хуже раскаленного угля. *** Следующий день был знаменателен ночной сменой с восьмью трупами. Обычная авария, но в машинах были сплошные неудачники, и не выжил никто, хотя Артур и другие хирурги сделали все, что возможно. Закончив последнюю операцию закончившуюся летальным исходом, доктор Смит стрельнул сигаретку и уже хотел нарушить правила на лестничной площадке, когда невесть откуда появился Мерлин. - Не переживай… Ты же обычно не переживаешь… - Мерлин и хотел бы сказать слова поддержки, но не знал, какие. Артур был циничным, в меру сочувствующим. Он был хирургом, они циники. Он сам же говорил какому-то пациенту, что тот не должен бояться операции, ведь все хирурги в больнице уже давно не вскрывают никого из любопытства. Мерлин бы подумал, что он шутит, но оказалось, что всё было сказано вполне серьезно. – Что случилось? Я хочу поддержать, но не понимаю, что с тобой. Артур бросил сигарету в урну и притянул Мерлина в объятия. Он так не делал. Не позволял себе. Не нуждался. Но не сейчас. - Машины столкнулись неудачно, да и пристегнут никто не был. Последний парень, которого мы оперировали – Уилл. Я был с ним когда-то знаком. Артур прижимал его крепко, не давая отстраниться и посмотреть. Не давая увидеть свои чувства, словно знал, что Мерлин это может. - Не думай, я не расклеился, - неожиданно сказал Артур. - Я и не думаю. Ну, оперировал ты своего знакомого, ну умер он. Мне без разницы. Мерлин лгал, но видел, что Артуру от этого напускного безразличия легче. Они пришли к площади, где стояла палатка с любимыми Мерлином хот-драгонами. Обычно Артур всегда противился, чтобы они делали крюк от больницы до дома, особенно если цель была в возможности позавтракать этими… останками дракона. Но сегодня Артур угождал Мерлину. Согласился не споря, а теперь еще и сам пошел их покупать, пока нахохлившийся под порывами холодного ветра Мерлин сидел на остановке и ждал его. Конечно, автобус он не задержит, если тот подойдет раньше, чем Артур купит все, заказанное Мерлином, но шухер – дело святое. Поэтому Мерлин сидел и караулил автобус… гораздо внимательнее наблюдая за Артуром. Мерлин пока что признался себе, что Артур ему нравится и вызывает половое влечение и острое желание раскрыть ему все тайны. В любовь Мерлин поверить пока не мог. Еще целую минуту он не верил в любовь между ними. А через минуту, Артуру выдали пакет с покупками, он повернулся и пошел в сторону Мерлина. По скверу, к дороге, к остановке, к Мерлину, который сидел лицом к нему и улыбался, как в тот первый день, когда Артур решил сделать себе подарок и пойти навстречу манящей улыбке. Между ними оставалось метров пятьдесят-семьдесят, но Мерлин отчетливо видел Артура. Его зрение было чуть лучше, чем у всех. Он видел, как разбивается сердце Артура, как сознание парализует знанием, что ничего уже не сделать. Роняет пакет, а взгляд его теряет последние искры жизни. Мерлин в эти доли секунды не понимал, что стало причиной, но знал, что от неверия в любовь, не осталось и следа, когда поймал себя на мысли, что лучше бы он умер, чем видел такого Артура. Всё это доли секунды для одного и для другого. Потому что их мир замер в этот момент. Но весь остальной жил и двигался, а потерявший управление грузовик на бешеной скорости врезался в остановку, сминая железо, разбивая стекло. *** Сердце Артура все еще заполошно билось от пережитой не-потери. По сути, он не помнил, как дошел до искореженной остановки, перевернутого грузовика и… о теле Мерлина он совсем не думал. Как не думал ни о чем, когда обходил вокруг место аварии. Грузовик вошел в остановку кабиной. Лобовое стекло разбилось, проломив первую стойку на своем пути, и уже раскрытая кабина втемяшилась в лавочку и человека. Очень аккуратно. Не задев ни ноги, ни руки, она приняла Мерлина в свои глубины, к мягким сиденьям, мертвому водителю, разворошенному бардачку. Защищая от всего, что падало, резало и убивало снаружи. Артур знал, что таких случайностей не бывает, но Мерлин кряхтел и пытался выбраться из-под трупа водителя. Артур знал, что сбитого грузовиком человека от асфальта нужно отскребать, а не подавать руку, чтобы ему легче было встать. Все, что хотелось Артуру в данный момент – не знать того, что он точно знал и просто верить, что чудеса возможны. Он не задал ни единого вопроса. Просто еще не отмер, иначе узнал бы, что на свете существуют и не такие чудеса. Полиция и скорая быстро отпустили их после пары звонков. Они решили пойти пешком. Тихий, замерший в том моменте, Артур по-прежнему не задавал вопросов. Мерлин был готов провалиться сквозь землю, поэтому начал говорить все слова, что были не теми и совсем не о том, пока он их подбирал - теперь они казались такими точными, единственно верными для признания. - Я был в том автобусе. Помнишь? Там еще трое были со сломанными ребрами, ногами и руками, а у меня ничего? Так вот эти трое рядом со мной сидели, вот и им достало… везения. - Да, остальные пострадали намного сильнее, - Артур медленно оттаивал. - У меня так всегда было. Рядом случалось что-то нехорошее, но я никогда не страдал, - Мерлин пропустил прохожего, спешащего по своим делам, и снова пошел рядом с Артуром. Ему хотелось говорить громко, жестикулировать и потрясти Артура за плечи, чтобы тот не прокручивал в голове увиденную сцену, пусть не смерти, но почти. – Пойми, я не вру. Я боюсь за тебя! Я… я не знаю, кто я. Мои приемные родители взяли меня из обыкновенного приюта, в котором просто не обращали внимания на мою необычность. К тому же… Мерлин замялся, заметив, что Артур смотрит на него. Отчего-то, с облегчением. - С тобой ничего не может случиться? - О нет, может. И регулярно случается, но максимальные последствия – это синяки и ссадины. И… ты меня не слушаешь! Я за тебя боюсь! Артур действительно оттаивал. Плечи уже не были так напряжены, сердце решило, что ему уже можно биться с нормальной скоростью. А его слова удивляли Мерлина не меньше, чем его чувства. Облегчение. Безразличие к сказанному, ко всему, кроме того, что Мерлин всегда в безопасности. - Артур, ты меня, видать, не понимаешь. Я с самого детства устраивал дождь из листвы, только падала она с земли вверх, видел людей со всеми их чаяниями и надеждами и мог пройти сквозь рушащийся дом гуляющим шагом и не пострадать. Все это Мерлин практически прошипел Артуру на ухо. - Нет, это ты не понимаешь. Я только что чуть тебя не потерял и мне не сильно помогают прийти в себя все эти твои слова о том, что ты за меня боишься. - Да что тебе нужно тогда? Я признался… да мой секрет он гораздо секретистей твоего. Я, может, демон, или пришелец, а ты… ты… ты даже не боишься. Вон, идешь и планируешь… Густая краска залила щеки Мерлина, когда он понял, но не смог озвучить планы Артура. Он целовал подбородок, шею, ключицы. Купался в невнятном бормотании, тихих стонах и снова припадал к губам Мерлина. Сердце колотилось в груди как бешеное, и Артур был этому рад. Он больше не хотел знать, что бывает абсолютная пустота, в которой даже не слышно этих гонящих кровь сокращений. В голове шумело, и рассказ Мерлина казался каким-то нереальным, чем-то из сказки, в которой не может быть плохого конца. Как так бывает, что беды обходят стороной? Нет, даже не стороной - беды идут себе, пути их и Мерлина иногда пересекаются, но у них вооруженный нейтралитет и они не трогают друг друга. Мерлин мягко высвободился из объятий и пошарил рукой под кроватью, выуживая пару презервативов и знакомый тюбик. Подарки Морганы… У всех свои пределы прочности. Артур смотрел на живого Мерлина и… он просто радовался тому, что у его возлюбленного этот предел высок. - Артур, я вижу эти твои мысли. Я вижу их всю жизнь и уже умею складывать эту мозаику приходов в определенные слова. Я давно научился понимать, что думают люди, - Мерлин выглядел смешно в одних трусах, с высокопарными речами и презервативом в руке. – Хватит ржать, Артур, я что-то, что в научной фантастике кладут на стол в закрытом правительственном учреждении и изучают. А ты изучаешь мои коленки. Где твой страх? - А где твой? Не ты ли даже на дрочку соглашался только два раза? Мерлин покраснел и отвел взгляд. Не нужно уметь читать мысли, все просто. Он сам полез за смазкой, когда раздевались, мертвой хваткой вцепился в пуговицы Артура и стонал в поцелуи. Мерлин сам всего этого безумно хотел. Артур усмехнулся и отобрал у потенциального любовника презерватив, поцеловал его и заметил, что тот уже не улыбается. - Говори. - Артур, я всегда буду уходить от тебя. Несчастья, они идут рядом и они всегда случаются. Я не хочу, чтобы в одном из них пострадал ты. Да и… я же вижу тебя насквозь. Тебя это не возмущает? - Ты идиот, меня это возмущает, - Артур огладил бока Мерлина и, легко подхватив трусы, под резинку, стянул их. И это было верным решением. Всё в Мерлине переменилось. В конце концов, к обходящей его смерти он привык, а вот к наглым рукам, беспардонным пальцам и холодной смазке – нет. Весь серьезный признанческий настрой слетел, не оставив и следа. Только стеснение, желание и неловкие движения. Артур ласкал его нежно, но без изысков. Мерлин ответил неожиданным категорическим отказом на попытку у него отсосать, а на вопрос зарделся так, что проблема вряд ли была в отвращении. Однако то, как резво Мерлин перевернулся на живот, и вовсе рассмешило Артура. Он навис над напрягшимся юношей, провел смазанными пальцами между ягодиц. Артур хотел только намекнуть, но не удержался и надавил, проникая в тесное отверстие, вырывая хриплое дыхание. - Так сильно хочешь отдаться? Артур двигал пальцами уверенно и довольно жестко. Мерлина кидало в жар, он из последних сил сдерживал стоны и знал, что под взглядом Артура просто сгорит. - Я бы и хотел, но ты как-то не особо нежен. - Я нежен ровно настолько, насколько этого хочешь ты, - Артур лег сверху, поцеловал оттопыренное ушко, загривок и, наконец, впился поцелуем-укусом в плечо. - Из нас двоих… ах… мысли читаю только я, - успел огрызнуться Мерлин, прежде чем захлебнуться в стоне и подушке. Артур не спешил, но и не тратил слишком много времени. Он аккуратно растягивал Мерлина, целовал его плечи, шептал пошлости на ушко, а когда тот выгнулся в пояснице, расслабился, был полностью готов, перевернул его и впился поцелуем в губы. Мерлин было воспротивился. Артур видел это по его потрясенному лицу, когда обхватывал его член ладонью. Хищная улыбка Артура его возбуждала, это мужчина тоже видел, но… всё было не так, как Мерлин ожидал. - Боишься смотреть мне в глаза? – Артур задал этот вопрос скорее формально, он думал о стеснении, но Мерлин… нужно все-таки привыкнуть, что с ним все не так просто, как кажется. - Боюсь смотреть на тебя. Я же все пойму, все увижу, если тебе со мной будет… - Мерлин зарделся, - это не честно по отношению к тебе. Честно, не честно, но Артур сгорал от желания, и обращать внимание на свои ущемленные права в постели не собирался. - Ноги раздвинь? - Что? - Раз уж со мной не честны, то имею же я право хотя бы на долгожданное удовольствие, - Артур говорил словно с несмышленым, и не забывал подкреплять слова действиями. За лодыжки он взял Мерлина аккуратно, заставил согнуть ноги в коленях и развести в стороны. А Мерлин и не сопротивлялся, с жадностью вглядываясь в лицо Артура. - Меня никто никогда так не хотел… Мерлин шепотом произнес эти слова. Он словно не верил в них и смог сказать, только когда Артур лег на него. Когда всей кожей чувствовал его жар. - Я вообще не видел такой страсти. - Мерлин, - Артуру хотелось действий, а не разговоров, поэтому прежде чем закончить он влажно поцеловал любовника, - страсть нужно чувствовать. Расслабься. Артур действительно предпочитал действовать: приставив член к смазанному входу и придерживая ноги Мерлина под коленями, он плавно двинулся вперед. Мерлин не знал, куда деть руки, когда его начали медленно заполнять. Он мял простынь, вцеплялся пальцами в подушку и судорожно выдыхал. Ни острой боли, ни прошивающего удовольствия. Только сдавленная грудь, и сердце забывает биться. И тогда Артур его поцеловал. Не так, как целовал до этого. Чувства Мерлина были не такими, он никогда не знал, что поцелуй можно перепутать с воздухом, а чужие движения внутри могут рождать нестерпимое, болезненное удовольствие в груди, а не в гениталиях. Артур приподнялся на руках, он уже не лежал на Мерлине, но все еще поддерживал его под колени, заставляя позорно раскрываться. Двигался непозволительно быстро, так не занимаются любовью, когда сердце тонет в нежности, но Мерлину нравилось. Его скрутило в судороге – Артур нашел нужный угол и теперь проникал глубже не только беря, но и даруя наслаждение. Мерлин дернулся от очередного толчка и наконец, нашел куда удобнее всего деть руки. Правой он впился в плечо Артура и не сдержал гортанный стон – под ребрами словно образовалась пустота. Пальцы левой Мерлин вплел Артуру в волосы и притянул в поцелуй. Короткие движения, почти не выходя. Мерлину нравилось, как собственнически берет его Артур, так нравилось, что он не удержался. Сознание туманилось, удовольствие прошивало от низа живота до горла, движения Артура из коротких перешли в глубокие. Он выходил почти на всю длину и медленно засаживал обратно. Мерлин не удержался и посмотрел на Артура. Десятая доля секунды – не дольше. Его накрыло незнакомым ощущением. Он провалился, так и не успев разглядеть страсть, но в полой мере её ощутив. Мерлин проснулся задолго до рассвета. Какое-то время он тупо пялился в потолок и улыбался просто оттого, что Артур обнимал его во сне, задницу саднило, а он ни о чем не жалел. Через час он все-таки вылез из постели, чтобы сделать кофе и яичницу. На кухне нашлось много разнообразного кофе, но ни одного яйца, поэтому пришлось зажарить стейк. Мерлина это слегка расстроило, он же точно знал, что должен принести Артуру в постель кофе и яичницу, иначе чувства будут выражены не правильно. Он пока не знал, какие чувства выражает, но точно знал, что их орудие это яичница, а не кусок мяса. Было только семь утра, когда он закончил готовить завтрак, оделся, взял свой рюкзак и вышел из квартиры. *** Мерлин вернулся около восьми. Артур сидел в кресле и демонстративно читал демонологию. - Я говорил, что всегда буду уходить, - заявил с порога Мерлин. Он даже не успел толком раздеться, вбежал в комнату убедиться, что его ждут. – Что, сразу демонология? Почему не «Близкие контакты третьей степени»? - В библиотеке всё НЛО разобрано. И где ты был так "долго"? – Артур выразительно посмотрел на часы. - Я никогда не говорил, что надолго, - Мерлин, заметивший жест Артура, решал, смутиться или обидеться, но резко передумал. С кухни доносилось подобие аппетитного запаха с пикантной ноткой горелости. – На работе. На другой работе. - Что? - Что слышал! Мерлин хотел преподнести эту новость как-то торжественно. Или хотя бы загадочно, все-таки он нашел способ дать выход своему неконтролируемому желанию уйти и обезопасить этим Артура. А все несчастья, что вечно рядом с ним, смогут благополучно случаться, пока он будет работать в бюро, специализирующемся на сносе зданий. конец