Семейное счастье Драко Малфоя

Драко подремывал в кресле возле сверкающей фонариками новогодней елке, сознанием скользя на грани яви и сна. Сегодняшней праздничной ночью, он дома на площади Гриммо был наедине с крохотным сыном, удивительно похожим на своего второго отца, отчего сердце Драко всякий раз сжималось от переполнявшей его нежности, когда он смотрел на первенца. Он часами готов был любоваться на живое воплощение их с Гарри любви, осторожно поглаживая миниатюрные пальчики на руках малыша, довольного и улыбающегося. - Джеймс, - шептал Драко, порой не веря, что этот карапуз его и его любимого альфы. Но путь к семейному счастью был непрост и тернист. Еще в Хогвартсе Малфой понял, почувствовал, что ненавистный ему Гарри Поттер – его альфа, его истинный партнер. Как же он бесился, переживал, то устраивая с ним прилюдные перепалки и драки, то почти плакал в подушку от невозможности сказать, признаться в своих чувствах, заставлявшие его мучиться еще сильнее и на другой безрадостный день издеваться над шрамоголовым очкариком еще изощреннее. Поведение Поттера для него оставалось загадкой: тот, то ли плевать хотел на Драко, несмотря на зов природы, то ли просто не ощущал всего того, что переполняло Малфоя, не давая спокойно жить. А ведь Драко не был уродом, на него многие альфы засматривались, не смея предпринимать большего, из-за родового охранного амулета. Многие, кроме Поттера. Гарри. У Драко начались срывы, и если бы не зелья Снейпа, помогавшие хоть ненадолго снять болезненно-унизительную зависимость, то последний курс Хогвартса, он бы просто не пережил. Люциус долго не обращал внимания на странные смены настроения отпрыска, занятый другими важными делами, но после той отвратительной и смертельно опасной сцены в туалете Плаксы Миртл, после которой Драко оказался в лазарете, серьезно поговорил с сыном по душам. И младшему Малфою, потом Блейз и Паркинсон, смеясь рассказывали, что по кабинету Дамблдора летали лимонные дольки, после некоего заклинания, запущенного рукой разгневанного Люциуса, сразу понявшего, что происходит. Оказывается, старый манипулятор приказал хоговским домовикам подливать в тыквенный сок Поттера за завтраком специальное зелье, подавлявшее природные инстинкты, боясь потерять над ним контроль. - Вы преступник, ставящий эксперименты над вверенными вам учениками, - кричал тогда Люциус, стуча своей знаменитой тростью, наступая на директора школы, даже не пытавшегося ничем оправдаться. - Если по вашей вине мой сын лишится пары, я от вас мокрого места не оставлю, ничтожество! За точные слова старшего Малфоя, никто из подслушивавших слизеринцев, поручиться, конечно не мог, но суть разговора они передали верно. Также, как весь Хогвартс затем встревоженно гудел, как пчелиный улей, после короткой, но весьма эффективной беседы повзрослевшего Гарри с Дамблдором. Потому как одними летающими лимонными дольками дело не обошлось, и директор еще долго ходил с половой тряпкой с неряшливой бахромой на лице, вместо благообразной седой бороды. А Гарри, отчаянно смущаясь и краснея, подошел к Драко прямо в Большом зале после ужина и предложил им встречаться. И вся толпа школьников затаила дыхание в ожидании ответа вечно заносчивого Малфоя. - Да, хорошо, я согласен, - тихо сказал тот, бледнея и хватаясь внезапно за грудь. Поттер мгновенно оказался рядом, поддерживая его под руки: - Что с тобой? Тебе плохо? - сыпал он вопросами, встревоженно вглядываясь в лицо, вдруг ставшего для него очень важным, человека. - Нет, мне сейчас здорово, - честно признался Драко, крепче прижимаясь к широкой груди своего альфы, впервые ощущая их удивительное единение. И весь зал облегченно выдохнул, будто дело касалось и их тоже. Все кругом бросились их поздравлять и интересоваться, когда они назначат дату свадьбы. - Да я хоть сейчас готов, - откровенно брякнул Гарри, сам себе изумляясь, как долго не замечал тоскливых взглядов своего омеги, игнорировал его пьяняще-притягательный аромат, узнаваемый из сотен других запахов. Всегда бледные щеки Малфоя полыхнули румянцем, а глаза подернулись мечтательной дымкой: - Я тоже, - и их завертело-закружило безумием природного зова, когда ты живешь лишь чувствами и мыслями близкого и родного тебе человека. А омегам и альфам повезло тем, что на узнавания и притирки им не требовалось время, в их случае все происходило мгновенно, благодаря инстинктивному чутью. Драко вздохнул, вспоминая сравнительно недавние события и только собрался в детскую, чтобы проведать спящего сынишку, как в дымоходе полыхнуло и из него чертиком выскочил довольный Гарри, спешащий домой с ночного дежурства в Аврорате. - Привет! Я тебя не испугал? Хотел сделать сюрприз и решил, что воспользоваться камином будет быстрее всего, - тараторил он, прижимая к себе, разомлевшего от дремоты, супруга. Драко в ответ поцеловал его в слегка щетинистую щеку, заметив: - Мне нужно покормить Джеймса, голодный Поттер – очень недовольный Поттер, - и он отправился в детскую. Взяв сына на руки, Драко сел в просторное кресло, стоявшее рядом с кроваткой, расстегнул на груди рубашку и осторожно сунул сыну в крохотный ротик, припухший и багряный сосок с уже выступившей капелькой молока. Не открывая глаз, малыш сосредоточенно зачмокал, комкая в кулачке краешек расшитой пеленки. От умилительного зрелища Драко отвлек едва слышный скрип двери: на пороге стоял Гарри, горделиво улыбаясь, от представившейся ему картины. «Мои... Любимые, родные», - он шагнул вперед и опустился перед кормящим мужем на колени, поглаживая и разминая его лодыжки, постепенно поднимаясь вверх. - Ты что? - одними губами спросил Драко, боясь разбудить сынишку. - Хочу тебя, - прошептал в ответ Гарри, расстегивая ширинку на его брюках и прижимаясь щекой к пока невозбужденному члену мужа. Провел сквозь ткань языком, увлажняя, дразня, завлекая, зная, что еще пара движений – и Малфой потечет, не в силах бороться с инстинктами. Так и случилось: Драко закусил губу, стараясь сдержать рвущийся наружу стон, моментально заводясь от ласк партнера. Он подался бедрами чуть вперед, требуя большего, и Гарри стянул с него трусы, чтобы взять в рот его стояк. Медленно облизал чувствительную головку, ощущая дрожь Малфоя, обведя ее по кругу, потер кончиком языка уздечку, пальцами аккуратно нащупывая уже влажную дырку, податливо раскрывавшуюся под его прикосновениями. Драко, то тянулся вперед, стремясь засадить член как можно дальше в горло Гарри, то откидывался обратно на спинку кресла, давая к себе больший доступ, послушно открываясь перед мужем, вздумавшем, видно, свести его с ума. Если бы не сладко причмокивавший на груди сын, он бы сейчас просто оседлал своего альфу, сам насаживаясь на крупный член, с болезненным удовлетворением пропуская в себя его немаленькую головку, чтобы потом крепко сжать его внутри, вместе доходя до финала – мокрого, липкого, оглушительного, от которого душа взмывала вверх. Наевшийся малыш, наконец, выпустил сосок отца из ротика, напоследок несильно прикусив его, и Драко не выдержал, кончив в глотку мужа, содрогаясь в оргазменных конвульсиях. Ему было сейчас хорошо, чертовски хорошо, но мало. Хотелось ощутить в себе силу и мощь партнера, вбивавшегося в него, клеймившего укусами в загривок, оставлявшего синяки на бедрах – у них очень давно не было такого, жесткого секса. И Гарри, почувствовав его состояние, хрипло прошептал ему на ухо, обдавая мужа его собственным сладковато-молочным запахом семени: - Уложи Джеймса в кроватку, и пойдем в спальню. Напоследок, поцеловав сына, они отправились к себе в комнату, чтобы там, наложив на стены звуконепроницаемые чары, подарить себя друг другу. Проходя по коридору, Драко бросил машинальный взгляд на напольные большие часы с маятником, показывавшие уже шесть часов утра. Новогодняя ночь сменилась новогодним утром, не менее прекрасным и счастливым, предвкушающим и страстным, морозным и звездным, с запахом хвои и мандаринов. И Драко улыбнулся, беря Гарри за ладонь, чтобы передать ему все свои чувства и эмоции, и замереть от наслаждения, получая в ответ зеркальное отображение. «Мой альфа» «Мой омега» «Люблю, люблю, люблю тебя...» Конец