Alea jacta est

Май 2013 года Взгляд скользнул вверх по стене и замер на больших круглых часах. Чёрные, с какими-то цветками, которые Аня за всё время работы в прокуратуре так и не могла рассмотреть: то забывал, то времени не было. Рабочий день давно закончился, но женщина не спешила уходить. Шаламов уехал на неделю в Москву, поэтому дома её никто не ждал. Да и дел было много, как всегда. Маленькая стрелка замерла между восемью и девятью, советник юстиции недовольно выдохнула. С радостью осталась бы здесь на ночь, но, увы, коллеги совсем не поймут. Решат, что Анна Михайловна с ума сошла. Поэтому она поднялась из-за стола, закрывая ежедневник и складывая листки в аккуратные стопочки. Переодевалась женщина долго: крутилась у зеркала, постоянно поправляя подол платья, немного задумчиво посмотрела на кофту, а потом надела, рассудив, что к вечеру могло и похолодать. Из прокуратуры Аня вышла почти в девять. Около входа стояла какая-то девушка подросткового возраста. Увидев Немчинову, она кинулась к ней: - Анна Михайловна! – прокурор остановилась и вопросительно посмотрела на девчонку. – Это вы, я не ошиблась? - Не ошиблась. Это я. - Мне просили вам передать, что вас ждут вон в том кафе, - она махнула рукой в сторону соседнего дома. - Кто просил? – Аня немного напряглась, прекрасно зная, что никаких встреч не планировала. - Женщина какая-то. Я не знаю её имени, простите. - Ну, хорошо, - Немчинова кивнула девочке. – Спасибо. Если бы в кафе её ждал мужчина, ни за что бы ни пошла. Мало ли кому вздумалось выпить с ней кофе в девять вечера! Во-первых, генерал не простит, если это не маньяк, и, во-вторых, жить хочется, если это всё-таки маньяк. Своему полу Аня доверяла больше. Из чисто женской солидарности. Ну, что ей может сделать прекрасная дама? Сумоистки редко ждали её в кафе. Поэтому Анна к встрече предстоящей отнеслась вполне спокойно, девочку поблагодарила и направилась в соседний дом. Не смотря на то, что работала близко, здесь она никогда не была по ряду причин. После работы обычно уже хотелось домой, к родному тёплому дивану, тихому телевизору, настроенному на канал с вечными мелодрамами, к вдумчиво приготовленному ужину и толстой книге. Мужчины, которые появлялись в жизни Ани, возили всегда куда-то далеко, прочь от работа, не понимая, что их спутница всё равно весь вечер мыслями там, в здании прокуратуры, или, на крайний случай, в офисе на Литейном. Ну, а про обеденный перерыв она забыла уже года два как, купив электрический чайник и оборудовав неприметный угол в кабинете под склад с продуктами. Кафе оказалось приличным, даже хорошим. «Надо сюда будет с Женькой сходить», - мелькнуло в мыслях, когда Немчинова оглядывалась в поисках знакомых лиц или хотя бы опознавательного знака «это я вас искала». Ни лиц, ни знаков. Женщина села за ближайший столик и, когда подошёл официант, попросила чашку чая. Зелёного. Без сахара. Почему-то именно сейчас Аня решила, что пора худеть. И начнёт в эту же минуту. Никаких «с понедельника»! Правда, когда чай принесли, пожалела. Ничего, дома была картошка, её можно будет зажарить. - Анюта! Советник юстиции подняла взгляд от чашки и посмотрела на подошедшую. Женщина, не спрашивая разрешения, села за столик и улыбнулась. Аня отстранённо думала, что, по сути, ничего не изменилось. Волосы так и остались той самой длины – спадали по плечам и доходили до небольшой, но выразительной груди. Вот только цвет изменился, чего и следовало ожидать. Впрочем, она и у своих волос естественный оттенок не помнила. А макияж яркий. Ей бы такой, наверное, пошёл, но она предпочитает немного другие оттенки. Может, как-нибудь попробовать? Удивительно. Люди не меняются. Она и чашку держит точно так же, как и держала. А вот стиль у Марины был всегда. Свой, личный. Нагловатый, но изысканный. - Узнаёшь? - Узнаю, - лёгкий кивок головы, Анна отставила чашку с чаем на стол. – А ты совсем как раньше… - Конечно. Ты ожидала чего-то другого? - Нет. Сейчас понимаю, что другого ждать было глупо. Они молчали, глядя друг другу в глаза. Двадцать лет. Половина жизни. Их жизни. А сейчас сидят и злятся. Это незаметно, но каждая понимает, что у сестры есть претензии, есть то, что так хотелось сказать, так хотелось бросить в глаза. Марина, впрочем, кажется, именно за этим сюда и пришла. - Анют, ну, может, поговорим? О жизни. Кем работаешь? - В прокуратуре, - скрывать было глупо, это не было секретом всё её жизни. – Ну, а ты? Анна много раз думала: что будет, если они встретятся? Вначале была уверена, что наорёт, уйдёт, хлопнет дверью. Только, чтобы старшая сестра поняла, что она натворила. А постепенно понимала: не будет показательных выступлений. Потому что эмоции спустя годы стёрлись, всё наладилось. Будет немного стыдно, немного обидно и немного глупо. - Я почему-то даже не удивляюсь, как получилось, что тебя взяли туда работать, - негромко ответила Марина, пропустив вопрос о себе. – Ты сменила паспорт? Фамилию, отчество… - Имею право. - Незаконно? За столом резко изменилась атмосфера. С настороженной, она перешла в напряжённую. Немчинова смотрела сестре прямо в глаза, никак не выражая всех тех чувств, которые разыгрались после её случайного (или совсем не случайного?) слова. - Мариш, - легко, но настойчиво, - ты ошибаешься. - И бумага из детского дома тоже настоящая? Анют, я же всё понимаю. У тебя мечта. А с сестрой-уголовницей её осуществить никак, - Марина улыбалась, но глаза были совсем не добрые. – Вот и пришлось разом избавляться и от сестры, и от родителей. Ты, кстати, знаешь, что они умерли? - Знаю. Зачем ты появилась? – Анна сделала немного поспешный глоток, выдавая себя с головой. И тут же мысленно обругала себя. - Как зачем? Я по тебе соскучилась, Анют. Слушай, а твой генерал-то знает всю историю твою? – старшая сестра чуть наклонило голову, а потом усмехнулась. – Ладно. Я понимаю, ты не готова сейчас к разговору со мной. Так? Я позвоню тебе на днях. Мы договоримся о встрече. А ты пока подумай, ладно? - О чём? - О том, что всё проходит, советник юстиции. И белые полосы. И чёрные. Марина поднялась и обошла столик, погладила ладонью плеча Ани и, склонившись, коснулась губами её щеки, а потом достала из сумки небольшой конверт и положила перед женщиной. Немчинова не сразу поняла, что она ушла – так и продолжала сидеть, чувствуя, что в горле пересохло, а взять кружку означает вновь начать думать, действовать. А, значит, осмысливать эту «встречу». Дома Аня, наконец, открыла конверт, который отдала ей сестра. На пол упали четыре фотографии. Женщина присела и взяла их, но встать не смогла – всё её внимание было сконцентрировано на этих кусочках. На первом фото была их семья, снятая примерно за месяц до того, как она ушла из дома. Они впятером (взяв с собой дядю, он-то их и «щёлкнул на память») гуляли в лесу. На деревьях была первая листва, всё расцветало, всё было впереди. Второе изображение было посвящено отдельно сёстрам. Как Анна не силилась вспомнить, где это, - не могла. Какая-то комната, длинный праздничный стол. Вероятнее всего, чей-то день рождения. Они сидели в кресле, немного теснясь, но обе были довольны этим. Девушки улыбались, смотрели друг на друга немного загадочно, словно сговорились о чём-то. Третья фотография – сама Аня. Снято было совсем недавно, женщина даже могла бы сказать в какой именно день – на ней был тёмный брючный костюм, который она купила совсем недавно и надеть успела всего пару раз. Наконец, последний «компромат» - они с генералом. Вот только, она могла поклясться, что в тот день никто их не видел вместе. Они и встретились-то на пару секунд – передать папку. Чёрненький прямоугольник, кстати, был заметен даже на фотографии. Значит, кто-то следит за ней. Зачем? Как смысл в этом? Немчинова поднялась и сложила всё обратно в конверт. Она подумает, как и просила Марина. Но завтра. Когда в голове будет не так пусто. Когда она сможет спокойно и расчётливо взвешивать все сегодняшние действия сестры. Когда пройдёт глупый страх, возникший в кафе.