Заметки о расовом филогенезе. Издание восьмое

«К сожалению, наши клятвы целителей не позволяют нам произвести спаривание для получения данных…» «Заметки о расовом филогенезе. Седьмое издание»

Солнце светило ярко, погода стояла безветренная, и чистый, прохладный воздух казался особенно прозрачным. Мелисса бежала. Стиснув подол юбки в кулаках, не разбирая дороги, молясь только, чтобы не споткнуться и не упасть. Проклиная тяжелую накидку и собственную неуклюжесть. Тяжелый топот за спиной звучал рокотом большого барабана. Ей повезло — когда на них напали, она тащилась в хвосте маленькой процессии, сидела на телеге со скарбом. Основной удар пришелся на тех, кто шел впереди, и босмерка успела кубарем скатиться с телеги и броситься в сторону. Ей удалось выиграть несколько секунд — но и только, а теперь и эти секунды вышли. Мелисса пискнула и резко подалась назад, когда преследователь, довольно пыхтя, ухватил ее за капюшон. Отчаянно дернула завязки на шее раз, другой — те чудом поддались — ужом выскользнула из накидки и в отчаянии прыгнула в сторону. На прямой, широкой дороге выиграть эти салки шансов не было, эльфийка сильно уступала по скорости. Поэтому теперь она бросилась напролом, через кусты, вниз по склону, рискуя в любую секунду споткнуться, неудачно поставить ногу и свернуть себе шею. Но лучше уж такая смерть, чем то, что ее ждет. Преследователь, выругавшись, ломанулся следом. Удача все-таки изменила ей, Мелисса зацепилась юбкой за куст, запнулась и неловко рухнула на бок, успев лишь испуганно вздохнуть и подавить порыв выставить перед собой руки. Какое-то время она еще катилась по склону вниз, пока не достигла дна оврага и не уткнулась расцарапанным носом в землю. Сверху, тихо шурша, скатывался гравий, пара камешков несильно ударилась об эльфийку, скорее подгоняя, чем причиняя реальную боль. Преследователь не отстал, наоборот — теперь он даже не торопился. «Бежать!» — запаниковала Мелисса, но вскочить не получилось. Даже встать толком не получилось: она только беспомощно дернулась и упала обратно. Лодыжку пронзила острая боль. Мелисса заметила, что неподалеку кто-то стоит, и вскинула испуганный взгляд на еще одного незнакомца. Высокий, в балахоне, без доспехов. С корзинкой. Не похоже было, что он заодно с бандитами, по крайней мере, он пришел с другой стороны и не торопился нападать. Мелисса оглянулась — по склону к ним спускался здоровенный норд. Кожаный доспех, развевающиеся светлые патлы, горбатый нос. Меч за спиной. Мелисса напряглась из последних сил, подтянулась на руках, попыталась встать. С жалобным вскриком рухнула обратно. Незнакомец бесстрастно наблюдал. Норд усмехнулся и ускорил шаг. Мелисса, игнорируя ноющую боль в боку и дрожащие руки, постаралась перенести вес на здоровую ногу и медленно, но поднялась. Ей удалось сделать пару прыжков, а потом она нечаянно оперлась на больную ногу. Перед глазами вспыхнуло — вовсе не солнце — но Мелисса, сцепив зубы, похромала дальше. Еще хватило еще на три шага, а потом она очень обидно запнулась о кочку и снова упала. Норд совершенно бесхитростно расхохотался. Мелисса оглянулась — бандит остановился неподалеку и откровенно наслаждался ситуацией — и в отчаянии обратилась к единственному человеку, который мог ей хоть как-то помочь. — Пожалуйста… — Так, дед, — норд добродушно махнул рукой незнакомцу. — Не вмешивайся — и я тебя не трону. — Пожалуйста… — проскулила Мелисса, пытаясь отползти. Незнакомец поставил корзинку на землю. Мелиссе показалось, что он пробормотал себе под нос: «Такой уже есть…» — а потом норда прошила светло-сиреневая магическая молния, по глазам резануло вспышкой света. Когда Мелисса снова обрела зрение, норда она уже не увидела. Только кучку пепла, которую подхватил непонятно откуда взявшийся ветер. Мелисса испуганно дернулась, когда незнакомец склонился над ней. — Тише, все закончилось, — голос у него был тихий, но твердый. — Позвольте, я осмотрю вашу ногу. Он спас ей жизнь, и потом, что-то было в манере незнакомца держаться, что-то успокаивающее — и Мелисса безропотно позволила ему приподнять юбку и прикоснуться к себе. — Потерпите, — она втянула воздух сквозь зубы, когда незнакомец снял с пострадавшей ноги сапог. Лицо спасителя скрывал капюшон, так что она видела только заросший седой щетиной подбородок. — Сейчас станет легче. В ногу словно впились тысячи иголочек, как бывает, когда ее отсидишь — побочный эффект целительной магии. Очень скоро боль и вправду прошла. — Спасибо… — искренне выдохнула Мелисса. — Он был не один, его друзья наверняка хватятся. Нам надо спешить… — Да, пожалуй, — согласился маг, а потом Мелисса потеряла сознание.

***

Очнулась Мелисса совсем не там, где ожидала. Не было больше ни оврага, ни травы и деревьев, ни ясного неба над головой — только полумрак и низкий каменный свод. Не пещера, рукотворное жилище. Мелисса лежала на чем-то жестком и была заботливо укрыта сверху, а когда попыталась сесть, то поняла, что обнажена, и под одеялом на ней нет совсем ничего. Только что-то плотно охватывало шею, будто повязка. — С пробуждением, — хрипло произнес кто-то, и эльфийка вздрогнула от неожиданности. Говоривший стоял возле двери, скрестив руки на груди. Бретон — определила Мелисса — хотя за клочковатой русой бородой и в беспорядке свисающими волосами лица не было видно толком; так что это вполне мог быть просто норд-коротышка. Одет он был в поношенный черный балахон, небрежно подвязанный на животе куском пеньковой веревки. Большего разглядеть она не успела, потому что человека окликнули. — Нолеон, ты пугаешь нашу гостью, — тот самый незнакомец из оврага, сидевший напротив, на выполненном из камня стуле возле каменного же стола. Он спас ее. Убил бандита, вылечил ногу и… принес Мелиссу сюда? Но зачем? Значило ли это, что она в безопасности? — А я бы на ее месте как раз испугался, — хмыкнул человек, которого назвали Нолеоном. — Тогда тем более не усугубляй, — с оттенком недовольства в голосе оборвал его второй. В помещении он откинул капюшон, и у Мелиссы появилась возможность разглядеть своего спасителя. Он оказался пожилым альтмером — слишком светлый даже для высоких эльфов оттенок волос и бороды, явная седина — и выглядел куда опрятнее, чем его помощник — волосы собирал в хвост, да и заросший короткой щетиной подбородок не производил такого удручающего впечатления, как торчащая во все стороны борода Нолеона. — Где я? — наконец выдавила из себя Мелисса. — Вы в безопасности, — ответил альтмер. — Позвольте представиться — магистр Эармил, а это мой ассистент, Нолеон Сель. — Почему… где моя одежда? — Приношу извинения за эту неловкость, но я должен был вас осмотреть, — спокойно ответил альтмер. — Вы упали с порядочной высоты, необходимо было исключить вероятность внутренних повреждений и прочих неприятностей. — Спасибо за помощь… — Мелисса прижала одеяло локтями, чтобы оно не сползло, и ожесточенно потерла лицо руками. — Как только я вернусь домой, обещаю, я смогу собрать хоть сколько-то денег, чтобы отблагодарить вас… — она хотела потрогать шею — и наткнулась кончиками пальцев на теплый металл. — Боюсь, это невозможно, — так же спокойно ответил Эармил. — Что? — Вы не вернетесь домой, — с пугающей прямотой ответил альтмер. — Отныне вы будете жить здесь. — Что проис… — Мелисса неосознанно прижала одеяло к груди. — Я не понимаю… — Попала ты, детка — вот что, — хрюкнул от двери Нолеон. — Нолеон, — одернул его Эармил. — По никак не зависящим от нас причинам вы со спутниками попали в разбойничью засаду. Прискорбная случайность. Ваши спутники мертвы, и вы тоже считаетесь погибшей. Я спас вашу жизнь, я помог вам — а теперь вы поможете мне. — Тем, что сижу здесь? — Не только. Скоро вы все узнаете, а пока… будьте добры, встаньте. Без одеяла, если вас не затруднит. — Зачем? — слова Эармил произвели ровно обратный эффект — Мелисса наоборот забилась в угол. — Для осмотра. Просто лекарский осмотр. Мне нужно знать, подходите ли вы нам. — Для каких целей? — фраза прозвучала до обидного тонко и плаксиво. — Девкой меня своей хотите сделать? — Буйная фантазия и впечатляющее самомнение, — снова влез Нолеон. — Всё как всегда. В этот раз Эармил его просто проигнорировал. — Всего лишь воспользоваться вашей помощью в одном эксперименте, — его ответ предназначался только Мелиссе. — Вашему здоровью это ничем не угрожает, уверяю. — С чего мне вам верить? — У вас нет выбора. Пожалуйста, встаньте, — Мелисса зажмурилась и отчаянно помотала головой. — Встаньте, или я вынужден буду применить силу, а нам обоим это вовсе не нужно, — Эармил не повышал голоса, но он был магом, и он превратил здоровенного норда в кучку пепла. Мелисса бросила на него, а потом на его помощника умоляющий взгляд, оставшийся без ответа, и неловко подползла к краю каменной лежанки, спустила на пол тут же озябшие босые ноги. Выпрямилась, держа у груди одеяло. Немного помялась, но потом шагнула вперед, яростно скомкала одеяло, швырнула его обратно на постель и попыталась как можно независимей выпрямиться. Получилось не то, чтобы очень убедительно. — Хорошо, — бесстрастно кивнул Эармил и поднялся. Он смотрел Мелиссе прямо в глаза, тогда как Нолеон, проходя мимо и садясь за стол, не упустил возможности осмотреть ее с головы до ног. Девушка этого взгляда не выдержала и зябко обхватила себя руками. — Нолеон, готов? — А то как же! — откликнулся тот, открывая чернильницу. — Инвентарный номер записал, давайте остальные характеристики. — Босмер, женского пола, — Эармил подошел ближе, Мелисса с трудом подавила порыв отпрянуть, а вот позорную дрожь подавить не удалось. — Имя? — Мелисса, — непослушными губами произнесла она. Было страшно, обидно и противно — и стало еще хуже, когда он принялся ее трогать. — Возраст? — проверил уши и зубы, как скотине на продажу, пощупал шею по-за металлическим ошейником. Пальцы у него были сухие и холодные, словно неживые. — Двадцать два года. — Масть — рыжая, веснушки, — когда он дошел до груди, Мелисса зажмурилась, но в темноте и неизвестности было еще хуже — и она вновь открыла глаза. Эармил не врал насчет простого осмотра, он ощупывал ее с сухой и бесстрастной деловитостью профессионала — словно не голую, беззащитную пленницу осматривал, а козу покупал — и упругие девичьи грудки прямо перед носом его совсем не волновали. Мелисса бросила взгляд на Нолеона, увидела, как тот улыбается — и отвернулась. — Цвет глаз — зелено-коричневый, в народе именуемый ореховым. Эармил заставил ее поднять руки, осмотрел подмышки, пощупал живот, по-хозяйски похлопал по ноге, заставляя расставить пошире. Мелисса жалко всхлипнула и все-таки зажмурилась. На то, как этот старый дед беззастенчиво лазит руками у нее между ног, просовывая холодные пальцы туда, куда позволено только мужу, она смотреть точно не могла. Так униженно она еще никогда себя не чувствовала. — Не девственница, но не рожала, — постановил Эармил, выпрямляясь и вытирая руки белым платком. — Физически здорова, патологий и отклонений не наблюдается. Записал? Нолеон хмыкнул что-то полуутвердительное, посадил на бумагу кляксу и тихо выругался. — Бесполезное создание, — возвел очи горе Эармил. Мелисса заметила, что руки у бретона порядком дрожат. Эармил протянул девушке простое, но теплое шерстяное платье и ботинки. — Надень это — и Нолеон проводит тебя в твое новое жилище, — Мелиссу не надо было долго упрашивать, путаясь в рукавах, она натянула платье прямо на голое тело, и прикосновение колючей шерсти показалось ей благословением — худо-бедно, но оно стирало с кожи противное ощущение холодных пальцев. Она обулась — бретон терпеливо ждал. — Миледи? — жестоко ухмыльнулся он, по-шутовски вежливо указывая ей путь. — Пожалуйста, — Мелисса, проигнорировав его, бросилась прямо к Эармилу, пытаясь схватить его за руку. Тот отшатнулся. — Отпустите меня… Умоляю! Я никому не скажу, я… — Об этом не может быть и речи, — альтмер отступил на шаг и покачал головой. — Но вы же спасли меня! — Вот именно, девочка, — раздраженно ответил Эармил, и Мелисса поняла, что здесь она милосердия не дождется. — Я спас тебя от своры грязных, вонючих дегенератов — и ты должна быть мне благодарна. Или напомнить, что бандиты делают с молоденькими девчушками, вроде тебя? Ты мне сильно обязана — так что веди себя хорошо, и мы сработаемся без лишней боли и обид. А теперь — пошла прочь, у меня нет времени с тобой возиться. Мелисса опустила голову и позволила Нолеону надеть на себя оковы и вывести вон. Она пообещала себе не плакать. Нолеон вел ее по темному коридору, а Мелисса, стараясь не слишком явно вертеть головой, пыталась рассмотреть, куда ее притащили. Это было подземелье, но рукотворное. Кладка и близко не походила ни на имперскую, ни на нордскую. Слишком гладко обработанные плиты, слишком хорошо подогнаны друг к другу. Обилие металлических деталей необычного темно-оранжевого цвета. Магические светильники, пламя которых отдает синевой. Мелисса слышала о таких постройках, но только в сказках, да от тех, кто бывал в Маркарте. Похоже, волшебники использовали в качестве своей базы заброшенную двемерскую крепость. — Прекрати вертеть башкой, цыпа, — Нолеон дернул ее за локоть, подгоняя. — Тебе все равно не сбежать. — Зачем я вам? — шмыгнула носом Мелисса. — Сказали же, для эксперимента. — Но что я буду делать? — То, для чего все бабы природой созданы, — Нолеон, в отличие от своего наставника, отвечал куда охотнее. — Рожать ты будешь. Одного за одним, пока рожалка не сломается. Вот такая вот свиноматка прямоходячая. Мелисса резко остановилась. — Ну! — Нолеон раздраженно дернул за цепь, и только потом понял, что девушка медленно оседает на пол. — Вот холера… Он склонился, чтобы привести пленницу в чувство, но получил стальными оковами по зубам и отшатнулся, схватившись за лицо. Мелисса бросилась бежать. Двемерская крепость — это очень, очень плохо. Здесь мог быть целый лабиринт коридоров, первоклассные запоры, древние машины и просто всякая нечисть вплоть до мифических фалмеров. Но Мелисса не могла не попробовать. Она успела только подумать об этом, и голова просто взорвалась болью, а в глазах потемнело. Мелисса рухнула на пол, скрючилась, обхватывая ладонями виски и ссаживая бровь одним из наручей. — Ну и сучка же ты… — Нолеон поднялся, потрогал челюсть, наскоро залечил. — Всю мантию мне кровью заляпала — а ради чего? — вопрос был риторическим, так как Мелисса настолько ошалела от боли, что не расслышала ни слова, и ответить уж точно не могла. — Говорю же, отсюда не сбежать. Боль исчезла так же внезапно, как и пришла. Мелисса замерла, хватая ртом воздух. Нолеон, не торопясь, подошел к ней и дернул за короткую цепь на ручных кандалах. — Вот эта штука, что у тебя на шее, — пояснил он. — Будешь плохо себя вести — и она будет делать тебе больно. Не бегай больше. Эх, кто бы знал, как я не люблю мучить миленьких, молоденьких девчушек… — Нолеон почти нежно стер кровь с ее лица и залечил ссадину. — Но иногда приходится. В этот раз я тебя прощу — скажем, ты была слишком напугана и дез… дезор… нервная, короче, была. Но еще одна такая выходка — и тогда не жалуйся. Я буду пытать тебя, — он медленно провел ребром ладони по ее щеке. Мелисса строптиво дернула головой. — А потом лечить — и снова пытать. Нам нужно твое брюхо, но и только — а рожать ты сможешь и без некоторых частей тела. Я должен был отвести тебя к остальным, но теперь… Пойдем, я познакомлю тебя с Эшарой. Нолеон затолкнул Мелиссу в темную каморку, с ленивой ухмылочкой отсалютовал и захлопнул дверь. Девушка обхватила себя руками, словно озябнув, а потом осмотрелась. Единственный гномий светильник под потолком работал кое-как — его чахлого, синеватого света хватало только на то, чтобы разгонять мрак — да и то постоянно мигал. Но здесь и нечего было рассматривать — кроме кучи тряпья в одном углу, да ведра в другом. Мелисса чуть не наступила в миску, стоящую на полу, но вовремя отдернула ногу. И буквально подпрыгнула на месте, когда куча тряпья зашевелилась. — Свежее мясо, — донеслось из ее глубины. — Как интересно… Мелисса подхватила миску, собираясь обороняться хоть ей, если придется, но… не пришлось. Из тряпичного кокона выбралось вовсе не чудовище, хоть так и могло показаться при неверном свете. Просто редгардка. Мелисса неуверенно опустила миску. — Правильно, поставь на место, — мотнула головой редгардка. Копна нечесаных, черных с проседью волос, мотнулась в такт движению. — Мне все-таки еще из нее есть. — Простите… — сконфуженно пробормотала Мелисса и поспешила выполнить просьбу. — А ты боевая девчонка, да? — с интересом спросила редгардка. — Нет, совсем нет, — помотала головой Мелисса. — Просто… — За «просто» сюда в первый же день не попадают, — хмыкнула редгардка. — Подойди, я не кусаюсь. Меня зовут Эшара, а тебя? — Мелисса, — вблизи Эшара стала меньше походить на ведьму с диких болот Морфала; по крайней мере, сейчас стало видно, что когда-то она была даже красива, но теперь морщины, набрякшие под глазами мешки и выцветшие, бескровные губы все портили. Зато темные глаза блестели в полумраке белками до жути ярко. — У тебя платье с чужого плеча и кровь, — Эшара чуть ли не обнюхала девушку. — Ты поранилась уже здесь, так? Пыталась сбежать? — Да, — просто ответила Мелисса. — Я ударила Нолеона, и он разозлился. — Надеюсь, ты врезала этому ублюдку как следует, — Эшара покрутила головой, разминая шею. — Ох, малыш, ты мне нравишься… Это плохо. Теперь я буду тебя жалеть. Только этого мне не хватало для полного счастья… — Что? Что это за место? — Мелисса прислонилась к стене, не решаясь сесть на лежбище Эшары. К тому же, в этой узкой комнатке она боялась случайно наступить ей на ногу. — Обливион, — сплюнула на пол Эшара. — Самый что ни на есть, в миниатюре. Видела остроухого? Это все его затея. Он держит здесь женщин — много женщин — и мужчин. И сводит их в таких сочетаниях, в каких ему только заблагорассудится, потом смотрит — кто родился — и все-все записывает. Он говорит, что проводит какой-то эксперимент, и это важно для науки. Но я думаю, что он просто больной на всю голову мерзавец. А нас заставляет рожать ублюдков высшей пробы. Одного за другим, без передышки. И если бы дело ограничивалось только людьми или эльфами… Эшара задумчиво погладила выпуклый живот. Мелисса шумно сглотнула, глядя на ее пальцы. — Я бы посоветовала тебе найти легкой смерти, но как раз ее ты не дождешься. Я попала сюда по глупости, не хотела сдаваться своим. Трижды прокляла тот день. Я сражалась, сопротивлялась, смеялась этим вшивым колдунишкам в лицо. Надеялась разозлить. Думала — им надоест, и они убьют меня. Но им не нужен был мой труп, им нужно было мое чрево. Его они оставили. А со всем остальным не церемонились. Эшара неловко разворошила кривыми, загнутыми под неестественным углом пальцами тряпки и помахала обрубками ног. Те были ампутированы до колена. — Ненужных частей тела хватило надолго — ровно настолько, чтобы я перестала надеяться. Теперь и я исправно рожаю каждый год. Но ни один мой ублюдок не пережил дня своего рождения, — Эшара мечтательно улыбнулась. — Колдунишки злятся, но им важен не столько ребенок, сколько результат, поэтому это тоже сходит мне с рук. Моя маленькая радость… Мелисса потихоньку отползла от нее по стеночке на противоположный конец камеры, глядя на редгардку во все глаза. — Ты тоже можешь душить своих, — Эшара хрипло расхохоталась, но быстро закашлялась. — Если, конечно, тебе это поможет.

***

Нолеон продержал Мелиссу в камере Эшары два неполных дня и только после этого отвел ее туда, куда собирался изначально. В место, где держали покладистых жертв эксперимента. Пока Нолеон возился с массивными металлическими дверьми, Мелисса гадала, что ждет ее за ними — на что будет похож ее «новый дом». На коридор с комнатушками, как у Эшары? На залу с клетками? На тюрьму? Но мир, скрывавшийся за дверьми, превзошел все ее ожидания. Ни залов, ни коридоров, ни клеток — двери открывались в огромную пещеру естественного происхождения, в потолке которой пролегла широкая трещина. Свет, проникавший сквозь нее, говорил о том, что если подойти ближе и задрать голову — где-то там, наверху, можно будет увидеть небо. И света этого было достаточно, чтобы разглядеть большую часть пещеры. От дверей вниз шла мощеная дорога, она лентой спускалась по уступам, а дальше начинались дома. Маленькие, прямоугольные и одноэтажные, с плоскими крышами, без окон, зато каменные и с прочными стальными дверьми. Вдоль дороги стояли фонари, они горели и сейчас — солнечный свет перекрывал их свечение, забивая до робких язычков синевы, но там, куда солнечные лучи не доставали, фонари горели ярко и ровно, бликуя на металлических частях убранства домов. Явно двемерских, как и все остальное здесь. Пещера была настолько крупной, что в ней поместилось несколько ровных улочек, небольшая площадь, и еще осталось место. Справа из трещины в стене пробивался подземный ручей, он делил пещеру на две неравные части. Двемеры и его облагородили — проложили русло, перекинули несколько каменных и металлических мостиков. На берегу этого ручья светлокожая женщина полоскала белье. Еще одна, громыхнув дверью, вышла с ведром и унесла его куда-то за дом. По улице разнесся пронзительный детский плач. Мимо пробежали два сорванца, но, завидев Нолеона с Мелиссой, тут же стушевались и юркнули за угол. Двемерский город принял новых жильцов точно так же, как принимал старых, позволив им неплохо здесь обжиться. Это почти не было похоже на плен — если не замечать, что живут здесь только женщины, и большинство из них на том или ином сроке беременности. Или детей со странным цветом кожи. Или что у всех без исключения здесь на шее красуется такой же ошейник, как и у Мелиссы. Или то, как шустро попрятались дети, а местные жительницы побросали все дела и собрались в центре, на площади, и их лица выражали отнюдь не радушие. — Я привел к вам новенькую, — Нолеона, похоже, мрачность женщин нисколько не смущала. — Выделите ей домик, накормите и отмойте хорошенько. И обещайте заботиться о ней, ведь это наша первая босмерка — и ее ждет множество самых увлекательных эротических приключений. Нолеон наконец-то снял с Мелиссы оковы, и она потерла запястья. Очень хотелось пнуть мучителя или хотя бы плюнуть вслед, но урок не прошел даром — Мелисса вовсе не хотела возвращаться в темную конуру к Эшаре или добровольно служить игрушкой для пыток. Поэтому она просто позволила магу уйти и запереть ее здесь, среди пары десятков усталых, обреченных женщин. Теперь и она стала одной из них.

***

Женщина пришла вечером, когда большинство формальностей было утрясено, Мелиссе выделили крохотный домик у самой реки, принесли поесть и наконец-то оставили в покое. Нордка, высокая, ширококостная и полнотелая — настоящая дочь своего народа. Светлые волосы были убраны в строгий узел на затылке, большие красные руки выдавали человека, не любящего сидеть без дела. Мелисса с равной вероятностью могла дать ей от тридцати до сорока лет. — Меня зовут Джонна, — она заговорила первой. — Я здесь что-то, вроде старожила, ну и главной заодно. Не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь — такой вопрос больше похож на издевку. Мелисса только поплотнее обняла колени руками и заползла подальше на кровать. — Тебе надо поесть, — женщина кивнула на нетронутую тарелку с мясом. — Я… знаю ваши обычаи, там нет ничего растительного, правда. — Я не хочу, — глухо отозвалась Мелисса. — Мы не всегда делаем то, что хочется, — покачала головой Джонна. — Тебе нужны силы. — Зачем? — вопрос получился неосознанно-горьким. — Послушай… — нордка тяжело вздохнула и села на постель. — Я не буду тебя обнадеживать — это просто глупо, но и пугать без нужды не буду. Здесь можно жить. Мелисса не ответила, только глубже спрятала нос в коленки. — Не замыкайся в себе. Поговори со мной, — попросила Джонна. — Как ты сюда попала? — Мы ехали через перевал, — неохотно ответила Мелисса. — И на нас напали разбойники. Никто больше не выжил, по крайней мере, мне так сказали, — не то, чтобы она горела желанием выложить все первой встречной, просто ей действительно необходимо было выговориться. — Я держала путь в Айварстед. У меня там жених, тоже босмер. Мы собирались пожениться весной, немного подкопить денег — и купить свой домик. А может быть, даже ферму. Там красиво, в Айварстеде, только медведей много. Но я не боюсь медведей, потому что я не одна. С ним я ничего не боюсь. Он смелый, добрый и веселый. А теперь… — Мелисса всхлипнула. — Теперь ничего не будет. Джонна молча обняла ее и погладила по плечу. Мелисса благодарно уткнулась лицом в большую мягкую грудь и разревелась. Она обещала себе не плакать, но так можно, так — никто не видит. Она обещала не плакать, но очень сложно было удержаться, ведь прошлая жизнь на глазах утекала сквозь пальцы. Она обещала не плакать, но женщина, что сидела рядом с ней, была слишком чуткой и понимающей, а когда жалеют, очень сложно удержаться и тоже себя не пожалеть. Мелисса просто хотела, чтобы кто-нибудь, большой и добрый, молча обнимал ее и гладил по плечу — и она это получила. После того, как слезы иссякли, Мелиссе стало чуть полегче. Вернее, все чувства притупились, и страдать не осталось сил. Она смогла уснуть, а утром даже выползла к раздаче завтрака… Но все испортил Нолеон одним своим появлением. Он швырнул Мелиссе тряпичный сверток, оглядел притихших женщин и громко произнес: — Ну что, бабоньки, отмойте невестушку хорошенько. Уши там, почистите, вон они какие большущие. И не забудьте хорошенько потереть между ног — у нее сегодня первая брачная ночь, как-никак.

***

Женщины наполнили металлическую ванную горячей водой — до краев. Жизнь в заброшенном двемерском городе имела свои преимущества — здесь вода сама текла по трубам, даже горячая — и ее не надо было набирать в колодце, а потом долго греть на очаге. Но Мелиссе не было дела до таких тонкостей. Из этого не менее унизительного, чем лекарский осмотр, момента местные жительницы устроили целый ритуал. Они на три руки отмывали босмерку до скрипа, напевая заунывную, протяжную песню. Мелисса с ужасом узнала в ней традиционную нордскую песню собирания невесты, только немного переделанную. «Прекратите!» — хотелось крикнуть ей. — «Хватит! Неужели вы не видите, как это глупо?!» Ее, словно кусок бессловесного мяса, отдавали на потеху… кому? Она даже этого не знала. Мерзость, страшная мерзость, подлость и несправедливость — откуда столько торжественности и внимания? Это пугало Мелиссу, но она так устала бояться и переживать, что эмоции не находили внешнего отклика — и она покорно позволяла делать с собой все, что требовалось. В конце концов она решила, что в этом есть смысл. Эти женщины живут здесь не первый год. Изо дня в день их окружают одни и те же люди, стены, предметы… и осознание того, что ничего не изменится. Возможно, не имея надежды на настоящую жизнь, они в панике наполняют ее подобие всяческими традициями и ритуалами — такими же бессмысленными, извращенными и пустыми, как и все их нынешнее существование. Мелисса не удивилась бы, узнав, что они празднуют Фестиваль новой жизни или Конец страды, несмотря на то, что по узкой полоске неба над головой едва можно определить время года, а на каменистой почве пещеры ничего не растет. Люди должны были как-то выживать, поэтому придумали себе все это. И так убеждают себя, что все в порядке. Мелиссу эта мысль пугала до дрожи. Новое платье не оказалось пародией на свадебный нордский наряд, как девушка того боялась. Просто оно было другого, темно-зеленого цвета и чуть лучше сидело по фигуре. Собиралось оно под грудью, дальше свободно спадая складками. «Очень удобно», — подумала Мелисса, и ее передернуло. — Береги его, — шепнул кто-то. — Другого не получишь вплоть до следующего раза. Нолеон пришел за ней — и Мелисса покорно пошла вместе с ним. Она не различала лиц и окружающих предметов, механически переставляла ноги. — Кто там? — спросили совсем рядом скрипучим голосом. — Кому достанется наша девочка, Нолеон? Бретон оглянулся, Мелиссе тоже пришлось остановиться. Он усмехнулся, а потом поманил спросившую — данмерку — пальцем и зашептал ей что-то на ухо. Данмерка хрипло расхохоталась. Все из-за бороды Нолеона, наверняка щекотно. Мелиссе хотелось думать, что она смеется из-за этого. А потом двери за ними закрылись — и Мелиссу вообще перестало волновать что бы то ни было.

***

Мелисса двигалась как во сне, словно одна из хитроумных двемерских машин: шаг за шагом, мерно, непрерывно, бесстрастно. В ее голове крутилась одна мысль: «Это все неправда, я сплю». Вялая и какая-то безжизненная, нужная скорее для того, чтобы не думать о скором будущем, чем лелеемая в реальной надежде на пробуждение. У Мелиссы ломило в висках и чесалась рука, а во сне не чувствуешь ни боли, ни неудобств. Встрепенулась она только когда заволновался Нолеон. Бросила взгляд вперед — и все поняла. Там, в конце коридора, маячил человек — явно не местный. Тюремщиков у них было только двое, а этот был еще и в доспехах. Воин. Мелисса подумала, стоит ли привлечь его внимание, не перевешивает ли надежда на спасение возможное наказание — всего секунду, прежде чем вдохнуть для крика. Нолеон опередил ее — толкнул в сторону с такой силой, что девушка отлетела к стене, провалилась в нишу для одной из покатых двемерских труб, ухватилась за горячий металл руками, чтобы не упасть. Прямо под ногами деловито перестукивали механизмы. Мелисса оттолкнулась одной рукой, обернулась — и застыла на месте. Тело перестало ее слушаться, оно словно разом онемело. Парализующее заклинание. Мелиссе оставалось только безучастно наблюдать, как незнакомец подходит к Нолеону. У чужака странные доспехи — они сделаны из кости животного, но во всем Валенвуде не найдешь ни такого материала для доспехов, ни умельца для их обработки. За плечами дорогой меч. У незнакомца уверенная походка и голос человека, который не боится в одиночку забираться в заброшенные руины двемерского города. — Я думал, здесь никого нет, — произнес он, поприветствовав бретона. — Кроме научной экспедиции, — Нолеон безразлично почесал подбородок. — Имперский грант, все дела… Вы же видели наши метки на входе. — Видел, — кивнул чужак. — Но по опыту знаю — такие метки часто заканчиваются разгромленным лагерем и сытыми фалмерами. — Мы ставим караул по ночам. И у нас крепкие ребята. А что привело благородного воина в забытые чертоги? «Посмотри на меня. Ну же, поверни голову. Просто поверни голову. Я здесь! Ты слышишь меня?! Я здесь!» — Мелисса билась в своих путах, как птичка в силках. Там, в собственной голове, она металась, как помешанная — но в реальности ни один мускул на ее лице не дрогнул. Заклинание держало крепко. Полумрак ниши скрывал ее от постороннего взгляда, но если только воин присмотрится повнимательнее, если только у нее достанет сил крикнуть… — Одно дело. В Рифтене мне вручили некую двемерскую вещь и попросили вернуть ее туда, откуда она была взята. Я собирался просто бросить ее здесь, но теперь думаю, что вам, как ученым, будет интересно посмотреть… «Ты воин, я вижу, ты умелый воин — ты сможешь нас освободить. Пожалуйста, пожалуйста! Посмотри на меня!» — Конечно, наше научное общество будет вам жутко благодарно. Правильный выбор. В руках ученого эта вещь будет куда полезнее. Воин помедлил немного и кивнул. Из рук в руки перекочевала маленькая коробочка. «ПОВЕРНИСЬ!» — Доброго дня и чистого неба над головой, — пожал ему руку на прощание Нолеон. И воин ушел. В сторону ниши с девушкой он так и не посмотрел, даже взгляда не бросил. Мелисса затихла. Когда Нолеон снял с нее чары, она, казалось, даже этого не заметила. — Вот видишь, детка, не стоит дергаться, — Нолеон привычным жестом подхватил ее под локоть и потащил за собой. — Никто вас не спасет. Мелисса ничего не ответила.

***

Нолеон привел Мелиссу в помещение, которое вполне могло бы оказаться комнатой какой-нибудь гостиницы средней руки: двуспальная кровать, тумбочка, небольшой столик, к нему два стула, пара широких льняных полотенец, умывальник и туалет. Могло бы — если бы не широкая, во всю стену, решетка. В коридоре таких комнат располагалось несколько — те, мимо которых они прошли, пустовали, об остальных Мелисса ничего сказать не могла. Похоже, во времена двемеров это было место тюремного заключения, а в нынешние дни его наспех переделали под нужды ученых. Нолеон повозился с ключами, отпер решетчатую дверь и толкнул Мелиссу вперед. — Скоро вернусь. С твоим новым суженым, — и он ушел. Мелисса без особого интереса огляделась по сторонам и села на краешек стула. В голове она гоняла мысли по кругу: «Тот человек вернется и всех нас спасет. Гвилин ищет меня и наверняка скоро найдет. Крестьяне давно спохватились, заметили, что караван не пришел в назначенный срок — и теперь прочесывают лес…» Ей нравилось думать, что этот кошмар скоро закончится. Что за ней придет освободитель, благородный, смелый и красивый — и вызволит ее из лап чудовищ. Ведь так всегда бывает в сказках. Похищенных невест всегда спасают. Гвилин придет. Она тщательно отгоняла от себя мысли о том, что она не в сказке. Что даже если крестьяне прибыли на место, то они найдут только разграбленный караван и подумают на бандитов. Что Гвилин, даже если и отправится ее искать, уж точно не подумает на двемерские руины. Что эти лабиринты могут быть надежно скрыты от посторонних глаз. Что в них, не знаючи, можно блуждать вечно. Что Нолеон скоро вернется. Не один. «Почему я не редгардка? — обхватив себя руками и легонько раскачиваясь, думала она. — Я бы рассмеялась опасности в лицо и отбивалась бы до последнего вздоха. Почему я не имперка? Я бы нашла, что сказать ученым — и они бы меня отпустили. Почему я не хаджитка? У меня были бы когти, и я смогла бы забраться на дерево во мгновение ока — ни один преследователь меня бы не догнал. Почему я не орчиха — я бы отбилась от разбойников. Почему я не нордка? У них много северянок, они бы убили меня — и дело с концом. Но я всего лишь маленькая лесная эльфийка. Я умею прятаться в лесу — но здесь нет ни единого дерева. Я умею разделывать дичь — но мне не дают ножа. Я умею бояться — и мне не хватает смелости даже покончить жизнь самоубийством. Я жду человека или мера, который станет моим мужем на несколько ночей, и я рожу ему ребенка — а потом меня будет ждать новый мужчина. И так будет повторяться, пока я не умру или не сойду с ума. Я хочу выбраться — но меня никто не спасет». Она осознала это так ясно, так беспощадно, что невольно вздрогнула. Потом услышала шаги. Повернула голову. Нолеон, как и обещал, вернулся не один. Он привел орка. Орк показался Мелиссе огромным — выше Нолеона по крайней мере на полторы головы, куда шире в плечах. Мускулы на его руках и груди четко выделялись под серо-зеленой кожей, светлая рубашка с коротким рукавом только подчеркивала их, так как была орку немного мала — шнуровка на груди расходилась без возможности стянуть концы. Видимо, в запасах одежды не нашлось подходящего размера — как не попадалось в их ловушку больше таких гигантов. Штаны из коричневой шерсти, впрочем, сидели свободнее, да и сапоги были, кажется впору. Ноги орка были под стать туловищу — мощные ноги настоящего воина, крепко стоящего на земле. На лице взгляд первым делом притягивали клыки, выпирающие над верхней губой, и только потом — квадратный подбородок широкий, приплюснутый нос, темные глаза; жесткие даже на вид смоляные волосы порядком отросли и были завязаны в традиционный оркский хвост — при этом по бокам голова была чисто выбрита. «Свирепое чудовище. Он же порвет меня, — четко подумала Мелисса. — Пополам». И только потом заметила, что уже не сидит на стуле — забилась в дальний угол, между стеной и тумбочкой, и не могла вспомнить, когда успела это проделать. Нолеон распахнул перед орком дверь, подождал, пока тот зайдет внутрь — закрыл, прогромыхав ключами. Посмотрел на Мелиссу, нехорошо усмехнулся. Орк повернулся к нему, скрестив руки на груди — некоторое время они просто стояли друг против друга. Нолеон как будто чего-то ждал. Потом цокнул языком и раздраженно спросил: — Ну что тебе, жалко, что ли? Орк ничего не ответит. — Ты смотри, какой принципиальный! — Нолеон сплюнул на землю. — Даэдра с вами, развлекайтесь тут сами. Он развернулся и, бурча себе что-то под нос, ушел. Когда шаги стихли и вдали послышался скрежет закрывающейся двери, орк повернулся и посмотрел на Мелиссу. Та, все это время неотрывно следившая за ним, икнула и сжалась еще больше. Орк направился к ней, она завозилась, задергалась, отталкиваясь ладонями от пола — пытаясь уползти спиной вперед. Но у нее ничего не получалось — ведь сзади был угол, чего она, в панике, совершенно не замечала. Орк подошел, без труда вздернул ее за шкирку, как котенка — Мелисса отчаянно махнула пару раз руками, но не дотянулась, повисла, рукава больно врезались в подмышки. Орк донес ее до кровати, сел сам — и посадил ее рядом. Мелисса тут же попыталась отползти — все так же назад, но была изловлена за лодыжку и утащена обратно. Только теперь орк усадил ее к себе на колени, обнял-придушил за плечи. Мелисса уперлась ладонями ему в плечо, пытаясь оттолкнуть — и орк перехватил ее за руки. Она пару раз без особого успеха взбрыкнула ногами, дернулась, поерзала — но орк держал ее крепко, а еще она почувствовала бедром его полувозбужденный член; казалось, своим сопротивлением она лишь больше распаляла его. Мелисса застыла, в ужасе сжавшись в комок, насколько это было возможно, втянула голову в плечи, зажмурилась. Орк был огромным и горячим, плечом она чувствовала, как у него бьется сердце, как глубоко он дышит, задом — твердые мышцы у него на ногах, бедром — напрягшийся член. «Огромный, — подумала Мелисса в темноте. — Нет-нет-нет-нет-нет…» Она не сразу заметила, что все замерло. Орк держал ее — но и только. Не торопился разрывать на ней платье и насиловать… Мелисса испуганно полувздохнула-полувсхлипнула. Сидеть с закрытыми глазами, в темноте и неизвестности, было слишком страшно — она так и представляла, как орк плотоядно на нее пялится, облизывает клыки, как слюна стекает у него по подбородку — невыносимо. Мелисса осторожно открыла один глаз. Не было ни слюны, ни языка. Только клыки — но клыки не спрячешь. Лицо орка было совсем близко, и он внимательно смотрел на нее, не отрываясь. Мелисса еще раз икнула. — Нолеон скоро вернется, — пробасил вдруг орк. — Он любит смотреть. — Нет, — пискнула Мелисса. — Нет. — Я не хочу делать тебе больно. — Отпусти меня. Вместо ответа орк легко приподнял ее, развернул, усадил лицом к себе — на колено. — Послушай… Мелисса мотнула головой, но сбежать больше не пыталась — все равно некуда. — Есть один способ, — продолжил орк. Мелисса замерла Он взял ее ладони и положил себе на пах. Мелисса вздрогнула, но отстраняться не стала. — Не обязательно, — продолжил он. Мелисса чувствовала под пальцами горячую выпуклость. — Ты поможешь мне. Я — помогу тебе. Она испуганно вскинула голову. Орк не торопил, хоть и смотрел прямо на нее. Она наконец-то разглядела цвет его глаз — темно-карие, почти черные. «Нолеон скоро придет», — повторила она про себя. Потянулась к завязкам его штанов, ослабила их дрожащими пальцами. Высвободила член орка. Постаралась не думать о том, какой он большой и толстый, да еще и какого-то жуткого, темно-зеленого цвета — до этого она видела голыми лишь маленьких детей да жениха, но где лесной эльф, а где — орк. Мелисса сглотнула. «Если он… Мне никогда в жизни… — подумала она, но тут же оборвала сама себя. — Он сказал, что не станет». И все равно было страшно. Она облизала ладонь, нерешительно прикоснулась самыми кончиками пальцев, почувствовала ответную легкую дрожь. — Давай, — рыкнул орк, прижимая ее руку теснее. Мелиссе пришлось добавить вторую ладонь — одной не хватало, чтобы обхватить его целиком. Она на пробу скользнула вверх-вниз — орк одобрительно вздохнул — задвигала руками увереннее. Кожа его члена была неожиданно нежной и бархатистой. «Как у Гвилина, — подумала Мелисса. — Он в два раза больше него, он зеленый, но в целом — он такой же». И все же — она сидела на коленях у огромного орка, и она трогала его член. Мелиссе было ужасно неловко смотреть орку в глаза, и вниз, на руки свои, она тоже смотреть не могла. Тогда она наклонилась чуть вперед и уткнулась лицом ему в плечо. Глупый поступок, опрометчивый — но так она не видела ничего вокруг, и было не так стыдно. Орк приобнял ее за плечи. Мелисса задвигала руками энергичнее — она чувствовала, как орк ерзает, как под ней ходит мускулистое бедро. Где-то совсем рядом с ее ухом глухо и часто стучало его сердце, она обоняла запах его пота. Она тихо вздохнула. От неудобного положения и резких движений запястья у нее затекли. Орк шумно дышал, рука его то сжимала плечо Мелиссы, то отпускала. Мелисса скользнула вбок, потерлась кончиком носа о голую кожу в вырезе рубахи. Робко лизнула. Орк мощно содрогнулся и запачкал ее руки семенем. Он перехватил их раньше, чем она успела хоть что либо сделать. — Моя очередь, — он снял ее с себя, посадил на кровать. Пальцами собрал с ее ладоней свое семя. — Раздвинь ноги. Мелисса поколебалась немного — но она уже поняла, что он хочет сделать, и была благодарна, несмотря на жгучий стыд. Она задрала юбки и спустила нижнее белье. Раздвинула ноги, ярко полыхая щеками. Когда орк коснулся ее там всего одним пальцем, она все равно сжалась, хоть и уговаривала себя расслабиться. — Расслабься, — вторил ей орк, свободной рукой погладил по обнаженному бедру с удивительной осторожностью и мягкостью. «Это всего лишь палец, — подумала Мелисса и зажмурилась, до того ей было стыдно. — Так надо. Так будет лучше». Она повторяла эти слова все то время, пока орк вводил в нее палец, перепачканный своим собственным семенем. Это и в самом деле оказалось не так уж страшно. Мелисса сидела на кровати, обняв руками колени и опустив на них подбородок. Она смотрела прямо в стену, изредка бросая взгляд на орка — тот сидел к ней вполоборота на стуле и доедал обед, принесенный Нолеоном. Бретон действительно вернулся довольно скоро — к счастью, не настолько быстро, чтобы застать их врасплох — Мелисса к тому времени уже сидела на кровати, а орк — на стуле, и никакого занятного зрелища Нолеону не перепало. Он окинул комнату оценивающим взглядом, поскучнел и ушел. Орк жестом предложил Мелиссе присоединиться, но она только помотала головой — есть совершенно не хотелось — и он не стал настаивать. Впрочем, ее тарелку он не трогал. Через некоторое время Мелиссе надоело прокручивать в голове одни и те же невеселые мысли и она отважилась завести разговор. — А как тебя… — хрипло начала она, откашлялась и продолжила, — хоть зовут? — Нар гро-Шаграмф, — отозвался орк. — А тебя? — Мелисса. — Как травку, — добавил Нар. — Да, как травку. А… почему ты не стал… — Мелисса уткнулась лицом в колени, и остаток фразы превратился неразборчивое бурчание. — Ты маленькая. Похожа на ребенка, — орк все понял. Да тут и несложно было понять. — Я не трахаю детей. — То есть, обычно ты так не де… — Нар одарил Мелиссу красноречивым взглядом, и она смутилась. — Да, прости, неудачный вопрос. Очень неудачный. Какое-то время они молчали. — Нолеон сказал, что ты — новенькая. — Пару дней как, — неловко пожала плечами Мелисса. — По дороге на Айварстед разбойники напали, а Эармил меня спас. А потом сказал, что я должна быть ему благодарна — и сделал своей подопытной зверюшкой. Ублюдок… А ты давно здесь? — Три года. Я собирался прилюдно обвинить вождя в том, что он навлек проклятие на наш клан, и вызвать его на поединок — но он обманул меня и продал остроухому волшебнику, — Нар собрался было пересесть на кровать, но заметил, что Мелисса вздрогнула в ответ на его движение — и передумал. — Ты меня боишься. — Ты большой, — с виноватым видом ответила Мелисса. — И ты, ну… орк. — То, что нас называют дикарями, вовсе не значит, что мы таковы — кому, как не босмерам, это знать… — в его голосе послышалось осуждение. — Ты прав. Конечно, ты прав, прости… — она подумала, что бы еще ей сказать, но признаваться в том, как она рада, что незнакомый огромный орк, от которого она целиком и полностью зависит, не набросился на нее прямо с порога и не изнасиловал — это было бы слишком глупо. Несмотря на наличие самой радости, как таковой. — Слишком много извиняешься. Они снова замолчали. — А ты не пробовал… — вновь заговорила Мелисса. — Убить кого-нибудь из них? Ну, в смысле, ты же такой большой и сильный, ты воин — у кого получится, если не у тебя? Нар посмотрел на нее — по темным глазам невозможно было понять, о чем он думает. Он ничего не говорил, и Мелисса испугалась, что все-таки перегнула палку, и хотела в очередной раз извиниться, когда он все-таки ответил: — Пробовал. Это невозможно, — он коснулся ошейника на горле и стиснул его так, будто хотел разломать — но потом опустил руку. — Не сняв этой штуки. А снять ее нельзя. Разломать — тем более. — Жаль… — Мелисса плотнее обняла колени. — Выходит, у нас нет шансов выбраться отсюда? — Верно, — откликнулся Нар. Мелисса провела в «свадебной» камере неделю. Она довольно быстро свыклась с мыслью, что Нар не станет ее обижать, а потом и вовсе перестала его бояться. Изредка они беседовали — говорила в основном Мелисса, рассказывала о том, что произошло в большом мире за последние три года, пока Нар просидел взаперти под землей. Он же был немногословен, делиться подробностями той жизни, что ее ждет, не спешил — но слушал внимательно. Из-за расовых различий она не всегда понимала по его лицу, о чем он думает или что чувствует — это было непривычно, но терпимо; ведь Нар ни разу не дал ей повода усомниться в том что он «детей не обижает». Своеобразный процесс «зачатия» они провели еще дважды, чтобы уж наверняка — подгадывая время между приходами Нолеона. Мелиссу грела мысль, что таким образом они словно бунтуют против сложившейся системы. Они — те, кого принято считать неразумными дикарями — не поддались инстинктам, а словно показали язык всем этим экспериментаторам, сохранив в себе больше человеческого, чем это удавалось цивилизованным, настоящим людям. Грошовая победа, смехотворная в своей нелепости — ведь последнее слово все равно осталось за мучителями… и все-таки победа. В остальное время они скучали, маясь бездействием. Нар развлекал себя ежедневной зарядкой, а Мелисса — его разглядыванием. Она решила, что для него это что-то, вроде ритуала, который он упорно повторяет каждый день не только для того, чтобы убить время или не растерять силы и ловкости, но и потому, что эти упражнения, как и странные ритуалы женщин подземного городка, помогают ему смириться с новой реальностью. Притупляют горечь, обещая, что когда-нибудь он обязательно выберется, и для этого надо быть готовым. И Нар готовился, не пропуская ни дня. После Мелисса вернулась в городок женщин. Перед этим Эармил лично явился в их камеру и осмотрел ее, подтвердив, что эльфийка «в тяжести». Поглядел на орка — тот вернул недоброжелательный взгляд сторицей — и уточнил, не нужна ли ей помощь лекаря. Мелисса помотала головой, отказываясь — и ее увели, не дав даже попрощаться. Она подозревала, что вряд ли увидит Нара еще раз. — Ты как? — Джонна пришла к ней, как только Нолеон скрылся из виду. — Нам сказали, что тебе выбрали орка. Я волновалась. — Что?.. А, да, все нормально… — рассеянно ответила Мелисса. Она только сейчас осознала, что все закончилось, и теперь где-то на год ее оставят в покое. Что надо обживаться на новом месте и знакомиться с товарками по несчастью. Что у нее в животе — орочий ублюдок, и от этого никуда не деться. Что Нар обошелся с ней крайне вежливо и великодушно — и как ей повезло, но только в этот раз, а повезет ли в следующий… кто знает. Мелисса ожесточенно потерла руками лицо. — Точно все нормально? — встревожено спросила Джонна. — Как только может быть в моей ситуации, — слабо улыбнулась Мелисса. — Мне, правда, очень повезло. Джона покачала головой. — А что? Были… причины волноваться? — дрогнув, уточнила Мелисса. — Он орк, — Джонна отвела глаза. — Огромный и свирепый. Чем не причина? — Да, точно… — Мелисса ей не поверила, но решила — что ей нет дела до сплетен. Нар хорошо с ней обращался, а больше она его не увидит — так что и смысла разбираться во всех этих странностях нет. — Я теперь одна из вас и хотела бы приносить пользу. Разделить домашние обязанности… Я не могу готовить растительную пищу — но в остальном я все умею! — Я придумаю что-нибудь, — тепло улыбнулась ей Джонна. — А теперь отдыхай. «Я не устала», — хотела возразить Мелисса, но промолчала. Ей о многом надо было подумать. Когда Джонна ушла, она откинулась на спинку стула, задумчиво поглаживая живот — пока еще плоский. Ребенок-полукровка, сын орка — отвратительная насмешка судьбы. А сколько таких еще будет? Скольких уродцев еще она родит, прежде чем ее чрево иссохнет? Со сколькими мужчинами ей придется лечь. Увидев их в этот день впервые — и через неделю забыв навсегда? Как скоро она сойдет с ума, изо дня в день окруженная одними и теми же стенами, людьми, шумом водопада? Мелиссе захотелось вспороть себе живот — неважно чем, лишь бы острым. Вырвать нежеланное дитя с корнем. Но она лишь расправила юбку дрожащими руками. Решила для себя, что убивать себя она не станет. Много чести мучителям. И здесь она не останется. Она выберется. Во что бы то ни стало.

***

Помимо Мелиссы заброшенное двемерское поселение стало тюрьмой для одиннадцати женщин. Помимо Эшары — у той была отдельная камера, и много ли было еще таких «одиночек», Мелисса не знала. Детей было больше, но их Мелисса пересчитывать не стала, по крайней мере, поначалу. Позже она узнала, что за женщинами приходит только Нолеон, а Эармил сюда не заходит вовсе. Что про обоих за время заключения женщины сложили не одну поговорку, чаще всего Нолеон получал горькое: «Одно слово — Сель, вот уж покроет, так покроет», — помощник ученого любил пользоваться своим «особым положением» и часто заглядывал в городок, чтобы найти себе компанию на ночь. Конечно же из кого-то, кто уже был в тяжести, портить «чистоту эксперимента» альтмер ему не давал. Про Эармила говорили: «Не по-хорошему мил, так по-плохому». Поначалу новенькую определили на кухню, мыть посуду, но потом, когда Джонна узнала, что Мелисса умеет читать и писать, последнюю определили учить детишек грамоте. Мелисса не совсем поняла, зачем это нужно, ведь никто из них не чаял снова оказаться на свободе — но спорить не стала. С тех пор она стала учить ребятню: бумагой и чернилами женщин, конечно же, не снабжали, поэтому все уроки проходили на берегу речки, а буквы и цифры выводились палочкой на мелком песке. Теперь Мелисса пересчитала и детей — их было двадцать пять. Двадцать пять маленьких, не видевших мира за пределами железных ворот полукровок. Не все из них ходили к ней на занятия, конечно же, только те, кто подходил по возрасту — за остальными следили матери и няньки, а также детишки постарше. Все в городке жили единой общиной и обязанности тоже делили на всех. Здесь не существовало понятия семьи и дети тоже считались общими. Они знали, кто приходился им матерью, жили по отдельным домикам — но и только. Негласно здесь все приходились друг другу братьями и сестрами, что не слишком противоречило правде, зачастую родство настигало их по отцовству. И Мелиссе приходилось привыкать к такому положению дел. По вечерам, когда она уходила к себе и наконец-то оставалась одна, Мелисса садилась перед начищенной до блеска металлической пластиной, заменявшей ей зеркало, и начинала твердить сама себе неприглядную правду. Никто не придет. Никто не спасет. Ты просто пленница, бессловесная рабыня, ты будешь ложиться с тем, с кем скажут и рожать от того, от кого скажут. Ты никто, и не смей думать иначе. Отражение в «зеркале» кривилось, не желая смиряться и терпеть, и Мелисса упорно продолжала твердить одно и то же, добиваясь того, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул даже на самые обидные слова. Пока что у нее ничего не получалось — но когда-нибудь должно было получиться. Обязано. Прежняя Мелисса была слишком слаба, мягкотела и труслива, она никогда в жизни не смогла бы спастись, поэтому Мелисса загнала ее в самый темный угол сознания, а вместо нее создавала и упорно растила новую. Такую, которая выберется из этого ужаса. Такую, у которой хватит сил и решимости сделать все, что потребуется. Было у босмеров одно преимущество, которым они не сильно любили хвастаться — их никто и никогда не воспринимал всерьез. Метр пятьдесят, трогательно оттопыренные уши, слава доверчивых дикарей, живущих на деревьях. В любое другое время на такое отношение оскорблялись, но как раз сейчас Мелиссе оно было на руку. Да, она не сможет драться за себя, как редгардка, не сможет выпросить себе привилегий, как имперка, не сможет так же ловко убежать, как хаджитка. Но ни одной из них умения не помогли выбраться отсюда. А Мелисса твердо собиралась это сделать.

***

— Я хочу вам помогать, — сказала она на первом же осмотре — уж чем-чем, а здоровьем своих подопечных Эармил дорожил, и за тем, нормально ли протекает беременность, следил лично. — С чего вдруг такая перемена? — бесстрастно спросил Эармил. — Раньше ты была настроена более воинственно. — Я… — Мелисса замялась. Потом подумала, что полуправда действует лучше всякой лжи. — Я думала, что смогу убежать. Но я не смогу. Выхода отсюда нет, а значит — разумнее будет устроиться с наибольшей выгодой для себя. — Босмеры… — хмыкнул Эармил, взглядом как бы говоря: «Маленькие трусливые приспособленцы, как предсказуемо!» — Но с чего ты взяла, что мне нужна твоя помощь? — Я умею писать и читать, — поспешно принялась перечислять Мелисса. — Наставница всегда хвалила меня за красивый и ровный почерк. Я могу помогать вам по хозяйству: готовить, стирать, убирать. Ухаживать за домашней скотиной. — Но у нас нет домашней скотины, — пожал плечами Эармил. — Хочешь мне помочь — возвращайся в садок и хорошенько следи за своим здоровьем.

***

Мелисса разглядывала каменную плиту. Та стояла у самого ручья, рядом с тем местом, где она обычно занималась с детьми. Когда-то плита была покрыта непривычными на вид письменами, наверняка двемерскими, сейчас же большую их часть стерли время и чьи-то руки. Зато поверх были выбиты новые слова. Имена. Мелисса провела пальцами по неровным, но старательно выбитым буквам. — Это имена тех, кто не дожил до сегодняшнего дня, — Мелисса обернулась и увидела Джонну. — Тех, кто однажды вышел отсюда с Нолеоном, а назад не вернулся, — Джонна встала рядом, указала на последнее имя. — Эйгма. Тяжелые роды. Альди. Была убита... мужчиной во время отсидки в одной камере. Грат гра-Шаролг. Эармил подложил ее под тролля. Что-то в его опыте пошло не так. Мелисса сглотнула. Ей, с ее орком, еще сильно повезло. — Нам не возвращают тела, но память у нас никто не отнимет. Когда-нибудь здесь окажутся и наши с тобой имена. Но лучше позже, чем раньше. — Это смотря с какой стороны посмотреть. Мелисса заметила его случайно — бросила взгляд вглубь двора, когда выходила из общего дома. Мальчишка сидел в дальнем углу, в тени, прямо на земле, скрючившись в три погибели, и торопливо таскал куски еды из миски. Мелисса раньше не видела его среди детей, поэтому заинтересовалась и подошла поближе. Мальчишка лет девяти-десяти на вид был явно эльфийских кровей, но таких странных эльфов Мелисса в своей жизни еще не видела. Слишком большой для босмера, слишком бледная кожа для альтмера, белые волосы и светлого янтаря глаза. — Извини, — мальчишка настороженно попятился, прижимая к животу миску. Мелисса улыбнулась как можно приветливее. — Я не хотела тебя пугать. Мы незнакомы. Я — новенькая, — мальчишка недовольно заворчал. — Ох, ладно. Только не нервничай так. Я, пожалуй, пойду… Мальчишка рванулся вперед так быстро, что Мелисса даже не успела отпрянуть — но его осадил резкий, громкий свист. Мальчишка бросил миску — остатки пищи разлетелись по земле — и сбежал, ловко скользнув в проход между домами. — Поаккуратнее, новенькая, — окликнула Мелиссу Артиша, та самая данмерка, которая с хохотом выспрашивала у Нолеона подробности во время «провожания невесты». — Укусит. — К-кто это был? — Это-то? Выродок, — Артиша уперла руки в бока. — Впрочем, здесь все — выродки, но этот даже среди них выделяется. Сущий мстительный дух. И ведет себя так же. Он слабоумный и дикий, к тому же — с ним только Хейма справляется, остальные избегают или пугают. — И кто же… был его отцом, а кто — матерью? Артиша нехорошо на нее посмотрела, ядовито усмехнулась. — А что, уже прикидываешь варианты на следующую ходку? Молодец, одобряю. Как там твой орчик? По нраву пришелся? Не обидел тебя? А то про него много чего рассказывают… — Не твое дело, — тут же «ощетинилась» Мелисса, вспомнив, с кем разговаривает. Артиша была почти официальной любовницей Нолеона, что на деле означало, что к ней он заглядывает куда чаще, чем к остальным, а так же таскает ей подарочки. За это ее в городке не любили, но не в последнюю очередь не любили еще и за острый язык и огромное количество грязных сплетен, которые она просто обожала собирать не без помощи все того же Нолеона. — Надо же, какая грозная, — фыркнула Артиша. — Надо было не отпугивать Выродка, пусть бы прокусил тебе шею. Мелисса не стала ей отвечать.

***

Мелисса почти распрощалась с идеей стать помощницей Эармила, когда тот пришел сам. Причем прямо в городок, чего раньше никогда не бывало. Посмотреть на это собрались почти все жители. — Ты, — без лишних предисловий указал на Мелиссу. При этом он с опаской огляделся, будто боясь кого-то или что-то увидеть. Выглядел Эармил таким возбужденным, суетливым и рассеянным, словно получил долгожданный подарок и теперь только от Мелиссы зависело, насколько быстро он его откроет. — Пойдешь со мной. Конечно же Мелисса послушалась. — Ты говорила, что умеешь писать, — сказал он, как только за ними закрылась массивная металлическая дверь. — Насколько быстро и красиво? — Наставница всегда хвалила меня... — начала Мелисса, но Эармил жестом ее оборвал. — Успеешь за мной записывать? Как Нолеон? Мелисса хотела было добавить осторожное: «Я постараюсь...» — но потом решила, что не стоит испытывать терпение эльфа, и твердо ответила: — Да. — Молодец, — немного невпопад ответил Эармил. — Идем... У меня новая гостья, очень ценный экземпляр, — на ходу инструктировал он. — А Нолеон упился до бессознательного состояния. Даже зелья его уже не берут, безответственного паршивца. Поэтому сегодня мне ассистируешь ты. Твое дело — писать. Быстро и молча. Все, что я скажу. Поняла? Мелисса кивнула. Гостем Эармила оказалась альтмерка. Молодая, красивая, нагая — она сидела точно так же, как и Мелисса, когда появилась здесь: на кровати, подтянув одеяло к груди, ничего не понимающая и подавленная. Но если Мелисса испугалась тогда, то альтмерка просто была зла. — Вы пожалеете! — прошипела она Эармилу. — Когда Талмор узнает... — Талмор никогда не узнает, — бесстрастно ответил Эармил — Мелисса хорошо знала этот его «ученый» голос, от которого начинал бить озноб. — Ваш отряд разбит Братьями Бури, а они не берут пленных. Всех ваших соратников скормят собакам, и в том, что останется, никто не определит ни количества, ни расы, ни пола. Талмор запишет вас в герои посмертно — и на том успокоится. Мелисса невольно крепче сжала перо. Но на альтмерку эта речь не произвела никакого впечатления. — Не играй со мной, старый дурак! Отпусти — и тебя никто не тронет. — Вы, кажется, не понимаете всей серьезности своего положения, — спокойно ответил Эармил. — Здесь ваших приказов никто выполнять не станет. Эльфийка в ответ гневно вскинула руку… и тут же согнулась, обхватив голову руками. В бессильной злобе дернула ошейник. — Любое сопротивление бесполезно, — на одной ноте продолжал Эармил. — Пожалуйста, примите это, и мы не причиним вам вреда. — Ты все равно доиграешься, дед, — альтмерка вытерла злые слезы. — Не Талмор, так мои друзья и родные найдут тебя — и тогда ты пожалеешь, что не послушался сразу! — Конечно. Всенепременно. А теперь будьте добры, встаньте. Я должен вас осмотреть. — Поцелуйся с фалмером, папаша! — альтмерка и не подумала послушаться. — Будьте добры, встаньте, — повторил Эармил. Мелисса затаила дыхание, потому что именно здесь она послушалась, а вот альтмерка только гордо задрала нос, скрестив руки на груди. На лице Эармила не дрогнул ни один мускул. Эльфийка согнулась в приступе новой головной боли — теперь Эармил промучал ее куда дольше. — Я настойчив, так что даже если головная боль измотает вас до предела, я подожду, пока вы не восстановитесь, а потом снова попрошу. Пожалуйста, встаньте. Эльфийка посмотрела на него с ненавистью. Но прежде, чем Эармил снова активировал ошейник, она встала на ноги, даже не думая прикрыть наготу. — Очень хорошо, — бесстрастно кивнул Эармил, уделив прелестям юной соплеменницы не больше внимания, чем пучку прелой соломы под ногами. — Мелисса, приготовься записывать… Оказалось, что альтмерка послушалась только для того, чтобы сохранить силы и, подгадав момент, напасть. И что Эармил был к этому привычен и готов.

***

Таариэ из Санхолда Эармил не стал отправлять в городок, а отвел ей отдельную комнату, просторную и с прочной дверью. Мелисса осмотрелась — комната была обставлена куда богаче, чем их жилища или камеры для свиданий, ученый явно ценил свое новое приобретение. А вот Таариэ его внимание и заботу не оценила, съежилась на кровати, словно не замечая вошедшую босмерку. «Помни, она не должна пострадать, — наставлял Мелиссу Эармил. — И если тебе удастся завоевать ее доверие, это будет очень кстати. Ты ведь хотела стать моей помощницей — вот твой шанс». Мелисса вздохнула — завоевать доверие высокого эльфа, как же! — и прошла к столу, чтобы поставить поднос. Сделать этого она не успела, безучастная вроде бы альтмерка змеей взвилась с постели и вмиг прижала Мелиссу к стене. Посуда жалобно звякнула, суп разлился по столу, свежие булочки покатились в разные стороны. — Ты выпустишь меня отсюда или… — Таариэ запнулась — Мелисса не испугалась и не пыталась сопротивляться — потом гневно фыркнула, еще сильнее вдавила предплечье ей под подбородок, ошейник больно вдавился в кожу. — Если думаешь разжалобить меня, даже не пытайся — не получится! — Я бы выпустила тебя — но не могу, — прохрипела Мелисса. Таариэ чуть подумала и ослабила хватку, однако, не отпуская. — Сама пленница. — Ты ему помогала. — У меня был выбор? — Резонно. Так, я тебя отпускаю — а ты не делаешь глупостей, поняла? — И не собиралась даже. Таариэ отпустила Мелиссу и села за стол, по-хозяйски скомандовала, кивнув на булочки: — Подбери. Мелисса не стала спорить, хочет считать служанкой — пусть считает. Таариэ внимательно проследила, как босмерка ползает по полу, потом критически оценила количество уцелевшего супа, раздраженно цокнула языком. На поданные Мелиссой булочки и вовсе посмотрела так, будто они упали не на пол, а в сточную яму — но потом, видимо, решила, что силы для сопротивления ей дороже брезгливости, и взяла одну. — Где мы? — тщательно жуя, спросила она. — Это заброшенные двемерские руины на юге Скайрима, — Мелисса села на стул напротив Таариэ, чтобы та хорошо ее видела и не нервничала, положила руки на стол. — Где-то между Айварстедом и Рифтеном, вот все, что я знаю. — Зачем мы ему? — Для опытов. Он… заставляет нас рожать. От разных мужчин — и смотрит, что получится. — Ага, расовый филогенез, читала, — Таариэ в задумчивости прикусила ложку и посмотрела на живот собеседницы. Но по нему еще ничего не было заметно, слишком маленький срок. — А ты, значит, тоже? — Да. — И кто он? — Орк, — у Мелиссы получилось сказать это почти безразлично. — Ого, — невольно удивилась Таариэ. — Что ж, это… хм. Сочувствую. — Спасибо, — тем же бесцветным голосом ответила Мелисса. — Значит, и меня ждет что-то подобное… — Таариэ заозиралась. — Отсюда можно как-то выбраться? — Нет, — Мелисса покачала головой. — Даже если удастся вырваться, здесь не коридоры, а сплошной лабиринт, и все на запорах. Но не удастся — ошейник не даст. — Эх, продержаться бы до того момента, как меня спасут… — Да, — Мелисса не стала разрушать ее иллюзий. — Конечно.

***

С тех пор Мелисса стала помогать Эармилу в его исследованиях. Но принял он ее вовсе не за красивый ровный почерк или расторопность, а после того, как она прошла проверку боем. Тогда Нолеон был трезв, но эксперимент оказался слишком сложным, и им нужны были лишние руки. Мелиссу поставили записывать за Эармилом ход эксперимента, а Нолеон его подстраховывал. Затевалось что-то серьезное, потому что пришли они не в обычную камеру, а в странное помещение, больше всего напоминающее небольшую арену — а скорее всего, у двемеров это и была арена для боев или представлений — с овальной ямой в центре и каскадом каменных сидений на возвышении. Жертвой этого эксперимента была Лалайне Эссаган, высокая черноволосая имперка. Насколько Мелисса поняла из записей, предварявших эксперимент, Лалайне прожила здесь больше пяти лет, и это был ее четвертый раз. Имперка с безучастным видом ждала внизу, сцепив руки у живота. Эармил беззвучно шептал то ли заклинания, то ли наметки к эксперименту. Мелисса проверила свежесть чернил и развернула новый пергамент. Она старалась не думать о том, что вскоре увидит, и одновременно внутренне готовила себя к чему-то крайне ужасному. От этого эксперимента зависела и ее дальнейшая судьба, так что она должна была вынести его с честью. Только вот проблема, она не была уверена, что сможет все это вынести. А потом Нолеон привел второго участника эксперимента, и Мелисса забыла все, о чем думала, все свои уговоры. Спутник Нолеона был огромным — куда там орку — черным, волосатым, рогатым… минотавром. Мелисса икнула, чуть не перекинула чернильницу, заметила неодобрительный взгляд Эармила и буквально силой взяла себя в руки. Старая Мел, которую еще не удалось спрятать слишком хорошо, вопила, что хочет убежать и спрятаться куда-нибудь подальше и поглубже, только бы не видеть того, что здесь произойдет. Новая Мелисса такой роскоши себе позволить не могла. Поэтому она просто смотрела на то чудовище, которое волочил за собой Нолеон. Лалайне увидела минотавра, тихо вскрикнула и упала в обморок. Эармил выругался. Минотавр повел плечами — Мелисса оказалась в опасной близости от того, чтобы присоединиться к Лалайне в ее забытье — звякнул цепью, сковывающей лапищи. — Разбудить? — Нолеон кивнул на Лалайне и погремел сумкой со снадобьями. — Пожалуй, нет… — Эармил потер подбородок. — Так даже лучше — меньше будет визжать и отбиваться. Подготовь ее. Нолеон ухмыльнулся и полез в сумку, и рылся там, пока не достал баночку с мазью. Он оставил скованного минотавра на попечение Эармилу, зорко наблюдавшему сверху и готовому в любой момент бросить заклинание, и подошел к Лалайне. Мелисса не хотела смотреть. Но приходилось — на все: как Нолеон задирает ей юбку, как стягивает нижнее белье, как разводит ноги в стороны. Как щедро зачерпывает мазь пальцами и трет ими у женщины между ног. Потом еще раз зачерпывает и вводит внутрь. Мелиссе захотелось разбить об него чернильницу, чтобы хоть так стереть эту гадливую ухмылочку. Но чернильница еще нужна была ей, чтобы писать, как и эта работа, чтобы спастись — и поэтому оставалось только смотреть, как Нолеон с довольным сопением не столько готовит пациентку к эксперименту, сколько трахает бесчувственную жертву пальцами. — А может мне ей того… присунуть по-быстрому? — Нолеон облизал губы. — Для лучшей растяжки. — Держи себя в руках, — раздраженно ответил Эармил. — Елда у бычка-то твоего будь здоров! Как бы не порвал… — Это самая молодая особь, какую удалось достать. И ты недооцениваешь возможности женского организма, особенно неоднократно рожавшего. Но раз уж ты так заботлив, я учту это — в следующий раз лично отправишься отбирать образцы по размеру половых органов. — Эх, ладно, уже и пошутить нельзя… — разочарованно произнес Нолеон, подвигал напоследок пальцами в разные стороны и отошел. — Теперь пусть бычок постарается, — заявил он, вытирая руку о мантию. Минотавр что-то оскорблено промычал. — Он не хотел тебя обидеть, — неожиданно произнес Эармил, обращаясь к минотавру. — Пожалуйста, приступай. Но минотавр снова замычал и помотал головой. «Они что, умеют разговаривать?» — чуть не спросила Мелисса, но вовремя поймала себя за язык. Хорошие помощницы должны быть внимательными и молчаливыми, и не задавать лишних вопросов. Вместо этого она присмотрелась к минотавру получше. Мощные ноги, поросшие черной шерстью, раздвоенные копыта, длинный хвост с кисточкой на конце, куст волос в паху, от которого Мелисса поспешно отвела взгляд. Торс у минотавра человеческий, загорелый, с мощным разворотом плеч и мускулистыми руками. Шеи, казалось, вовсе не было — бычья голова сидела прямо на плечах. Влажный коровий нос, большущие рога и внимательные темные глаза. Мелисса не понимала ничего из его мычания, но Эармил отвечал уверенно, и было видно, что минотавр его понимал. — Я вижу, что ты не хочешь, но тебе придется, — говорил Эармил. — Я обещал отпустить — и отпущу, но только после того, как ты выполнишь свою часть сделки. Мне нужно, чтобы твое семя попало в эту женщину. И пожалуйста, не повреди ей, — минотавр тоскливо посмотрел на раскинувшуюся без чувств Лалайне. — Тогда сверху получишь еще и симпатичную коровку, — не удержался Нолеон. Минотавр гневно фыркнул. — Нолеон, замолчи, — одернул его Эармил. И уже минотавру. — Мой коллега не хотел тебя обидеть. Так ты будешь сотрудничать — или тебя посадить в каменный мешок еще на недельку? Минотавр неохотно протянул вперед скованные руки. — Будешь дурить — эльф тебя поджарит, понял? — буркнул Нолеон, снимая цепи. Минотавр дурить не собирался. Издав протяжное мычание, больше похожее на вздох, он расправил плечи, размял затекшие руки — Нолеон поспешно отступил в дальний угол — как-то даже бережно подобрал Лалайне с пола. Осторожно понюхал — локоны у ее виска затрепетали от движения воздуха. Минотавр, легко удерживая женщину на весу одной рукой — насколько бы он ни был молод, Лалайне на его фоне смотрелась безумно маленькой и хрупкой — второй потянулся к паху. Мелисса увидела, как поднимается его темный, почти черный член — и ее затошнило. Что она там думала про орка, глупая, вот кому действительно не повезло, так это Лалайне, при одной мысли о том, что она сейчас увидит, Мелиссе хотелось заползти в уголок, свернуться там в клубочек, закрыть голову руками и постараться убедить себя, что ей просто снится кошмар. Реальность была хуже кошмаров. В ее реальности минотавр насаживал на член безвольную куклу, и в кукле этой Мелисса с ужасом узнавала женщину, с которой вот уже два месяца делила кров и еду, и сына которой учила считать на пальцах и выводить палочкой руны на песке. Минотавр оскалился — то ли от боли, то ли от удовольствия — и принялся коротко двигать бедрами. Лалайне он поддерживал на весу, ручищами под спину, и двигался вроде бы не сильно и не быстро, но ее голова все равно моталась так, будто вот-вот оторвется. Мелисса уставилась на них, будто мышь на змею, не в силах отвести взгляд. С другого конца арены на них пялился Нолеон, но если Мелисса едва сдерживала ужас, то на его лице был написан неподдельный восторг, а мантия под животом весьма заметно оттопыривалась. Из них троих это жуткое представление не произвело впечатление на одного только Эармила — он удостоверился, что на блестящем от мази члене минотавра нет крови, и окликнул помощницу. — Пиши, Мелисса… — и Эармил принялся надиктовывать, а Мелисса писать, радуясь, что не нужно смотреть. Радовалась она недолго, красноречивые звуки: сопение, хлюпание, мерное позвякивание цепей — растравляли воображение похлеще, чем если бы приходись просто смотреть. Мелисса попыталась сосредоточиться на словах и буквах, но перед глазами стояли минотавр и безвольная Лалайне. Перо в руке дрожало, грозя в любой момент выскользнуть из пальцев, ногти побелели от напряжения, с которым она сжимала его кончик. Ареал обитания — долина Нибенея, часть Коловианского Запада, окрас черный, возраст… Минотавр шумно сопел, цепи звенели. Буквы прыгали перед глазами, мешая сосредоточиться. Лалайне Эссаган, имперка, инвентарный номер… Лалайне очнулась и дико завизжала. Нолеон что-то рявкнул минотавру. Мелисса прикусила кулак до крови. Расчетное время эксперимента: двенадцать часов, тридцать одна минута пополудни.

***

Она все-таки выдержала. Поставила точку, присыпала пергамент песком, аккуратно стряхнула его обратно. Свернула, перевязала, положила на стол рядом с собой. Уставилась в одну точку, бездумно терзая перо. Когда они подошли к воротам в городок, Нолеон порылся в сумке и торопливо сунул Мелиссе какое-то зелье. — Держи, цыпа, — буркнул он. — Выпей, станет легче. Провожать ее дальше дверей он не стал — у них с Эармилом оставалось еще много хлопот с этим «экспериментом». Мелисса села прямо там, где ее оставили, на пороге, даже не подумав спуститься в город. Повертела бутылочку, на которой коротко и ясно было написано: «Успокоительное». Хотела было швырнуть ее вниз, чтобы звякнула, как следует — но потом передумала и выпила ее залпом, из горла. К ней подошла Джонна, молча присела рядом. Когда Мелисса посмотрела на нее пустым, ничего не выражающим взглядом, понимающе обняла. Мелисса уткнулась в теплое плечо и разрыдалась.

***

С тех пор Эармил стал привлекать Мелиссу к работе все чаще. Сначала по мелочам, потом показал ей, как систематизировать его записи, и Мелисса принялась вести личный архив ученого. Она была куда более аккуратной, внимательной и педантичной помощницей, нежели Нолеон, не слишком грамотный, вечно путавший страницы и сажавший кляксы, да и у Эармила освободилось время, чтобы плотнее заняться исследованиями. А Мелисса получила доступ к записям ученого. В них не было ничего особо важного: личные дела пленников, протоколы экспериментов, заметки и выводы Эармила — но Мелисса старательно запоминала все, что было в них написано. На всякий случай. К тому же, теперь она знала, сколько мужчин и женщин прошло через руки этих двоих безумцев, сколько осталось в живых и находится в пределах двемерского города. И вынуждена была присутствовать при всех экспериментах Эармила. На самом деле, присутствие это требовалась не так уж часто — большинство рядовых спариваний Эармила не интересовало, он просто запирал двоих разнополых особей в одной клетке, выжидал некоторое время и проверял результат. Непосредственно он контролировал только экзотические эксперименты, в которых самка могла пострадать, и ее необходимо было сберечь. Мелиссу мутило от всех этих звериных терминов, но она потихоньку приучилась ими оперировать — Эармилу нравилось, когда его помощница проявляла не только интерес к работе, но и пользовалась должной терминологией. Впрочем, бывали случаи, когда они все равно посещали даже рядовые спаривания. Не все расовые сочетания, которые приходили в голову Эармилу, могли дать потомство, поэтому если по истечении положенного срока женщине не удавалось понести, пару проверяли. Эармил лично присутствовал при совокуплении, и если после этого женщина не беременела, данное расовое сочетание признавалось условно нескрещивающимся, а участников разводили по их домам, готовиться к новому опыту. Вот как сегодня: слишком экзотический случай, орк и хаджитка. Мелисса, отточенным жестом закрепив пергамент на столе, заученно-бесстрастно смотрела на то, как Нар гро-Шаграмф трахает какую-то драную кошку. Кошке это определенно нравилось, она когтила стол, жмурилась и вопила так, что даже привычный ко всему Эармил едва заметно морщился, по Нару что-либо понять было сложно — он стоял к ним спиной, и все, что видела Мелисса, это мускулистую спину в каплях пота, руку, прижимающую к столу хвост хаджитки, чтобы не мешался, размашисто двигающиеся ягодицы. Тоже в каплях. Пота. Мелисса досадливо отвела глаза и стала смотреть на трубу на потолке. На самом деле, кошка вовсе не была драной, у нее было имя, и она была очень милой в общении, а сейчас оба оставались всего лишь жертвами эксперимента, и Мелисса сама бы не смогла себе объяснить, почему злится. Но тем не менее… во время работы с архивом ей в руки попало личное дело Нара, она, конечно же, его прочла и сразу поняла, почему все так рьяно интересовались ее заключением в свадебной камере. В первом же эксперименте Нар гро-Шаграмф убил свою партнершу. Подробности в личном деле присутствовали, мотивы — нет, Нара наказали и на какое-то время изолировали, но нового орка Эармилу добыть не удалось, и он снова допустил до экспериментов этого, ненадежного. Больше Нар сложностей не доставлял, Мелисса была его третьей удавшейся парой. Мелисса так и не решила, как ей относиться к новым знаниям. Она видела сухой отчет на бумаге, имя на мемориальной плите в городке и… она просидела две недели с Наром в одной клетке. Мелисса задумчиво погладила чуть округлившийся живот. Постаралась дышать глубже и унять предательский румянец, который появился на щеках, когда кошка замяукала особенно упоенно. Перевела взгляд в другой угол комнаты. В конце концов, это не ее дело. Ее дело — вести записи и делать то, что скажет Эармил.

***

Глупо было полагать, что в поселке Мелиссу будут принимать так же, как и раньше. У них с Джонной состоялся довольно неприятный разговор, и Мелиссе очень больно было его слышать, ведь все, в чем упрекала ее нордка, было неправдой, всего лишь маской. Но в этом нельзя было сознаваться, никому, даже женщине, которая почти заменила ей мать в этом безумном плену. Мелиссе все-таки удалось сохранить лицо, не раскрыть себя, и теперь Джонна и весь городок считали ее предательницей, переметнувшейся к мучителям за лишний кусок мяса. И как бы Мелиссе ни хотелось их переубедить — позволить себе такую роскошь она не могла. Приходилось выслушивать обвинения, оскорбления и неприкрытые угрозы, и делать вид, что они ее не трогают. Совсем не трогают.

***

Нолеон довольно долго обделял вниманием Мелиссу, но она совершенно не удивилась, когда он все-таки решил попользоваться и ей. Мелисса рассовывала свитки по местам, когда он подкрался сзади. — На сегодня закончила, да? — Если у магистра не будет другого задания, — осторожно ответила Мелисса. Этот масляный блеск в глазах она прекрасно знала, а вот как поступить — не совсем. — Я думаю, он не такой зверь, чтобы загружать тебя без меры. — И все-таки я спрошу, — Мелисса попыталась обогнуть Нолеона, но тот перегородил ей дорогу. Узость прохода между полками не давала возможности вывернуться и сбежать, поэтому Мелисса просто спросила. — Магистр Нолеон? — Да ладно, что ты как вчерашняя? — ухмыльнулся тот. — Пожалуйста, не шутите так. — А кто шутит? Я совершенно серьезен, — Нолеон опустил вторую руку, когда Мелисса все-таки попыталась проскользнуть мимо, и перехватил ее под грудью, прижал к себе. — Магистр Нолеон, мне нужно идти, — нудила на одной ноте Мелисса, не решаясь активно сопротивляться, пока тот второй рукой ощупывал ее грудь. Этот толстый, заросший пьяница был ей противен, но он все-таки был главным помощником Эармила, и одно время, мужественно игнорируя тошноту и омерзение, Мелисса даже подумывала о том, чтобы самой сделать первый шаг и стать его любовницей — но потом не без облегчения отказалась от этой идеи. Помощник из Нолеона был никудышный, он часто пьянствовал и тем злил Эармила, так что в итоге принес бы больше вреда, чем пользы. Да и наживать себе врага в лице едкой и опасной Артиши не хотелось. Но сейчас Нолеона мало интересовала как планы Мелиссы, так и верность любовнице. — Ну что ты ломаешься, — бормотал он, пытаясь задрать ей юбку, тогда как Мелисса обеими руками тянула ее вниз. — Вы испортите эксперимент магистру Эармилу. — Сама знаешь, что нет — это пустых девок мне портить нельзя, а когда вы уже на сносях, какая вам разница? Да Мелисса, чтоб тебя! — Магистру Эармилу это не понравится, — упрямо бубнила та, стараясь пореже дышать — от Нолеона дико несло перегаром. — Эармил разрешил, — Нолеону все-таки удалось забраться под юбку, он с довольным хеканьем ущипнул Мелиссу за бедро, потом сжал. Придвинулся совсем близко — Мелисса сглотнула, давя подкатившую к горлу тошноту. — Ну перестань, а? Я ж давно на тебя заглядываюсь. Уважь, не томи. Я ж щедрый, будешь хорошей девочкой — получишь подарочек… — Магистр Нолеон… — Мелисса в ужасе поняла, что Нолеон, уже не осторожничая, лапает ее под юбкой, а борьбу с тошнотой она неотвратимо проигрывает. — Не на… — Нолеон, — холодный голос Эармила заставил застыть их обоих. — Что, скажи на милость, ты делаешь? — Вот, решил девчонку приласкать, а то как-то ей холодно и одиноко, — нагло ответил тот, но руки все-таки убрал. Мелисса поспешно расправила юбку. — Что-то не похоже, чтобы она тебя об этом просила. — Эармил, ну ты же сам разрешил… — Я сказал — если она будет не против. — Она не против. Видишь, не пищит, не вырывается. — Мелисса? — та ужом выскользнула из собственнической хватки Нолеона и спряталась за Эармила. — Очень хорошо, потому что ты мне нужна. — Да, магистр Эармил, — ответила она, стараясь не смотреть на кислую мину Нолеона. Ей вообще хотелось смотреть на него поменьше. — Тебе не нравится, когда Нолеон к тебе пристает? — спросил Эармил, когда они уже шли по коридору. — Нет, магистр. — Я скажу ему, чтобы он перестал. Ты хорошая помощница и заслуживаешь поощрения. — Благодарю вас, магистр. — Но на самом деле я хотел тебе кое-что показать. Мелисса, что ты знаешь о фалмерах? — Это подземные эльфы из страшных сказок, — послушно ответила она. — Норды говорят, что по ночам они выходят на поверхность и воруют скот, а также непослушных детей. Кто-то говорит, что их не существует вовсе. Но раз вы о них упомянули, значит, это неправда, и они есть. — Молодец, — довольно кивнул Эармил. Он не говорил этого вслух, но ему явно нравилась холодная сосредоточенность и бесстрастность, с которыми Мелисса наблюдала за экспериментами, а с помощью осторожных, но метких вопросов ей удалось развить в нем иллюзию, будто она, пусть и не до конца понимая суть, всерьез интересуется научной стороной их деятельности. Эармил открыл перед ней двери помещения, в которое Мелисса еще не заходила. Она остановилась на пороге, глупо смотря на полки у стен и ряды больших банок, заполненных мутной жидкостью. Маленькие тельца внутри она разглядела не сразу. — Мало кто знает, что фалмеры действительно существуют, но еще меньше тех, кто помнит, какими они были, — Эармил взял с полки одну из банок и протянул ее Мелиссе. Та с трудом удержала тяжелую емкость, а потом и вовсе чуть не отбросила — маленький уродливый младенец в банке медленно повернулся к ней лицом: бледным, сморщенным, безносым. — Когда мне пришлось спешно покидать свое прошлое пристанище, и я очутился в Скайриме, то вскоре понял, что это судьба привела меня сюда. Где, как не здесь, я могу раскрыть потенциал своих исследований полностью?! Фалмеры, маленькие слепые чудовища, были когда-то гордой расой снежных эльфов, и теперь я, получив неограниченный доступ к нужному материалу, смогу возродить их. Да, расовый филогенез важен — но разве может он сравниться с выведением новой расы?! И я добился на этом поприще некоторых успехов, смотри, — Эармил протянул ей еще одну банку. — Видишь, у этого почти не редуцированное веко, огромный шаг вперед! — Мелисса увидела только маленькое бледное чудовище, но послушно кивнула. — Но понимаешь, опыты с фалмерками не дают нужного результата, и для дальнейших экспериментов мне нужна была чистокровная эльфийская особь… И теперь я наконец-то заполучил ее. Мелисса похолодела, подумав, что он говорит о ней. Но потом поняла, что тогда Эармил вряд ли стал бы делиться с ней планами и уж тем более не подложил бы под орка. Потом она вспомнила о Таариэ. — Я надеюсь, высокородная альтмерка хорошо вам послужит, — произнесла Мелисса, осторожно подбирая слова. — Несомненно, мудрый выбор — альтмерская кровь должна лучше всех подходить для возрождения сказочных снежных эльфов. — Ты слишком льстива, — рассеянно бросил Эармил, поглаживая одну из банок. — Но я рад, что ты уловила основы. — Надеюсь, ваш эксперимент пройдет удачно.

***

Мелиссе пришлось поучаствовать в этом эксперименте очень скоро. Он проходил все на той же арене. Фалмер сидел в клетке, беспрестанно втягивая воздух дырочками ноздрей и скалясь. Нолеон стоял в углу, небрежно скрестив руки на животе — такой важный эксперимент Эармил ему не доверил, занимался им самолично. Суетился у широкой и низкой лавки, проверяя крепления, перебирал снадобья на столе. Сам сходил и привел Таариэ. Мелисса сразу заметила, что с той что-то не в порядке, впрочем, она прекрасно знала имя этому «не в порядке», сама же недавно носила ей питье с подмешанным зельем. Сейчас Таариэ двигалась, как сомнамбула, и явно не понимала, что происходит вокруг, ей это было попросту безразлично. Эармил подвел сонную эльфийку к лавке, раздел догола, аккуратно уложил. Пристегнул ремнями сначала руки, потом широко развел и закрепил ноги. Нолеон, глядя на приглашающее распахнутые бедра, завистливо присвистнул. Мелисса даже почувствовала мстительное удовлетворение — на этот цветочек ему нечего было и заглядываться. Эармил тем временем, скупыми, выверенными движениями смазал эльфийку, после чего втер ей в промежность какую-то темную мазь из маленькой баночки. Таариэ вяло помотала головой и пробормотала что-то нечленораздельное. Фалмер в клетке в очередной раз втянул воздух носом, заметно оживился, вцепился в прутья клетки. Эармил с Нолеоном поднялись к Мелиссе. Первый, приготовив парализующее заклинание, кивнул второму, тот пошел к рычагу управления дверью клетки. — Прямо вот так? — не удержалась от вопроса Мелисса, ей было до боли жаль Таариэ, которая так и не дождалась своей помощи, и до одури жутко смотреть на мерзкого, сморщенного фалмера. — Это ради науки, — ответил ей Эармил. — Ради науки я не раз проделывал такое с фалмерками, — он поймал ее потрясенный взгляд и поспешно добавил. — Не напрямую, конечно! Я собирал свое семя и вводил им, пока они были одурманены! — А тут так нельзя? — жалостливо спросила Мелисса. Фалмер казался не просто мерзким, но еще и совершенно безмозглым, диким. Даже думать о том, что он может сделать с беззащитно-нагой эльфийкой, было страшно. — Цыпа, если тебе так ее жаль, можешь пойти и отдрочить ему, — сказал Нолеон, которому надоело без толку дежурить у рычага. — Действительно, — добавил Эармил, взглянув на Мелиссу. — Я не против такого развития событий, оно не противоречит конечной цели, а в чем-то даже предпочтительнее. Мелисса в отчаянии посмотрела на Таариэ, потом на фалмера. У нее был шанс спасти бедную альтмерку от поругания отвратительной подземельной тварью, но тварь эта была такой страшной и такой гадкой… И все-таки… Но… — Нет, — Мелисса беспомощно помотала головой. — Я просто не могу… — Ну и все тогда, — Нолеон пожал плечами и дернул за рычаг. Клетка открылась. Фалмер, жадно принюхиваясь, осторожно выполз наружу. Даже двигался он как дикий зверь, припадая к земле. Уверенно ориентируясь на запах, фалмер подошел к Таариэ. Присутствие остальных он если и заметил, то проигнорировал, настолько сильно его влекло к лежащей на лавке девушке. Фалмер наклонился к самой ее промежности, потянул носом воздух, словно стараясь вдохнуть как можно больше, одобрительно заворчал. Потрогал длиннопалой когтистой лапой ее коленку. Таариэ лениво мотнула головой и снова затихла. Мелисса увидела, что член фалмера уже стоял: маленький, короткий и кривой, такой же нездорово-бледный, как и его хозяин. Не теряя времени, тот уже пристраивался между ног Таариэ, вцепившись ей в бедра, фалмер толкнулся вперед. Таариэ тихо вскрикнула, но сонное зелье и ремни держали крепко. Фалмер довольно заворчал, коротко и часто двигая тазом. Эти бледные в зелень руки на точеных золотистых бедрах эльфийки, этот блеклый член, сновавший меж ее бедер, казались отвратительной карикатурой, пожалуй, даже Сангвин ради шутки не выдумал бы лучше. Таариэ застонала, вяло мотая головой: фалмер, одобрительно ухая, так увлекся, что поранил ее, под когтями на бедрах выступили алые капельки крови. Мелисса не хотела смотреть, но заставила себя, не отрываясь, досмотреть до конца. Если бы только таким наказанием можно было искупить ее малодушный поступок… Но конечно же, так просто сделать это было нельзя.

***

Время шло, и круг обязанностей Мелиссы становился все шире. Нет, доверять ей или, чего доброго, воспринимать как равного тому же Нолеону помощника, Эармил не стал, но Мелисса на это и не рассчитывала. Понемногу, день за днем, спокойствием во время экспериментов, расторопностью и ненавязчивой услужливостью, вежливостью и осторожными вопросами — не слишком умными, но и не слишком глупыми — она все больше убеждала его, что не так уж безнадежна. Что может быть полезна. И это приносило свои плоды. Мелисса переехала из городка в отдельную комнату поблизости от жилья ученых. Да, случилось это скорее потому, что Эармилу надоела украдкой зевающая, сонная Мелисса (полночи отстирывала единственное платье, испорченное злыми сорванцами: неприязнь общины давала о себе знать). Да, ей по-прежнему не разрешалось ходить одной, а на ночь ее запирали на замок. Но это была маленькая победа. И не последняя. Круг обязанностей Мелиссы все ширился. Помимо архива она получила доступ к делам хозяйственным. Обстирывала и обшивала ученых (готовить ей, конечно же, не разрешали), убирала в их комнатах (под строгим присмотром), вела учет продуктам (Эармил менял двемерские артефакты на деньги контрабандистов, а деньги контрабандистов — на продукты у крестьян), следила за кладовыми. Помимо женщин Эармил держал в плену еще и мужчин, только те сидели по одиночным камерам. В те дни, когда не было экспериментов, Нолеон водил мужчин на раскопки. Двемерский город был огромен и таил в себе множество сокровищ, а научная деятельность Эармила требовала больших расходов. Мелисса старательно запоминала все, что может ей пригодиться. Расположение комнат и коридоров, количество мужчин, женщин и детей, распорядок дня ученых, какие двери открываются какими ключами, которые из них Эармил с Нолеоном носят в связке на поясе, а которые хорошо прячут на груди или в комнате… Малыш внутри Мелиссы тоже рос, доставляя ей все больше хлопот. Сначала она его не принимала, потом смирилась с мыслью, что родит зеленого ублюдка, а затем и вовсе прониклась к нему неким подобием теплоты. В конце концов, малыш был не виноват, что ему пришлось появиться таким образом, а Нар гро-Шаграмф был не худшим из возможных отцов. Уж в стенах этого города Мелисса насмотрелась на всяких… и, к сожалению, не всегда это были полузвери. Иногда люди были хуже зверей. Нолеон стал больше пить и еще безответственнее относиться к своим обязанностям. Мелисса даже понадеялась, что он или сопьется окончательно, или Эармил его выставит вон — но ни тому, ни другому не дано было сбыться. У Эармила же появилось много свободного времени — Мелисса взяла часть рутинной работы на себя — и ученый посвятил себя новому увлечению, колдовству. Мелисса видела, как он часами сидит над книгами и бормочет заклинания, но совершенно не представляла, во что это может вылиться.

***

Эшара лежала на полу, беспомощно скребя изуродованными пальцами по каменным плитам. Лужа крови под ней стремительно разрасталась. Мелисса, крепко сжимая кинжал обеими руками, стояла в двух шагах от нее, не в силах ни отвести взгляд, ни подойти. «Иногда эксперименты идут не так, как положено, — так он и сказал, прежде чем вручить ей этот кинжал. — И тогда милосерднее будет оборвать страдания жертвы. Исследователь должен быть к этому готов. Думаю, пришла и тебе пора усвоить этот урок». Эармил научился вызывать дремор, научился подчинять их своей воле — но, как оказалось, недостаточно хорошо. Ошибка стоила подопытной жизни. Дремора вырвал ей… Мелисса всхлипнула, она понятия не имела, что именно в этом кровавом клубке внутренностей хотел добыть даэдра, когда голыми руками выпотрошил редгардку, словно рыбу, но рычал он что-то про то, что вот это совокупление по его правилам, и что потом он примется за остальных, а сам в это время размахивал кровоточащим куском плоти и… Мелисса, не обращая внимания на тупую, ноющую боль в большом уже животе, присела рядом с Эшарой: та уже ничего не видела, глаза у нее были бессмысленные, остекленевшие, но грудь все еще вздымалась рывками, тело боролось за жизнь. Если бы можно было поговорить, хотя бы объяснить или получить разрешение. Эшара давно хотела умереть, она сама говорила, только не пристало воину убивать саму себя, а умереть ей никто не давал. Она и так была калекой, не жила, а существовала в темнице и вынуждена была душить собственных детей. Она и так сошла с ума. Она… Мелисса заставила себя перестать думать, ее передернуло от омерзения — но не к тому, что она видела, а к самой себе. Она поудобнее перехватила кинжал, прошептала: «Прости», — и всадила его Эшаре между ребрами, точно в сердце.

***

Мелисса родила в тот же день, на месяц раньше срока, и Эармилу пришлось с ней повозиться. Он спас и мать, и дитя, хотя к концу операции настолько вымотался, что стал похож на восставшего мертвеца. Вопреки опасениям Мелиссы, ребенок не был зеленокожим, отца он напоминал разве что глазами, но черные глаза не были редкостью и у босмеров. Правда, рос ее мальчик очень быстро, и уже через месяц Мелисса могла с уверенностью сказать, что таких больших босмерских младенцев она еще не видела. Зато малыш был очень спокойным и почти не доставлял ей хлопот, что было очень кстати, ведь ее прежние обязанности никуда не делись. Вернее, большую их часть ученые, ворча, распределили между собой, но Таариэ по-прежнему не хотела подпускать к себе никого, кроме Мелиссы, а сейчас, на последних месяцах беременности, альтмерка стала и вовсе невыносимой. После того, как она узнала, что с ней сделал Эармил, то перестала ждать помощи, при этом все еще не сомневаясь, что она придет. «Я испорчена, — объясняла она. — И двери обратно навсегда для меня закрыты». Вместо этого Таариэ попыталась покончить с жизнью, но в ее камере не нашлось ничего для этого пригодного. Она угрожала Мелиссе, молила, призывала к сочувствию, прося принести ей хотя бы столовый нож или «нечаянно» смахнуть одно из снадобий Эармила. Когда увещевания не помогли, она начала устраивать безобразные сцены. Потом успокоилась — чтобы улучить момент и напасть на Эармила. Тот обращался с ней куда аккуратнее, чем с остальными подопытными, что Таариэ только злило и раззадоривало. Но до самых родов Эармил терпел все ее выходки.

***

В тот день Эармил летал, как на крыльях — Мелисса никогда еще не видела его таким счастливым. Эксперимент по воскрешению расы снежных эльфов не просто удался, но превзошел самые смелые ожидания: с первой же попытки. Таариэ родила очень милую девочку со снежно-белой кожей и светло-голубыми глазками. — Как тут наши девочки? — войдя в комнату Таариэ, весело поинтересовался Эармил — и осекся. Мелисса, вошедшая следом, увидела сначала прячущего глаза Нолеона, мнущегося у стены, потом Таариэ. Та сидела на кровати, прямая, гордая и с холодным вызовом смотрела прямо на Эармила. На коленях у нее лежала новорожденная девочка. Мертвая. На Эармила было страшно смотреть. Он подлетел к Таариэ, встряхнул ее так, что зубы клацнули, рявкнул: — Ты! Да как ты!.. — залепил пощечину, бережно подхватил маленькое тельце, все еще надеясь вдохнуть в него жизнь. Бесполезно. Эармил сгорбился, разом став как будто ниже, потом выпрямился и с ненавистью посмотрел на бледную Таариэ, та дерзко уставилась на него в ответ. — Мерзкая тварь! — Эармил, ухватив мертвую девочку за ножку, размахнулся и со всей силы ударил Таариэ по лицу. И продолжил бить, приговаривая. — Дрянь такая! После всего того, что я для тебя сделал! Мое лучшее творение! Сгною! В темнице! Рыдать будешь! Просить! Не выпущу! Троллям брошу на потеху! Мелисса словно окаменела и не сразу услышала, что Нолеон ей шепчет. Тому пришлось пару раз дернуть ее за рукав. — Дуй отсюда, цыпа. А то и тебе влетит. Мелисса мотнула головой, словно просыпаясь, и начала потихоньку отступать к двери. Осторожно выскользнула наружу, забыв закрыть ее за собой. В спину ей неслись крики. — А ты куда смотрел?! — Да я только… — Ты только! Ну конечно!.. Ладно, с тобой я позже разберусь, берешь ее — и в пыточную. Отруби ей руку — и в темницу. Все равно после Эшары пустует. И так слишком долго с ней нянчился, разбаловал. Мелисса бросилась бежать и перевела дух только у своей комнаты. Остаток дня она просидела внутри, баюкая сына и боясь выглянуть наружу.

***

— Я думаю, тебе пора выбрать нового партнера, — это заявление застало Мелиссу врасплох. Не то, чтобы она думала, что Эармил так проникнется ее полезностью и перестанет ставить на ней опыты — нет, Эармил ставил бы, пожалуй, опыты даже на себе, будь он другого пола. Просто Мелисса надеялась, что это случится не так… скоро. Прошло едва ли полгода, малыш еще толком не подрос, да и сама она едва-едва оправилась. И вообще… «Вообще» заключалось в том, что она так и не смогла привыкнуть ко всему этому ужасу и готова не была бы, пожалуй, никогда. Но ее ведь никто и не спрашивал. — Эх, все-таки жаль, что не удалось достать обезьяну имга, интересный бы вышел опыт… — Эармил со светлой грустью посмотрел на Мелиссу. — При изначально совпадающих ареалах обитания это было бы наглядно. Вот поэтому к Нолеону Мелисса испытывала более теплые чувства, чем к Эармилу. Да, Нолеон толстый пьяница и развратник, похабнее которого не сыскать во всем Скайриме, но он был простой и понятный. Живой. В Эармиле живого не осталось, одна идея. Ради которой он перебирал людей, словно бутыльки на алхимическом столе, не сильно горюя, если случайно кого разобьет. — Ты хорошо служила мне, поэтому я сделаю ради тебя исключение. В качестве поощрения за хорошую работу, — Мелисса не позволила себе даже маленькой надежды, что он позволит ей передохнуть какое-то время. Нет, она слишком хорошо его знала. — Ты сможешь сама выбрать себе следующего партнера. Кроме орка, разумеется. Ну, как тебе такая идея? — Я рада служить вам, магистр. Но боюсь ошибиться и выбрать кого-нибудь, бесполезного для ваших исследований, поэтому полностью полагаюсь на ваш выбор. — Хорошая девочка, — едва улыбнулся Эармил. — Рад, что ты так серьезно относишься к нашему делу. Хорошо, я выберу сам.

***

И он выбрал. Хаджита. Сказал, что если у них рождаются почти неотличимые от босмеров омы, то скрещивание с чистокровным босмером тем более интересно с точки зрения филогенеза. Хаджит у Эармила был всего один — Куа’Дар, долговязый сутай серой масти, с перебитым хвостом и обглоданным ухом. Мелисса читала его личное дело, и знала, что его поймали, когда он забрел в двемерские руины поживиться остатками великого эльфийского прошлого. Женщины из городка хвалили Куа’Дара за примерное поведение, за все время заключения с ним почти не возникало сложностей, и с партнершами он обращался бережно, однако Мелисса не питала лишних иллюзий. Если раньше ее просто презирали, то теперь тихо ненавидели, как и Нолеона с Эармилом. Но если эти двое были от остальных на недосягаемом расстоянии, то Мелисса попала прямиком в лапы к своему товарищу по несчастью. Нолеон, вопреки обыкновению — возможно, так он показывал, что считает Мелиссу не просто подопытной зверушкой, а соратницей, с которой не один эксперимент вместе прошли — не стал оставаться и подглядывать, просто привел хаджита, закрыл двери и ушел. Куа’Дар с наслаждением потянулся, разминая руки, и фыркнул: — Ну привет, эльфийская шлюшка. «Началось», — безразлично подумала Мелисса. Постаралась сделать это безразлично. Она сидела на стуле, сложив руки на коленях, и просто ждала. Ждать пришлось недолго. — Что-то твой хозяин плохо о тебе заботится, — Куа’Дар подошел, заставил приподнять голову, подцепив пальцем подбородок. — Подкладывает под всякую блохастую шваль. Ты что, плохо обслуживаешь его в постели? Мелисса не хотела смотреть ему в глаза, а потому уставилась выше, в угол. — Хотя постой… Может, ты думала: так его очаруешь, что он про все позабудет и сделает тебя своей домашней девочкой? Ну что ж, ты ошибалась. На меня смотри, когда я с тобой говорю! Куа’Дар отвесил ей затрещину, дернул обратно, чтобы сидела прямо. — Когда я назвал тебя шлюхой, то оскорбил немало хороших женщин сравнением, — прошипел он Мелиссе в лицо. — Ты хуже. Самым ужасным во всей этой ситуации было то, что Мелиссе нечего было возразить. На месте Куа’Дара она ненавидела бы себя точно так же. И понимала, что он был прав, от начала до конца. Поэтому когда Куа’Дар бросил ее на кровать, она не стала сопротивляться. — Даже не знаю, как поступить, — хаджит выпустил когти, располосовал платье от ворота до юбки, едва-едва не оцарапав кожу. — Надо бы закончить все побыстрее, мне неприятно к тебе прикасаться, — он дернул ткань в разные стороны, обнажая ее грудь. — Но с другой стороны, почему бы не отыграться на тебе за все то, что нам всем пришлось вытерпеть и по твоей милости? Раз уж ты сама пришла ко мне в лапы? Куа’Дар нагнулся, ткнулся мордой ей в живот, втянул носом воздух, щекоча усами, скользнул вверх, лизнул шершавым кошачьим языком одну из налившихся после родов грудей. — Кормящая мамочка? — мурлыкнул он и, причмокивая, принялся сосать молоко. Этого Мелисса уже вынести не могла. Она ударила хаджита по затылку, больше зацепив уши, нежели действительно попав, но внимание точно привлекла. — Это не твое. — Хочешь, чтобы тебе было чем кормить своего ублюдка — не выпендривайся, — Куа’Дар в отместку больно укусил ее за сосок, так, что даже кровь выступила, и рывком перевернул Мелиссу на живот. Заставил встать на четвереньки, задрал юбки, без лишних церемоний сорвал нижнее белье. — Побудешь сегодня моей сучкой, — ткнулся членом, не особо интересуясь, готова ли партнерша его принять. Мелисса прикусила кулак, чтобы не закричать — до того было больно. — Надеюсь, ты понесешь от меня, — сказал Куа’Дар, вцепившись ей в бока и толкаясь вперед, как одержимый. — Маленького остроухого ублюдка, на память, — он выпустил когти и оставил на бедре Мелиссы пять длинных красных полос, тут же заблестевших кровью. — И еще кое-что… — Куа’Дар дернул за воротник платья, стягивая его со спины. — Нацарапаю-ка я, кто ты есть. Прямо вот здесь, — он ткнул Мелиссе когтем между лопатками, повертел, углубляя рану. — Чтобы твой альтмер каждый раз видел эту надпись, и ты побыстрее ему опротивела. Мелисса дернулась, но только сделала себе еще больнее. Она не сразу поняла, почему Куа’Дар замер. — Так, поигрались — и хватит, — Нолеон дернул парализованного хаджита за шкирку, сбрасывая на пол. — Я тебе говорил, не зарывайся, драный ты коврик? Говорил. — Цыпа, ты как? — он протянул Мелиссе руку, помогая встать. Та всхлипнула, безуспешно пытаясь прикрыться остатками платья. Нолеон стянул с кровати покрывало, набросил ей на плечи. — Вот видишь, даже моя привычка подглядывать может быть полезной…

***

— И что же мне с тобой делать? — задумчиво протянул Эармил. Мелисса стояла перед ним, кутаясь в покрывало, и тихо всхлипывала, безуспешно пытаясь сдержать слезы. — К кому-то из мужчин тебя не подсадишь, разве что проводить разовые сессии под присмотром… Мелисса упала перед ним на колени, потянулась к костлявой руке с простеньким кольцом из двемерита на безымянном пальце. Эармил отдернул руку, но Мелисса была упорна и поймала вторую. — Пожалуйста, — всхлипнула она, целуя холодные пальцы. — Позвольте мне… Мелисса подняла заплаканные глаза и умоляюще посмотрела на Эармила. — Позвольте мне родить вам сына, — покрывало соскользнуло с ее плеч, открывая остатки платья и все то, что это платье не закрывало. — Я так давно хотела попросить, но боялась… — Но… — растерялся Эармил. — Мне не нужна информация такого толка, — Мелисса обхватила руками его колени и уткнулась в них лицом. — Хотя… ты верно служила мне, и я обещал, что позволю тебе выбрать партнера. Хорошо, малышка, будь по твоему. Мелисса заставила себя сдержаться и не улыбнуться — вдруг бы Эармил почувствовал движение ее губ через ткань мантии — просто в благодарность зацеловала колени прямо через ткань.

***

Эармил исцелил раны, которые ей нанес Куа’Дар, а после Мелисса долго мылась, натирая кожу до красноты. Хаджит, сам того не зная, здорово ей помог, осталось только не упустить этот шанс и сделать все, как надо. Вечером Мелисса пришла в покои Эармила. Она подготовила для него один из лучших своих влюбленных взглядов, смотрела на ученого с благоговением преданнейшей из учениц, готовой идти за наставником в огонь и в воду. Сбросила на пол платье, оставшись без одежды, оседлала бедра Эармила, покрыла поцелуями холодную кожу. Сначала хотела изобразить пламенную страсть дорвавшейся до любимого женщины, но потом поняла, что это будет слишком подозрительно. Поэтому просто была нежна, тиха и покладиста. Негромко стонала от удовольствия, приподнимаясь и опускаясь, гладила теплыми ладошками его тело, пытаясь хоть так согреть застывшего, вмерзшего в науку мага. Эармил должен был видеть маленькую, безнадежно влюбленную девочку, искренне старающуюся угодить своему кумиру. И, похоже, Мелиссе удалось — он это видел.

***

Кольцо из двемерита, того же материала, из которого были их ошейники, натолкнули Мелиссу на мысль. Эармил никогда не снимал кольцо, даже в постели. У Нолеона, как оказалось, было точно такое же. Возможно, все это было только совпадением, а возможно и нет. Все объяснил свиток, найденный в комнате Эармила. Мелисса сильно рисковала: заметь ученый, что она лазила по его вещам, он бы голову ей оторвал. Но риск воздался сторицей. За время работы с магами Мелисса уяснила основные принципы их работы, научилась различать колдовские школы, и возможности школы Зачарования не были для нее загадкой. Оказалось, что эти ужасные всесильные ошейники, которыми их так пугали, были ничем иным, как куском двемерского металла с наложенными на него простенькими чарами Разрушения. Чары эти были привязаны к кольцу-активатору, чтобы «включить» ошейник достаточно было воспользоваться кольцом. Что ученые и делали, ловко создавая иллюзию того, что ошейник реагирует сам. Вот так исчезло еще одно препятствие между Мелиссой и свободой. Пришла пора действовать.

***

Мелисса лежала и смотрела в потолок. Вот уже третий раз Эармил не выгонял ее прочь, и она оставалась ночевать в его комнате. Она боялась, что он ограничится парой соитий для верности, а после все пойдет по-прежнему и придется еще год изображать верную помощницу, но, похоже, Эармил все же не был совсем бесчувственным. Он и сам медлил, то ли желая таким образом отблагодарить безнадежно-влюбленную в него пленницу, то ли на самом деле Мелиссе удалось его согреть, и разбуженная чувственность требовала своего. Как бы то ни было, Мелисса продолжала раз за разом приходить к Эармилу, а тот ее не отталкивал. Мелисса лежала и слушала, как Эармил дышит. Она дождалась момента, когда его дыхание выровнялось, стало спокойным и глубоким, помедлила еще чуть-чуть и осторожно, чтобы не шуршать, запустила руку под кровать. Эармил был настоящим ученым, если о еде он иногда и вспоминал, потому что та была необходима для подержания жизни, то о таких мелочах, как уборка — никогда. У него просто не было на это времени. Припрятать под кроватью один из ножей с алхимического стола было сложно, но не невозможно. Она села. Эармил лежал перед ней, одеяло сползло со впалой груди, очень удобно обнажая ребра, достаточно одного удара вот сюда и… Мелисса застыла, сжимая непослушными пальцами ручку ножа. Вся решимость слетела с нее, как листья с дерева по осени. Она вдруг ясно поняла, что все ее трепыхания не имеют смысла. Да, она могла сейчас сделать то, что задумала, и убить Эармила — а потом? Наверху, на свободе, ее вряд ли кто-то ждет — да она и сама бы не показалась родным на глаза, не после всего того, что произошло. У нее ребенок от орка, младенец, которого надо как-то содержать. И ей совершенно некуда идти. Она почти два года прожила здесь, обосновавшись куда прочнее, чем сама подозревала. Изображая преданную соратницу, она сама не заметила, как на самом деле ей стала. Когда с каменным лицом наблюдаешь за жуткими зверствами, когда собственными руками помогаешь привязывать жертву, когда убиваешь, пусть даже из милосердия — уже неважно, почему ты это делаешь. Важно, что ты это делаешь. И она, Мелисса была ничем не лучше своих мучителей, а в чем-то даже и хуже. Так какое право она имела их судить, и не лучше ли было бы просто положить нож обратно и лечь спать? Она уже завоевала доверие Эармила, если повезет, он настолько к ней привяжется, что больше не будет подкладывать под других. А если и будет — велика важность, она женщина, ей природой положено рожать, какая разница, от мужа ли будут все эти дети или от разных мужчин, лишь бы не покалечили… Мелисса вспомнила Эшару. Вспомнила Джону, которая погибла незадолго до этого, когда очередной Эармилов эксперимент пошел не так. Вспомнила Таариэ, угасшую красавицу Таариэ, которой вскоре вновь предстояло пережить еще одну встречу с фалмером. Подумала о всех тех женщинах, что уже сидят в подземелье и о тех, что еще туда попадут. Вот ради того, чтобы в кровавой книге Эармиловых исследований не появились новые страницы и новые имена, Мелисса и подняла кинжал. Она была босмеркой и хорошо умела разделывать дичь — и на этот раз нож у нее был. Эармил умер быстро, даже не успев понять, что произошло. Мелисса стянула кольцо у него с пальца, рассеянно надела — оно было таким большим, что подходило только на большой палец. Накинула платье и принялась ходить по комнате, выискивая все необходимое. На тело она старалась не смотреть. Следовало еще как-то избавиться от Нолеона, и Мелисса еще точно не знала, как. Если ей повезло, то Нолеон сейчас дрыхнет у себя, надравшись до беспамятства, а если нет? При всех его недостатках, он все еще был силен и, кроме того, умел колдовать. Может быть, подбросить ему в комнату одно из зелий Эармила, поджечь и подпереть дверь снаружи? Нет, есть опасность, что пожар перекинется на другие комнаты. Мелисса подавила подкатившую к горлу тошноту. Подлить что-нибудь в выпивку? Просто и без затей зарезать? В дверь постучали. Мелисса застыла. Постучали еще раз, уже нетерпеливей. Она в панике огляделась — как не вовремя! — но надеяться на то, что Нолеон просто развернется и уйдет, не приходилось. Если уж посмел прийти ночью — значит, по важному делу. Мелисса подхватила нож, переложила его в другую руку, чтобы потом открывшаяся дверь загородила его от чужих глаз. Повозилась с засовом и открыла. — Эармил, тут такое дело… — Нолеон уставился на Мелиссу. — А, цыпа… А Эармил где? — Спит он, — ответила Мелисса. — Устал. — Понятно, — ухмыльнулся Нолеон. — Но придется разбудить… Он замолчал на полуслове, пристально глядя на Мелиссу. «Догадался», — сообразила она. Может, кровь куда брызнула, а она не заметила. Но отреагировать не успела, Нолеон пнул дверь, и Мелисса упала на пол, нож отлетел в сторону. — Ах ты ж сучка! «Отмена!» — она успела, ее кольцо перебило приказ Нолеона, и ошейник не сработал. Воспользовавшись секундной заминкой, Мелисса скользнула к ножу, но Нолеон, выругавшись, кинулся ей наперерез и пнул в живот, отбрасывая. Поднял за волосы, Мелисса вцепилась ему в ворот мантии, дернула на себя, но Нолеон был куда больше, тяжелее и сильнее ее, повалить его не удалось. Поняв, что будет, когда он начнет колдовать, Мелисса отчаянно извернулась, игнорируя боль, и ударила Нолеона по локтевому сгибу, от неожиданности тот согнул руку — и ей хватило этого, чтобы рвануться и вцепиться ему в лицо. Почти не колеблясь, она надавила пальцами на глаза, чувствуя, как те мягко поддаются, проминаются. Нолеон взвыл дурным голосом и оттолкнул ее. Замахал руками, бросил ледяной болт — Мелисса едва успела увернуться — на стене расплылся ледяной узор. Мелисса ухватила с алхимического стола каменную ступку, попыталась подкрасться к Нолеону, но неудачно, он услышал, махнул рукой, дернул ее за плечо, повалил на пол, сам навалился сверху. Какое-то время они возились, отчаянно сражаясь за жизнь: Нолеон, схватив Мелиссу за шею, колотил ее головой об пол, Мелисса шарила рукой, пытаясь найти хоть что-нибудь, пока не наткнулась на выроненную ступку и не ударила со всех сил Нолеона по голове. Спихнула его с себя, вскочила, ударила еще несколько раз, как придется, плохо целясь. Очнулась только когда Нолеон был уже совершенно точно мертв. По кровавому месиву на месте его головы вообще сложно было опознать человека. Мелисса упала рядом на колени, ее стошнило. Что было потом, она помнила смутно. Кажется, потрогала затылок рукой, посмотрела на кровь и решила, что ей нужно зелье. Долго копалась на полке с пузырьками, несколько даже разбила, но нашла нужный и выпила. Пришла в себя она только перед дверью в камеру, со связкой ключей в руках. Насколько она помнила, здесь сидел Нар, и Мелисса совсем не понимала, почему ноги принесли ее именно сюда. Но потом махнула рукой и открыла дверь. — Я их убила, — просто сказала она поднявшемуся Нару. — Я вижу, — так же просто ответил тот. Мелисса посмотрела на свои руки, все в кровавых брызгах. Действительно, он видел.

***

Когда Мелисса пришла в городок и все рассказала пленницам, те сначала притихли, не веря ей, а потом… — Зачем ты это сделала?! — напустилась на нее Хейма, уроженка Предела. — Что? — растерялась Мелисса. — Зачем ты их убила?! — Но… Они же… — Они были единственными, кто нас кормил, а теперь что? Куда мы, по твоей милости, должны деться? Взлететь и испариться? Кто-то из толпы, пытавшийся было одернуть Хейму, замолчал. Потрясение на лицах женщин сменилось не радостью, а ужасом. — Выйти на свободу, — ответила Мелисса. — И зажить нормальной жизнью. — Нормальной жизнью? С тремя детьми-полукровками? А где я должна это сделать? И как? Или ты думаешь, что там нас кто-то ждет с распростертыми объятиями? — Я пять лет на поверхности не была, — подхватила Лалайне. — А вдруг там война? — Ты все испортила! — плюнула Хейма. — Сразу видно, проклятое семя. Всех вокруг предала. Убийца! — Убийца! Убийца! — подхватили остальные. Кто-то из детишек бросил в нее камень. Это было похоже на дурной сон. Только Мелисса и сама уже понимала, что они правы. Почти два года она предавала, обманывала, убивала. Уничтожила в себе все хорошее, чтобы неуместная жалость не мешала ей притворяться. И теперь она была свободна, то поняла, что свободы этой просто недостойна. Мелисса упала на колени. Женщины воодушевились и напустились на нее с новой силой. Оскорбления перемежались причитаниями и угрозами. «Они правы, они ведь во всем правы», — как-то лениво думала она. Силы покинули ее, и задумай даже женщины напасть на нее, забить камнями, она бы не сопротивлялась. Но те вдруг испуганно замолчали и отступили. Мелисса вяло обернулась — за ней стоял Нар, в руке он держал внушительных размеров кусок трубы, кажется, выломанный тут же, в одном из коридоров. Кровь на конце трубы еще не засохла, кровь же густо усеивала каплями руки, грудь и даже орка. Мелисса бы тоже испугалась, но она очень устала и, к тому же, выглядела не лучше. — Я говорил, не нужно выпускать всех сразу, — честно сказал он. — Кое-кто решил, что можно повернуть ситуацию в свою пользу. Не удалось. Мелисса медленно кивнула, женщины отступили еще на шаг. — Может ты скажешь, что нам теперь делать? — спросила у него Хейма, но уже не так уверенно. — Жить, — ответил Нар. — Свободу она вам дала, имейте мужество ей воспользоваться. Потом вздернул не сопротивляющуюся Мелиссу за шкирку: — Где мой сын? — А что? — вскинулась Мелисса. Ее малыш! Как она могла о нем забыть? — Пойду заберу. Ты же, как я посмотрю, подыхать здесь собралась. — Не отдам! — рявкнула она, прежде, чем сообразила, что спорит с огромным орком. Но и тогда не отступилась, гневно глядя на Нара. — На месте разберемся, — хмыкнул тот и разжал руку. Потом приметил в толпе имперку с девочкой на руках, подошел к ней, произнес серьезно, кивнув на ребенка. — Если когда вырастет, захочет меня найти — я буду ждать, — обернулся к притихшим женщинам, бросил им ключи. — Мы с Мелиссой уходим отсюда. Вы можете уйти вместе с нами, а можете остаться. Ваше дело.

***

Мелисса, прижимая сына к груди, смотрела, как над горами поднимается солнце, и думала, что в жизни не видела ничего красивее. Они провели в сборах всю ночь, но Мелисса наотрез отказалась задерживаться хотя бы ненадолго, сказав, что лучше переночует под кустом, лишь бы на поверхности, а не в этих кровавых руинах. Пойти с ними согласились не все, да и те, кто согласился, сторонился от них, и как только оказались на поверхности — сбежали, но Мелиссе было наплевать. Единственная, о ком она переживала, была Таариэ, но Таариэ не захотела жить; она покончила с собой, и Мелисса не успела ее остановить. А сейчас они стояли с Наром у огромных металлических ворот и смотрели на занимавшийся рассвет. — Почему ты пошел за мной? — немного помолчав, спросила Мелисса. — Я уже говорил, — серьезно ответил Нар. — По обычаям моего народа мальчики воспитываются среди мужчин. Но ты ведь не отдашь мне его. — Тебе придется меня убить, — насупилась Мелисса. — Я понял. К тому же, где я посреди пустоши найду кормилицу? Поэтому я провожу вас домой, запомню, где ты живешь — а потом вернусь через пару лет. — Мне некуда идти, — и это была чистая правда. Прежняя Мелисса умерла в тот день, когда попала в плен. Новая же не хотела и не могла показаться родным. Отныне ей следовало рассчитывать только на себя. — Мне тоже. Значит, пойдем куда-нибудь. — Только не в Айварстед. И не в Рифтен. — В Скайриме полно других селений, в одном из них наверняка найдется место для беженки с сыном. И кстати, я ведь не знаю его имени, — укоризненно произнес Нар. — А у него нет имени, — спокойно сказала Мелисса, поправляя края свертка. — По обычаям моего народа, — она специально выделила слово «моего» голосом, — имя ребенку дают только на его двухлетие. Защита от злых духов. — После того, что он пережил, вряд ли ему страшны какие-то там духи, — хмыкнул Нар. — Осторожности никогда не помешает и… — она тихо добавила. — Мне нужно на север. В Винтерхолд. — Отдать эту книжку, — неохотно кивнул Нар. — Зачем ты вообще ее взяла? Тот же самый вопрос он задал, когда Мелисса, вместо того, чтобы взять что-нибудь полезное, принялась паковать записи Эармила. Сначала она и сама хотела их сжечь, но потом… — Если в этом мире найдется еще один сумасшедший ученый, — серьезно сказала Мелисса. — То пусть он хотя бы не повторяет то, что уже пройдено. Идем, до наступления ночи я хочу оказаться как можно дальше отсюда. И они, действительно, пошли.