Show your Beast

- Всего пару минут, Такашима-сан, потерпите. Всего пару кадров нужно сделать,- Койю улыбается и кивает, и ему на глаза ложится повязка. На запястьях - тяжелые, соединенные цепью, наручники. Странно. Обычно используемые при съемках реквизиты почти ничего не весят. Он поправляет повязку и устраивается в кресле. Вокруг звучат голоса, но он чувствует себя словно вдали от них: он очень устал за этот день. Материал с гитарой уже отсняли и теперь ему хочется, чтобы это все побыстрее закончилось и он смог спокойно уехать домой. Начинает болеть голова. Кто-то из съемочной группы напоминает ему о том, что нужно делать и как двигаться, звучит команда «поехали», и он старается вжиться в роль. Он не особо думает о каком-то своем «втором я» или «звере», живущем в нем, и просто делает, что ему сказано. В конце он, как и было сказано, поднимается с кресла, слышит почему-то приглушенное «снято» и облегченно выдыхает. Гитарист тянется снять повязку, но внезапно кто-то дергает связывающую его руки цепь вниз, мешая это сделать. А затем следует толчок в грудь и Койю не успевает опомниться, как снова оказывается в кресле. Голоса и шум камер смолкли, словно ничего и не было. Словно время остановилось. Он улавливает чуть слышное движение, а потом чувствует чье-то дыхание на своем лице. В нос ударяет запах дорогого парфюма, сигарет, алкоголя и лака для волос. - Это что, шутка?- он пытается оттолкнуть нависшего над ним человека, но его руки перехватывают, и, заведя наверх, перекидывают цепь через спинку кресла, фиксируя. Ногами отпихнув обидчика от себя, Койю пытается избавиться от повязки на глазах, но руки разведены в стороны слишком далеко и он понимает, что не сможет достать до них головой. Цепь, как назло, зацепилась за выступ с обратной стороны спинки кресла и попытки освободиться отзываются болью в плечах и спине. Наручники начинают натирать запястья, Койю пытается расслабить руки, и прислушивается. Он кожей чувствует на себе взгляд, слышит дыхание постороннего человека и понимает, что за ним наблюдали все это время. - Может, хватит?- он закипает. Суставы начинает сводить, он дергается, но при этом причиняет себе еще больше неудобств, и замирает.- Я серьезно. Кто здесь? Тишина давит на уши, но он точно знает, что в комнате он не один. Он начинает судорожно перебирать в мыслях, кто бы это мог быть. Из стаффа или приглашенных гостей вряд ли бы кто решился на такое. Из группы? Уруха усмехнулся. Может, решили пошутить и сейчас кто-нибудь сдернет с него повязку и заржет... голосом Широямы или Сузуки, например. Когда он понимает, что отпускать его не собираются, он начинает ругаться. А потом чувствует касание пальцев на своей шее - поглаживающее, мягкое. Тот, кто это делает, стоит сзади, за спинкой кресла - там, где Уруха не может его достать. Кожу холодят кольца, и Койю понимает, что такое количество бижутерии обычно цепляет на себя только пара человек из группы. И это определенно не Руки - Койю чувствует исходящую от мужчины (а в том, что это - мужчина, он уверен на все сто), силу, а их вокалист вряд ли подходит под категорию людей, способных на такое. - Юу, ты?- шепотом. Усмешка в ответ, и ладонь скользит вниз, по груди, в вырез майки, ногти цепляют соски. Койю слышит чужое учащающееся дыхание, а потом его волосы отодвигают и шеи касаются губы.- Отвали от меня, придурок!.. И внезапно все пропадает. Уруха осторожно шевелит затекшими пальцами, головой, прикусывает губу от уколовшей в плечо боли... а потом на него садятся верхом, к его губам прижимаются чужие губы, а самого его вдавливают в спинку кресла. Он пытается отвернуться, но его удерживают пальцами за подбородок, задирают голову, прикусывают кожу на шее. - Широяма, мать твою, я знаю, что это ты. - Тебе не все равно?... Жаль, что ты не видишь себя со стороны, Такашима, иначе ты бы меня понял,- шепот над ухом снова заставляет его дернуться. Койю ненавидит эту повязку – она не дает возможности видеть происходящее и предугадывать последующие действия, и темнота уверенности не придает. Он ненавидит собственную беспомощность. Ненавидит внезапно свихнувшего гитариста собственной группы. А Юу снова впивается в его губы, и, сдавив пальцами основания челюсти с обеих сторон, заставляет Койю приоткрыть рот и впустить его глубже. Тот мотает головой, разрывая контакт, но в следующий миг скулу обжигает пощечина и он застывает в шоке. Тяжесть чужого тела с его колен никуда не пропала, дыхание над его ухом становится рваным, и он, понимая, что Юу не соображает, что творит, решается позвать на помощь. - Никто не услышит.- руки гитариста раздирают кофту на его груди, по полу разлетаются пуговицы,- Здесь никого нет. - Что ты несешь? Где все? Сними с меня эту долбаную повязку,- он шипит сквозь зубы, чувствуя, как ладони Юу гладят его голое тело.- Я убью тебя, придурок... Несильный удар в солнечное сплетение выбивает из него остатки воздуха, он невольно сгибается, причиняя боль неестественно вывернутым рукам; из глаз брызжут слезы. Койю не верит, что это происходит с ним на самом деле. Мозг отказывается работать, сознание словно затуманено, тело - словно не его. Он чувствует отвращение к сидящему у него на коленях мужчине, ему противны его прикосновения. Он чувствует отвращение к себе, он натянут как струна, и его состояние грозится вылиться в истерику. - Ты заплатишь за это,- он старается, чтобы его голос звучал ровно, но срывается, когда Юу, приподнявшись, стягивает с его бедер штаны и нижнее белье. Он грубо обхватывает его член пальцами, наклоняется к шее, что-то шепчет, потом прижимается губами к губам, не пытаясь проникнуть глубже. Он прижимается так крепко, что у Урухи нет возможности даже повернуть голову. Аои расстегивает молнию на своих штанах и начинает тереться членом о член Койю, помогая себе рукой. Медленно, чувственно; он ощущает каждое движение, и стонет чуть слышно, окидывая Уруху взглядом. Повязка на глазах, делающая того беспомощным; пухлые губы, какие чаще бывают у невинных девушек, чем у взрослых мужчин; растрепавшиеся волосы. Он снова целует его, лаская, он хочет, чтобы Койю тоже возбудился, и двигает бедрами, прижимаясь к его оголенному торсу своим - рубашка на нем уже расстегнута. Цепь, которой связаны руки Койю, все так же обхватывает спинку кресла, но теперь она съехала ниже и он полулежит, что почти не позволяет ему двигаться. Ему неудобно, он переносит вес на ноги, упираясь ими в пол, чтобы в поясницу не впивалась рама кресла, но понимает, что долго так не продержится. - Юу, хватит,- он чувствует дыхание на своих губах, он понимает, что гитарист пьян, и попытка наорать на него обернется разве что ухмылкой последнего.- Ты понимаешь, что делаешь? - Прекрасно понимаю, Койю. И я не буду жалеть об этом, а будешь ли ты...- теперь уже он ласкает только его член, дыша в шею,- Решать тебе. Расслабься. Доверься мне... - С чего ты решил, что мне должно это нравиться, черт тебя дери? Что ТЫ должен мне нравиться. Считаешь себя неотразимым?- Уруха морщится,- Я, к твоему сведению, не гомосек, и... Юу отстраняется и бьет наотмашь, заставляя голову Урухи мотнуться вбок. Он не хочет слушать. Он слезает с него и опускается на колени. Несмотря на попытки Койю отбиться, стягивает с него штаны полностью, силой разводит его ноги в стороны и наваливается сверху. - Ты сам виноват,- он шипит ему в лицо, кусает за нижнюю губу, и заводится еще больше, чувствуя привкус крови - удар оказался достаточно сильным. Он лапает его ягодицы, а потом Койю чувствует, как чужие пальцы касаются расщелины между ними. Он снова начинает яростно отбиваться, тем самым причиняя себе еще больше боли: запястья начинают ссаднить, вывернутые суставы - ныть еще сильнее; но чувство страха оглушает, и он понимает, что если не остановить Юу сейчас, потом будет поздно. Аои легко справляется с сопротивлением, и Койю невольно вскрикивает, когда в него проталкивается смоченный слюной палец. Юу не церемонится - это тело он уже получил, и его не волнует, согласен с этим его обладатель или нет. Он добавляет второй палец и, чувствуя, как Койю сжимается, наклоняется и покрывает поцелуями его шею. Он слышит приглушенные ругательства, когда начинает растягивать его; лицо Урухи искажает гримаса боли, и Юу на мгновение становится жаль, что он не видит его глаз. Но он не станет снимать повязку, по крайней мере, пока – слишком уж она идет их младшему гитаристу. Внутри Койю так горячо и тесно, что Юу окончательно сносит крышу и он, несмотря на отчаянные просьбы, вытаскивает пальцы и, пристроившись, начинает входить в не растянутый до конца анус. Уруха задыхается - с каждым сантиметром становится все труднее дышать, накатывает боль- царапающая, мерзкая, и в голове проносится мысль о том, что лучше бы он потерял сознание. Юу стонет, когда оказывается в нем полностью, и останавливается перевести дыхание. Невыносимо туго. И горячо. Он слышит, как хрипло, сквозь сжатые зубы, стонет Койю; чувствует, как бьется его сердце; видит капельки пота, выступившие на лбу. И начинает двигаться – медленно, короткими толчками, не желая причинить боль себе. Лицо Койю кривится, руки сжимаются в кулаки, и он дергает ими, пытаясь причинить себе боль, чтобы заглушить ту, что причиняет ему Юу, и хоть как-то отвлечься от происходящего. Он чувствует подкатывающую к горлу тошноту, когда темп ускоряется, и невольно вскрикивает, когда Аои входит слишком глубоко. И словно в ответ на это, горячая рука ложится на его член, лаская, но он не чувствует ни капли наслаждения... пока Юу не начинает двигаться медленнее и осторожнее, меняя угол проникновения; пока его пальцы не становятся предельно чуткими настолько, что Койю чувствует, как к низу живота приливает кровь. - Убери руки,- он шипит сквозь сжатые зубы. Он не простит себе этого. Он не простит этого своему телу. - Ты не можешь сопротивляться инстинктам, Койю, прости,- голос Юу звучит над самым ухом; он двигается медленно, осторожно. А потом стягивает повязку с его глаз. Свет свечей слепит, но Койю видит растрепавшиеся волосы гитариста, его припухшие губы, мускулистые руки и подкачанный живот, напрягающийся при каждом толчке. Он ненавидит этого человека всеми фибрами своей души, но тело предает его, и он понимает, что возбуждается, а через какое-то время - что скоро кончит. Он снова натягивает цепь, наручники впиваются в запястья, но это не помогает. Наоборот - смесь боли и наслаждения захлестывает его, и он стонет - протяжно, надрывно, и выплескивается в руку Юу. Оргазм словно выкручивает его, ноги сводит судорогой, но он только сильнее насаживается на трахающий его член, неосознанно стремясь продлить ощущения, и чувствует, как Аои вбивается сильнее. Движения его становятся рваными, он сбивается с ритма, пытаясь толкнуться еще глубже, и, запрокинув голову, кончает с хриплыми стонами. Когда Юу выходит из него, Койю пытается свести ноги вместе. Его трясет, мокрое от пота и спермы тело не слушается, снова подкатывает тошнота. Рук он не чувствует. Юу находит ключ и освобождает его от наручников. Растирает пораненные запястья, полотенцем вытирает живот. Потом берет его на руки и укладывает на кровать, а сам садится рядом. - Ненавижу тебя...- сил нет даже на то, чтобы материться, но глаза Уруха закрывать не хочет – хватило с него темноты. Аой только молча наклоняется и целует его в лоб. *** -Такашима-сан? Такашима- сан!..- с Койю стягивают повязку, и он понимает, что он в комнате, в которой проходят съемки. Сидит в кресле. Камеры. Люди. Шум. Юу в комнате нет. Уруха избавляется от наручников, просматривает отснятый материал, все еще находясь в прострации, и выходит в коридор. Он не понимает, что это было. Он вырубился? От усталости оно, конечно, бывает, но вряд ли при этом можно увидеть такое. Подошедший Руки предлагает отправиться в бар – отметить новый клип, и он соглашается без размышлений. Может, пара стаканов чего-нибудь крепкого приведет его мозги в порядок. Аои он поначалу сторонится, но четвертый стакан виски шепчет ему о том, что гитарист не виноват в извращениях его, Урухиной, фантазии, и он подпускает того к себе. Когда он вместе с Юу выходит из бара, то почти не стоит на ногах. Он не хочет садиться в его машину - увиденное во время съемок все же не дает ему спокойно находиться рядом с гитаристом, но все уже разъехались, а сам он за руль садиться не решается. Он засыпает в машине, попросив Юу разбудить его, когда они приедут. Когда он просыпается, что-то мешает ему видеть, и он понимает, что на глазах - повязка. На руках – тяжелые наручники с цепью. Он тянется снять повязку, но внезапно кто-то дергает связывающую его руки цепь вниз. А потом следует толчок в грудь и Койю не успевает опомниться, как снова оказывается в кресле. Только теперь он уже точно знает, что будет дальше.