*~*~*
В «Гвардию» очень жестокий отбор по сотне параметров новобранца от физических до психических, ведь придется колесить по всей Вселенной, не бывать дома неделями, спасать мир и сотня разных пунктов, без которых не обходится жизнь солдата «Гвардии». У Сехуна от нервов трясутся поджилки, он разглядывает в бело-золотой толпе нужную кремового цвета макушку и давится собственными слюнями: Цзытао в форме в сотню раз лучше, чем в его самых сокровенных мечтах. Шикарная обтянутая латексом задница, накаченные ноги, сильные руки, невидный пресс, ярко выделяющиеся бицепсы, трицепсы. Сехун чувствует себя худой палкой, таким место только на подиуме, а прикрыть худые ноги и полное отсутствие филейной части нечем, а из дополнительного обмундирования только набитая синтепоном жилетка. Среди одинаковой толпы парни все разные по внешности, габаритам, но Сехун игнорирует всех и каждого, взгляд прилип к заднице китайца. - Эй, новобранцы! – громовой голос перекрикивает шумящую толпу. На верхних ступенях стоит Бекхен, Сехун сразу узнает его, но голос принадлежит парню рядом с ним – долговязому с широкой улыбкой. – Быстренько выстроились в ряд и пересчитались, как вас учили на физкультуре, цыпочки. Тао семнадцатый по счету, Сехун двадцать восьмой из тридцати трех человек. - Я ваш новый учитель, мое имя Пак Чанель. Для вас командир Пак. Наше обучение будет проходить две недели, после которого наш капитан, то есть генерал Крис Ву, выберет десять человек для дальнейшей службы. Вы должны постараться, крошки. Будьте готовы завтра, в шесть утра на этой лестнице, майор Бен Бекхен покажет вам казармы. Вольно. Тяжело в учении, легко в бою – это неустанно твердит себе Сехун, проходя жесткий отбор. Судьбе, в виде человека, написавшего его имя, значит так вольно, чтобы он был частью «Гвардии», частью единой команды. От Тао не сбежать. Его кровать рядом, над ней висят фотографии татуированных людей, красивые старые рисунки мотоциклов и автомобилей, выпускаемые более тысячи лет назад. Тао называет это раритетом, а его сосед, чья кровать находится над кроватью Цзытао, хламом. У Сехуна висит маленькая фотография мамы в уголочке, а все остальное – чудесные пейзажи умершей Земли, куда он никогда не сможет попасть. Через пару недель, когда Сехун гордо отвоевывает себе эмблему у остальной дюжины, парни в честь маленькой победы устраивают пьянку, и прямо во время попойки Тао делает некоторым из них пирсинг: одному - несколько дырок в ухе, второму прокалывает губу, а третьему – язык. Сехун в тот же вечер узнает, Тао безумец. Он бывший татуировщик/пирсер, который почти еженедельно делает себе новый прокол, когда зарастают старые дырки. В его члене несколько титановых проколов, а не один, как считал раньше младший. Еще у Тао новая татуировка в виде черепа с бабочками, которая вечно чешется. Никто не знает, откуда она у него, ведь им запрещено выходить за пределы лагеря, но через пару дней узнается, что Цзытао – лучший друг Чанеля, его «братишка»: они бухают вместе и колят татухи у одного мастера, вызывая у Бекхена праведный гнев каждый раз, возвращаясь из города пьяными вдрызг. Сехуну проявляет знаки внимания секретарь Лу Хань, они знакомятся, когда новобранцы впервые вылетают на задание на планету Кроус, где все время проводят в палатках, отсыпаясь, потому что все еще не могут привыкнуть к бешеному режиму дня. Сехуна немного смущают немногозначительные жесты со стороны секретаря, который через секунду переключает свое внимание на громкоголосого корейца Джонина, слишком шумного ребенка, которому, кажется, нравится хен. Второй раз на Кроусе превращается в ад, когда их с Цзытао селят в одну палатку. У Тао полностью татуированная спина и руки до запястья, шея и часть груди возле ключиц, часть низа живота и голени. А в сосках поблескивают украшения, заставляя Сехуна думать только том, как бы облизать их, пока китаец будет спать. - Хочешь, я пробью тебе соски? За почти четыре года, что они находятся рядом, - это первые слова со стороны Цзытао. Сехун замирает и незаметно щипает себя, не веря в реальность. Он не спит. Цзытао выжидающе смотрит. - О-оба? - Да. Тебе же нравится. Ты смотришь. Всегда смотришь. Сехун хочет провалиться сквозь землю от стыда: он же всегда тайком подсматривал и подглядывал, когда он успел нещадно спалиться. - Не хочешь оба – проколю один, - продолжает Цзытао, улыбаясь уголками губ. У него хитрый взгляд и не менее хитрые мысли. – Но за определенную плату. Сехун соскребает мозги по черепной коробке в единую жижу, чтобы хоть как-то настроится на мыслительный процесс и понять, о чем ему толкует китаец. - Плату? - Сделаешь мне минет. Романтик в душе Сехуна орет суровое нет, а вот рассудок шепчет, что другого шанса не будет. И все же побеждает романтик. Сехун отказывается: в его планах не стать мальчиком на одну ночь (минет, в данном случае), а приобрести полноценные отношения со своенравным китайцем. Но потом крупно жалеет. Проходит год. Сехун активист, парень-молодец, старательный и послушный, быстро идет на повышение, стараясь не думать о Тао, не отвечать на его полные отвращения взгляды и не обращать внимания на придирки. Тао уже майор. Сехун плетется где-то в капитанах и его это прилично бесит. Личная жизнь катится в пропасть. Первым был Чанель, не самый нежный любовник, кстати, поэтому первый раз прошел без удовольствия, как и последующие десять с ним. Вторым оказался слишком-активный-зайчик-энерджайзер-Ким-Джонин, у которого Сехун тоже был первым, поэтому удовольствия много особо не было. Третьим оказался Лу Хань, которого Сехун сам оприходовал, после чего секретарь долгое время ходил грустным, будто изменил жене, а не мелкому лейтенанту. Четвертым, пятым/шестым и далее по списку были безымянные однополчане, которым Се отдался только из-за скуки. Он поклялся сам себе, что никогда дрочить не будет с мыслями о Тао, что, кстати говоря, не очень-то хорошо получалось. Сехун раздвигает худые молочные ноги в очередной раз в общей ванне, когда никого нет. Его партнер – откровенное бревно. Мысли где-то далеко, возле Тао, но неожиданно Тао оказывается ближе, чем Хун может представить. То есть совсем близко. Ну прямо ближе некуда. Стоит в проходе, со светлых волос капает вода, стекая по татуированной груди, вниз, к кромке полотенца, коим завернуты его бедра. Какая-то жалкая тряпочка отделяет Сехуна от члена, на который он хочет насадится, почувствовав в себе все прелести титановых украшений. Сехун с удовольствием бы поцарапал чужую накаченную задницу, будь у него хоть бы маленький намек на маникюр, как у Дивы Бена. Но младший ничего не имеет: ни члена, ни маникюра, только корпящего над ним очередного самца, дышащего как марафонец. Смотрит Цзытао с хорошо скрываемой злобой и чуть менее скрываемым презрением, будто ему мерзко. Мерзко, а сам метит одного за другим: начиная от секретаря Ханя (по пьяни) и заканчивая Бекхеном, который только ему подрочить успел. Сехун знает все и мечтает превратиться хотя бы на пару часиков в истеричную влюбленную малолетку с длинным розовым маникюром, чтобы этим самым маникюром расцарапать морду какому-нибудь шлюховатому Бекхену, ибо Лу Ханя он уважает. Но пересчет чужих любовников на этом не заканчивается, ведь в «Золотой гвардии» насчитывается несколько сотен человек. Хуну даже кажется, что Цзытао всех пометить успел. От мыслей о вечном Сехуна отвлекает испускающий злобную ауру Тао, направляющийся к кабинке, где парочка устроилась для плотских утех, ясно не с самыми добрыми мыслями. Ушуист с пятнадцатилетнем стажем прикладывает хахаля Сехуна лицом об свое колено, от чего крошечное полотенце чуть приподнимается и Сехун на секунду зависает, когда что-то блестит в том самом месте. Та херня, которая должна быть внутри него по определению. Член Цзытао идеально подходит его узкой заднице, но замечтаться не позволяет пятерня, с силой схватившая его за загривок: - Ах ты блядская шлюха, - шипит китаец – это его вторые слова, обращенные Сехуну. В мозгу Сехуна все происходит в режиме слоу-моушена, ибо желанные губы так близко, что отказать себе в поцелуе (хотя бы мимолетном касании) просто невозможно. Младший дрожит в чужих руках. Его возбуждение несмотря на весь стыд Хуна стоит просто колом и разве что не упирается в чужое бедро. Тао ждет хоть какой-нибудь реакции, а то кажется, будто Сехун умер, а умирать ему рано: китаец еще не засунул в него свой член по самые яйца. - Пробьешь мне сосок? – выдыхает Хун поразительно тихо и обмякает в чужих объятьях, подставляя губы под поцелуй. Тао, ожидавший чего-то более дерзкого, испуганно шарахается, как от прокаженного, младшего не держат ноги и он сползает по стенке душевой вниз, на пол, где лежит без сознания и с разбитым лицом его любовник-неудачник. Сехун впервые лично знакомится с капитаном, когда Чанель, прыгая словно неугомонная макака, опрокидывает на белоснежный пиджак Криса Ву кофе, к счастью уже остывший. Энергия Пака ничуть не угасает, к сожалению, по мере возрождения праведного гнева генерала. Младший помогает Крису с одеждой и одалживает ему свою жилетку, хотя тут же жалеет – он чувствует себя голым под сотнями взглядов, будто кому-то есть дело до его квадратной задницы. Вообще-то есть. Некому Цзытао вот есть. Он всю дорогу до Кроуса наблюдает за младшим, представляя, как его член будет смотреться между чужих ягодиц. Конечно, можно было бы и думать о чем-нибудь более полезном, но все мысли о заднице перебивают только мысли о губах, которые сомкнутся на его члене. Тао, кажется, живет с единственной мыслью – трахнуть это существо. На Кроусе прохладно. Сехун кутается в спальный мешок – без жилетки совсем худо. Ветер воет с такой силой, что гасит разожжённый костер, а палатку шатает из стороны в сторону. Тао где-то ходит. Да, этот китайский кусок сексуальности (в отличии от всего остального китайского, этот очень далек от подделки) снова поселили с ним, будто кому-то в радость издеваться над Хуном. - Раздевайся, я пробью тебе сосок, - очень вовремя возвращается Тао. Именно в тот момент, когда Сехун решает стянуть штаны и согреться давно известным способом «погонять лысого». Полувозбужденный член торчит из-за кромки штанов, Тао даже не краснеет, в отличии от Сехуна. - Так-так-так, капитан О Сехун занимается рукоблудством? Не есть хорошо. Позвал бы меня, я бы помог, - больше всего на свете Сехуна бесит эта наглая ухмылочка и хитрый взгляд. - Пошел к черту, - шипит О, а мысленно уже подставляет задницу. - Эй, малыш с недотрахом, я просто хочу помочь. Не отказывайся. С реакцией Тао не сложно завалить Сехуна на пол, а все попытки вырваться пресечь на корню, схватив руки за запястья и отведя их вверх. Второй свободной рукой изучить худое, обтянутое мерзким латексом тело и расстегнуть молнию на верхней части костюма, с трудом стягивая его рукой. - Отпусти меня! - Ты противишься мне, а остальным уродам подставлять задницу – так с удовольствием? – неудовлетворённо рычит разозленный Цзытао, и Сехун замолкает. Тао ведь лучше их, абсолютно лучше всех. Китаец массирует эрекцию, давит на основание, чтобы Сехун раньше времени не кончил, и с садистским удовольствием наблюдает за младшим: как тот нетерпеливо прикусывает губу и кидает злобные взгляды, намекающие, чтобы китаец не копался слишком долго с прелюдиями. Только одна мысль о том, что рядом столь желанный человек, заставляет член болезненно заныть. Сехун больше не оказывает сопротивления, поэтому Тао позволяет ему стянуть с себя верхнюю часть одежды и обвести татуировки руками и языком. - Скажи, твой папочка самый лучший, малыш, - скалится Цзытао, хватая парня за загривок и заключая грубый поцелуй. Сехун обвивает руками чужую шею: сейчас ему плевать, он будет действовать по ситуации, не важно какие у них отношения, любовь или ненависть. Сехун давит первый стон, Цзытао проталкивает в него смоченный слюной палец и нещадно долбит им про простате. Когда младший шире раздвигает ноги, китаец добавляет еще один, придерживая свободной рукой парня за талию, пока тот жмется к нему, словно котенок. С силой царапает по руке, от чего китаец шипит: - С ума сошел? Я настолько шикарный? - Гребанный ты, тело твое гребанное, шлюхи твои гребанные. Ненавижу их. И тебя ненавижу. - Еще увижу хотя бы одного ебыря с тобой – сломаю позвоночник и ему, и тебе. Смочив слюной член, Тао резко толкается в Сехуна, от чего тот падает обратно на пол и дергает за собой старшего, обнимая его за талию ногами для удобства. - Разберись сначала со своими шлюхами, идиот, - стонет Се. – Я им все волосы повыдираю. - Истеричка, - ухмыляется Тао. - Гребанный альфач. Титановый пирсинг приносит адское удовольствие, слегка царапая нежные стеночки ануса, от чего возбуждение смешивается с неким мазохизмом, заставляя Хуна во все горло стонать и выкрикивает всякого рода матерные эпитеты в адрес Тао, вызывая у того очередную гаденькую ухмылочку. Сехун кончает первым, не выдержав, изливается себе за живот, пачкая и живот Цзытао, который размазывает чужую сперму и тащит смазанную пальцем каплю в рот, от чего младший кривится. - Малыш, помоги мне, - улыбается китаец, вытаскивая член из задницы. Сехун наклоняется, чтобы взять в рот, но облизывает лишь серебряное кольцо, пальчиками обводя остальные титановые штанги в стволе пениса. - Возьми поглубже, не бойся. Сехун мстительно облизывает лишь головку, втягивает щеки, стараясь не цапнуть зубами, хотя очень хочется: Тао, сукин сын, заслуживает этого. Но все же доводит китайца до оргазма. - У тебя великолепный рабочий ротик, как я и думал, - скалится Цзытао, пока Сехун вытирает рот. - Заткнись. - Тебе же понравилось, детка. Я могу повторить, если хочешь. - Надо было откусить тебе член, пока был шанс, ебырь херов. - Теперь только я твой ебырь, запомнил? – рычит Тао. - Избавишься от своих шлюх – поговорим. - Будешь моей шлюшкой?~*~*~
В корпусе не горит ни одна лампочка. Сехун тихо крадется по коридорам, стараясь не наткнутся на кого-нибудь, например, на злобного, как сотня добротных пит-булей, Тао, который остался без секса почти на неделю, пока младший гостил дома. Встретить сейчас Тао – значит быть трахнутым прямо возле стены, а если быть точным – комнаты генерала Криса, которому Се приказано сообщить о своем приезде. Теперь уже подполковник О Сехун неуверенно стучится в комнату. Проходит несколько мучительных минут, за дверью раздаются голоса, грохот, чей-то недовольный голос, который впихивает Крису, что нужно открыть, хотя время давно перевалило за двенадцать. На пороге стоит помятый, довольный Исин, завернутый в светло-бежевую простыню: - Чем-то могу помочь, подполковник? Сехун краснеет. Исин – самое красивое существо в «Гвардии» и, наверное, во всей Вселенной. Его хотят и просто хотят дать сотни, а может быть сотни тысяч людей, но есть одно небольшое «но», в виде ревнивого до чертиков генерала Ву, от взгляда которого дохнут кони и вянут любимые фиалки Сина, горшочки с которыми расставлены даже в тренировочном зале. И если хоть один цветочек пострадает – дохнуть будут и люди. - Я хотел сказать, что приехал. Чанель просил зайти к вам, генерал, предупредить. Развалившийся полностью обнаженный генерал, чье достоинство прикрывает маленькая подушечка только кивает и недовольно сопит, что их прервали, словно у ребенка отняли любимую игрушку. - Иди, Сехунни, - улыбается Син, - кажется, Тао, что стоит позади тебя, очень хочет занять тебя на время. Он очень скучал. Чудесная ямочка, что появляется на щеке Сина в ту же секунду, в любой другой момент умилила бы Сехуна, но сейчас дикий, злобный китаец с недотрахом разложит его на полу, если вовремя не сбежать. Сехун миленько улыбается, поворачиваясь к Тао, надеясь на его ступор от этого, чтобы поскорее унести ноги, ведь если вовремя успеть до кровати, еще можно будет избежать синяков. - Я НЕДЕЛЮ ТЕБЯ НЕ ЕБАЛ, ПОГОДИ, ДОБЕРУСЬ ДО ТВОЕЙ ЗАДНИЦЫ!