Home Alone

Откуда пошло выражение "тише мыши"? Насколько я знаю, мыши могут пищать, шуршать и перебирать своими маленькими лапками. Поэтому я решил, что могу позволить себе немножечко пошуметь в чулане, если захочу. Но если мне скажут, чтобы "и звука не было слышно из чулана", мне приходится сидеть, поджав ноги, и единственный звук, который я издаю - это мое собственное дыхание. Впрочем, дядя Вернон, наверное, предпочел бы, чтобы я не дышал вовсе. Я как-то пытался не дышать, но меня хватило на одну минуту. Наверное, меньше минуты - время я не засекал, часов-то под рукой у меня не было... Этот вечер я должен был просидеть тише мыши в своем чулане. Обычно такое распоряжение я получаю, когда к нам в дом приходят гости. Дядя Вернон и тетя Петунья считают, что я могу напугать гостей своим видом. А может они не хотят, чтобы их знакомые знали, что у них есть племянник, которого они приютили. Если бы я приютил своего племянника, то всегда усаживал бы его рядом с собой за стол. Гладил бы по голове и предлагал самые вкусные кусочки. Хотя стал бы я тогда приглашать кого-то в дом! Нет, я бы со своим племянником проводил все вечера напролет. Мы бы с ним здорово играли, смотрели телевизор и читали вместе смешные книжки. Что я тут болтаю?.. У меня не может быть племянника, потому что нет у меня ни братьев, ни сестер. Разве что Дадли! Но я скорее спрыгну с того высокого дерева в школьном дворе, чем усыновлю ребенка моего кузена! Кстати, о Дадли и сегодняшнем вечере. Этим вечером весь дом будет во власти Дадли Дурсля. Потому что его родители уходят в гости, а нас оставляют одних. Обычно с Дадли оставляли сидеть соседку, к примеру, миссис Фигг. Но она почему-то и обо мне заботилась. Это было так странно, когда взрослый не шпыняет тебя по дому и даже не кричит на тебя, а напротив угощает засахаренными орешками и гладит по голове морщинистой рукой. Впрочем, то еще удовольствие сидеть с миссис Фигг. От нее пахнет кабачками и кошками. Да и Дадли всегда капризничал и чуть ли не скандалил, спрашивал, когда же вернуться мама с папой? Но это было давно, когда я и Дадли были еще маленькими. А сегодня вот мы остались одни. Уже не в первый раз, поэтому я заблаговременно спрятался в чулане. Где и собирался провести остаток вечера тише мыши. Потому что мне вовсе не хочется стать игрушкой Дадли, а точнее его боксерской грушей. Больно, неприятно, да еще и синяки остаются. И еще немножко страшно. - Дадличек, солнышко, мы уходим, - раздался приторный голос тетушки. - Поцелуй маму на прощание! Раздается звонкий чмок - разумеется, это тетя Петунья поцеловала сына. Сам-то он всегда еле прикасается к ее щеке пухлыми губами. - Ну, не скучай без нас. Я уже сижу в чулане и провожу машинкой по своей ноге, представляя, что это крутой спуск с горы. Ж-ж-жух! У машинки нет одного колеса, но все равно здорово. И ничего, что краска на ней облезла. - А ты, Гарри, не смей хулиганить, пока нас нет! - крикнул дядя Вернон. - И не смей лезть к холодильнику! - добавила от себя тетя Петунья. "Очень надо". - Ты слышал или нет?! - Слышал! - Погруби еще. Я высунул растрепанную голову из чулана. - Простите, я думал, что меня неслышно, - объяснил я сдержанно. И осторожно прикрыл за собой дверь. Дядя с тетей наконец ушли. Только бы Дадли не взялся за меня сразу. Не-ет, нет, конечно. Дадли убегает к холодильнику - ему-то можно. Сейчас он наберет кучу вкусной еды и усядется у телевизора. Надеюсь, это надолго... Вскоре телевизор зашумел - громкие голоса, стрельба, вопли. Где-то через полчаса я выскользнул из своего убежища. В животе у меня урчало, и я планировал поживиться чем-нибудь на кухне. Один-единственный бутерброд или печенье, не думаю, что тетя заметит пропажу. После Дадлиного-то набега. Я старался не очень шуметь, потому что Дадли мог отвлечься, и тогда... Не подумайте, что я боюсь его! Я вовсе не боюсь, что вы! Дадли - это не страшно. Страшно - это когда трое или пятеро зажимают тебя одного у забора. Два будут крепко и больно держать, а остальные гоготать, а может и шарить по пустым карманам липкими пальцами. Страшно - это когда дядя замахивается на тебя, отвешивает пинок или внезапно хватает тебя за шею всей пятерней... А Дадли - это не страшно. Я вновь скрываюсь в чулане и выкладываю из карманов свою добычу. Печенье, намазанный джемом вчерашний тост, который не доел дядя Вернон и... и все. Тост я съел сразу, а печенье решил оставить на потом. Играть мне не хотелось, рисовать тоже, поэтому я вытащил из-под подушки тонкую книжку, взятую в школьной библиотеке. Пока я читал, то, сам того не заметив, прикончил печенье и... не услышал, как в доме наступила тишина. Телевизор молчал. Сколько прошло времени? Час, полтора? И где теперь Дадли? У себя в комнате или балуется с телефоном? Может, он выключил телевизор и заснул прямо на диване? Я приоткрыл дверцу чулана. На горизонте чисто. Может правда спит? Или сидит в наушниках и играет в видеоигру? Тут надо мной раздались шаги. - Ну где ты? Опять у себя в норе? - недовольно спросил Дадли, шаркая ногами. Когда он появился внизу, я понял - пора выходить. Ни за что не пущу кузена в свой чулан, потому что так я лишусь всех своих крошечных драгоценностей. Я почему-то застегнул первые две пуговицы рубашки, подтянул штаны и вышел наружу. В доме было очень тихо, только на улице шуршали по асфальту машины. Комнаты утонули в полумраке, а значит уже совсем вечер. - Чего ты там делал? - спросил Дадли, встав напротив меня. - Читал. Дадли фыркнул. - Вот дурак, - сказал он. - Иди прибери в гостиной, пока они не вернулись. - Сам бы и прибрался. Не я там свинячил. Будь дома тетя с дядей, я бы не решился на отпор. Потому что Дадли тут же раззявит рот в плаче и побежит жаловаться на "мерзкого Гарри". Еще несколько лет такие жалобы увенчивались фразой про "сдадим его в детский дом, он же Поттер, а не Дурсль!" И я в ту пору действительно не знал, что хуже - семейство Дурслей или приют. Но такие просьбы Дадли меня всегда пугали. Тетя Петунья и дядя Вернон всегда исполняли капризы сына, вдруг они и тут решат потакать ему?.. Но подобные разговоры тетя мягко переводила в другое русло, а иногда и резко обрывала. И Дадли однажды понял - ему ни за что не избавиться от своего тощего кузена. Зато ему можно было меня бить. Не то, чтобы дядя Вернон предлагал по воскресеньям: "Дадли, почему бы тебе не помутузить Гарри хорошенько?" Но это и не запрещалось. Когда я был совсем маленьким, наивным и глупым, то плакался тетушке: "Дадли меня сту-у-укал!" Но не находил ни утешения, ни защиты. Самое ужасное, что я не имел права дать сдачи. Стукнуть Дадли в ответ было равносильно собрать свои вещи и выкинуть их с крыльца на улицу. Нет, даже хуже - это означало бы подписать себе смертный приговор собственной кровью. Если бы я хоть раз расквасил кузену нос, то в следующую же минуту дядя Вернон оторвал бы мне голову голыми руками. А еще я догадывался, что меня в таком случае немедленно отправят в какой-нибудь ужасный детский дом. Этого я вовсе не хотел. Поэтому после того, как Дадли показал мне свой толстый кулак, мне пришлось идти убирать гостиную. Ничего страшного не произошло - рассыпанные чипсы и разлитая на полу кока-кола. "Хорошо, что не на диван пролил, - подумал я. - У тети Петуньи бы инфаркт случился". Когда гостиная вновь приняла свой обычный вид, а я не преминул перекусить подобранными чипсами, то поймал на себе тяжелый взгляд Дадли. Ему не нужен был повод, я это точно знал. Поэтому напрягся. Все-таки у Дадли были преимущества. И не только его собственная неприкосновенность. Я хилый пацан без мускулов, а он... Дадли стоял уже возле меня. - Ты ду-рак. - Сам, - быстро сказал я. В следующие минуты я уже закрывал руками голову от посыпавшихся на меня серьезных ударов. Дадли это нравилось. Больших парней не побьешь, ровесники и сдачи могут дать. А я - так, безответная груша. Но я редко терпел его удары. Чаще всего уворачивался от неловкого Дадли и убегал. Кажется, Дадли устал меня молотить. Я вытер кровь с губы. Кузен расплылся в ухмылке типа "Гы-ы-ы-ы". - Ты тупица, Поттер, - сказал он. - Скоро мы тебя выгоним из дома. Будешь жить на улице, потому родителей у тебя не-е-е-ету-у-у! Дадли часто дразнил меня таким образом. Когда я был поменьше, то это доводило меня до слез. Но не сейчас. - Я ухожу, - сказал я твердо и обошел Дадли. - В свой чулан с пауками? - спросил мне в спину кузен. - У тебя даже комнаты нормальной нету! Дадли пошел за мной следом, тяжело пыхтя - кажется, он объелся чипсов. - И игрушек! Ты неудачник! Мы тебя в школе завтра опять поколотим! Вот! Я дошел до чулана, и тут Дадли особо резво бросился на меня и повалил на пол. Он сел прямо мне на живот и стал душить. Вы считаете, что так не бывает и Дадли псих ненормальный? Конечно, он не хотел меня убить. Да и я не то, чтобы задыхался. Было тяжело и больно. - Слезь с меня, - прохрипел я. Я кое-как отцепил от своего горла его толстые пальцы. После легкой потасовки мне удалось встать и не покалечить своего кузена. - Ты!.. - начал Дадли и выдал весь свой запас ругательств разом. Слышала бы его тетя Петунья! Она бы в обморок хлопнулась, услышав, что за слова говорит ее Дадличек! Я захлопнул дверь чулана перед его носом и крепко держал ее, чтобы Дадли не открыл с той стороны. Дадли зло забарабанил по двери, потом пнул ее ботинком и закрыл меня на защелку. Теперь я еще и заперт! Бухнувшись на кровать, я лег на живот и продолжил чтение. Но через пару минут лампочка под потолком погасла. Похоже виноват в этом был Дадли. Надо же разобрался, как отрубить у меня электричество! Или это по всему дому? Дадли подкрался к чулану и стал выть страшным голосом. Мне оставалось лежать в потемках и чувствовать, как по мне изредка бегают паучки. Никому такое не пожелаю... разве что кузену. Тот скреб чем-то по двери и продолжал меня пугать. Потом он пошел на лестницу и стал на ней прыгать. "Физические упражнения ему полезны", - подумал я, но закашлялся от посыпавшейся пыли и штукатурки. Мои глаза потихоньку привыкали к темноте, но чем-либо заниматься в таких условиях я не мог. Тут раздался щелчок, и дверь слегка приоткрылась. Что, я снова свободен? Но выходить мне не особо хотелось. Кто знает, какая пакость меня ждет! И тут настала тишина. Либо Дадли в засаде, либо устал и отправился к себе в комнату. Я продолжал сидеть в темноте среди паучков. И вдруг подумал, что дяди с тетей очень долго нет. Сразу же в голову полезли всякие нехорошие мысли. А вдруг тетя Петунья и дядя Вернон разбились в автокатастрофе, как мама с папой? Или их сбила машина, когда они выходили от гостей? Или еще что-нибудь случилось. Вдруг они не вернутся домой? Что же тогда? К нам домой наверняка придет кто-то из взрослых. Дадли будет реветь - громко и взаправду. И нас отправят в детский дом. Хотя нет - Дадли возьмет под опеку кто-нибудь из родственников. А вот меня точно вышибут - прямиком в приют. Я почти уверился, что так и произойдет. В желудке у меня поселились скользкие холодные лягушата. Наверное, к нам придут уже за полночь. Дадли уже ляжет спать, так и не дождавшись родителей. А потом... Тут я заверещал! Потому что что-то мохнатое коснулось моей ноги. Я дернулся, ударился головой и услышал довольный хохот Дадли. Похоже он просунул что-то сквозь дверную щель и провел чем-то по моей ноге. Рад, наверное, радехонек, что сумел напугать меня. Мне вдруг захотелось плакать. Потому что было темно, страшно, я хотел есть, а тетя с дядей может и не вернутся никогда! - Гарри, - раздался за дверью неуверенный голос Дадли. - Я свет не могу обратно включить. Его по всему дому нет... Я не ответил. - Га-арри, мне страшно! - проныл Дадли. - Вылазь из своего чулана! Я молчал. - Ну, выла-а-азь! Мне одному страшно!.. Не молчи, Гарри! Ты что, умер там? Га-а-арри-и-и! Дадли похоже гарцевал от страха. - Ты умер, что ли? Выходи давай! Гарри! Я хранил молчание, но теперь уже нарочно. - У тебя разрыв сердца? Я что, напугал тебя? Это просто меховая кисточка от маминого пальто! Гарри!.. Да не могу я к тебе заглянуть, у тебя там пауков много! "Ха, значит, Дадли пауков боится! Тогда в своем чулане я в безопасности", - решил я. - Гарри! Выйди! Мне в туалет надо, а один я боюсь в темноте идти! Теперь ясно, почему он гарцевал. Ну вот... придется выйти. Так издеваться над кузеном я не мог. "Вот посижу еще немножко и выйду". - Гарри, - раздался перепуганный голос Дадли. - К нам воры лезут! Вот обкрадут нас, мне же попадет! А еще воры могут по голове стукнуть или шнуром к стулу примотать. Хорошо еще, если с собой не заберут! Я вылетел из чулана. - Фу, зачем ты меня пугал? Я уж думал, ты помер! - Дадли пихнул меня в плечо. - Ты наврал насчет воров? - нахмурился я. - Нет, - Дадли покачал головой. - Слышишь, кто-то в замке шебуршит. И шепчется... В замке щелкнуло. Дадли сдавленно пискнул и побежал вверх по лестнице, стараясь не топать. Он думал, что, спрятавшись в детской, будет в безопасности, особенно, если укрыться под кроватью. На пол-пути Дадли во что-то врезался и взвыл - то ли от боли, то от страха... то ли еще от чего-то. Я же остался стоять в прихожей, словно замороженный. Дверь открылась, и в дом шагнули две темные фигуры. В эту же страшную секунду в доме зажегся свет - все лампы, которые даже не были включены. И я увидел, что это дядя с тетей. - Ты почему не спишь? - напустилась на меня тетя Петунья. - Давно уже должен молчком лежать в постели! - Я... это, вас ждал, - пробормотал я. И ретировался в чулан. Я слышал, как дядя с тетей раздеваются, и тетушка поспешила увидеть своего Дадличка. - Дадли, ангелочек, в чем дело? - переполошилась тетя Петунья. И до меня донесся захлебывающийся голос кузена: - ...к холодильнику лез!.. Свет выключил, и меня пуга-а-ал! С досады я стукнулся лбом о дверь чулана. Теперь мне же и попадет! - Ты слышал, Вернон? - закудахтала тетушка. - И кока-колу пролил! - Дадличек, успокойся, маленький. Мы накажем Гарри, а сейчас спи. Что еще случилось?.. Тишина. И новая волна кудахтанья. - Ах, Дадличек, солнышко, ничего-ничего. Сейчас мы наденем сухие штанишки! Я подавился от смеха и захрюкал в кулак. - Ничего, я пойду разберусь с этим мерзавцем, - сказал дядя Вернон и затопал вниз. В это время по всему дому погас свет. Словно какая-то сила включила его, когда мне было страшно, а теперь электричества снова не стало. Дядя Вернон зачертыхался и отправился разбираться, в чем дело. - Наверное, пробки выбило. А я осторожно закрыл решетчатое окошко в дверце чулана и лег на кровать с книжкой. Моя-то лампочка продолжала гореть, как ни в чем ни бывало.