Болезнь

В последнее время конференции стран совсем стали походить на балаган, все это время единственным, кто поддерживал порядок был Германия, но уже третье заседание подряд его будто нет в зале, все происходящее он пропускал мимо ушей, а после конференций корил себя за это. Раньше ему удавалось держать себя в руках, буря эмоций в сердце не была столь сильна, а сейчас он тонул, и уже не мог за что либо уцепиться, вернуться в реальность, а во всем виноват был он, Россия. Один взгляд этих фиалковых глаз и немец забывал где он, кто он, не думал больше ни о чем, кроме того, как бы он хотел снять этот проклятый шарф с Брагинского и вцепится ему в шею, пока на ней не проступят яркие пятна, метки, говорящие всем о том, кому принадлежит этот русский, слушать его стоны, полные наслаждения и с нотками боли, идеально. Когда это началось Людвиг помнил прекрасно, тот переломный момент войны, оказался переломным и в его жизни. Он был в полубреду тогда, было холодно и войска разгромлены, в те долгие часы, что немец пролежал на снегу, с переломанной рукой и пулей в бедре, он действительно думал, что это конец, даже смирился с этим. В какой-то момент сознание начало ускользать, и последнее, что Германия мог вспомнить, это фиалковые глаза, которые смотрели на него без всякой ненависти, такие горячие руки на щеках, и шепот, прямо над ухом. - Даже не надейся, мы еще повоюем. Придя в себя, в немецком госпитале, Людвиг не мог быть уверен, что это не было просто галлюцинацией, но с тех самых пор его сердце начало подтачивать изнутри. Глаза и невинная улыбка являлись ему во сне, на фоне пылающих знамен третьего рейха, теплые руки сжимались вокруг шеи мужчины, но не душили, а лишь держали, не давая отвернуться от красочных картин разрушенных городов его страны, и шепот, этот нежный и добрый голос терроризировал его почти каждую ночь. Тяжелая рука легла на плечо сзади, и ствол ткнулся в затылок, но Крауц не мог отвести взгляда от возвышающегося над Рейхстагом красного знамени. - Ты проиграл, Людвиг - холодный ствол больше не упирался в голову, рука с плеча скользнула вперед обнимая немца за плечи и прижимая его спиной к груди Ивана. - Я теперь имею право сделать с тобой, что захочу, ты ведь понимаешь? Добрый голос, без ноток издевки вновь звучал над самым ухом Германии, и тот был рад, что стоит спиной к России, и Брагинский не видит как немец предательски покраснел от его слов. - И что ты хочешь? - Грубый голос немного дрожал, это можно было списать на ситуацию, и нужно было списать на нее, но Людвиг был с собой честен, он знал, это от смущения, ведь воображение рисовало картины куда более красочные и куда более пошлые чем та, что сейчас разворачивалась перед глазами. - Ничего - Иван еле слышно усмехнулся чуть касаясь губами уха немца, и похлопав мужчину по плечу двинулся прочь, а Германия так и остался стоять, в смятении и полном хаосе в голове. Надежды на то, что после войны это странное чувство отпустит Людвига не оправдались. И чем больше времени проходило, тем сильнее становился этот недуг, подхваченный тогда, в феврале, на Российской земле. Со временем сны становились все более откровенными, они наполнились стонами, шорохом простыней, признаниями. Порой Германия пытался забыться в чьей нибудь постели, но из этого никогда ничего не выходило. А вскоре и конференции и деловые встречи стали походить на пытку, находится с объектом своего вожделения, и не иметь возможности к нему прикоснуться, это доставляло ужасные мученья. Однако эта конференция стала последней каплей. - С этим надо что-то делать - Людвиг уткнулся лбом в зеркало в ванной, он понимал, что эти чувства начали брать вверх, но как быть, он понятия не имел, ведь раньше ему не приходилось с таким сталкиваться. - Рассказать, и будь что будет? Нет, он в лучшем случае даст мне краном по голове. Но что еще остается делать? Был поздний вечер, когда в дом Брагинского постучали. - Людвиг - Открыв дверь Иван расплылся в своей фирменной улыбке - Проходи, должен сказать не ждал тебя, ты по делу, или просто в гости? - пропустив мужчину в дом, Брагинский закрыл дверь и сразу двинулся в сторону кухни. - Вообще-то я хотел поговорить с тобой кое о чем - Приземлившись на предложенный стул наконец сказал Германия. Русский поставил на плиту чайник и с добродушным видом обернулся к мужчине. - Ты мог просто позвонить. - Не телефонный разговор. Мне надо, чтобы ты очень хорошо меня выслушал, это очень давнее дело. - Немец замялся, он еще не начал говорить, а уже чувствовал себя глупо, ему точно не приходилось говорить такое другому мужчине, а уж тем более кому-то вроде Ивана, человеку с непредсказуемым и по слухам безумным характером, он мог выкинуть все, что угодно. Но Крауц все же старался верить в лучшее, а щеки уже начали немного краснеть. - Ну давай, выкладывай, что за дело у тебя такое - на стол перед мужчиной опустилась чашка, а Россия сел напротив, и начал сверлить собеседника внимательным взглядом. Стоило Людвигу встретится с этими глазами, как он снова почувствовал, что безвозвратно пропал. Немец вдруг понял, что не сможет найти подходящих слов, чтобы это описать, но можно попробовать утащить за собой в бездну, чтобы показать наглядно. Перегнувшись через стол, чуть не снеся стоящую чашку, Германия крепко обхватил одной рукой подбородок русского, и накрыл его губы своими увлекая Брагинского в долгий и глубокий поцелуй. Какого было удивление Крауца, когда он понял, что ему даже отвечают, и что руки Ивана обвились вокруг его шеи, поза его конечно была не очень удобной, но об этом немец мог думать в последнюю очередь, сейчас для него существовал только этот безумно приятный вкус губ другого мужчины, от которых не хотелось отрываться, однако воздух нужен был даже странам, и когда они все же разорвали этот затянувшийся поцелуй, Германия нашел в себе силы только шепнуть на ухо Ивану - Ich liebe dich...- и то конец фразы сорвался на стон, так как губы России добрались до чувствительной кожи на шее Крауца, а еще секунду спустя парой резких движений русский прижал Людвига к этому злополучному столу, и шепнув на чисто русском немцу в губы - И я тебя тоже - увлек его в новый поцелуй, уже более настойчивый и горячий. Конечно не стол на кухне у России являлся Германии во снах, но какая разница где воплощать в жизнь свои фантазии, главное с кем.