Выпустите меня!

Выпустите меня! Я же ничего не сделал. Я ни в чем не виноват! Почему, почему вы ворвались в мой дом, зачем на вас эти странные костюмы и жуткие маски? И фургон, в котором меня везут, холодный. Или это меня знобит? Может, меня действительно стоит осмотреть. Вот и больница с белыми стенами. И кровь берут из вены - а зачем вам нужно так много? Никогда не любил уколы... Снова ведут вниз по лестницам. Стеклянная клетка в пустом зале - для меня? Вталкивают внутрь. Тут нет даже койки. К горлу горячим комом подступает паника. Не оставляйте меня одного! В испуге разворачиваюсь, ударяю ладонями в опустившееся стекло, в бесстрастные лица за ним – лица людей в белых комбинезонах. Людей, забравших меня из дома, напугавших до полусмерти всех родных. Мама... Что они ей сказали? Увижу ли я ее снова... Это ведь просто ветрянка. Просто мелкие пятна по всему телу! Они не связаны с тем грузом. Я его даже не открывал, курьеру нельзя! Или та мерзость все же просочилась сквозь контейнер? Может, я заразился, когда порезался оберточной бумагой? Нет, нет, пожалуйста… Бессильно сажусь на пол, обхватив руками голые колени. Зеленый халат не греет и пахнет лекарствами. Стекло отсвечивает бликами и смотрит моими же напуганными глазами – я отражаюсь в нем. И теперь могу видеть, как потемнела моя кожа. Закрываю лицо руками, искривив его в беспомощном плаче. Меня вылечат! Меня обязательно вылечат! * * * Люди в белых комбинезонах и медицинских масках приходят и уходят, унося прочь пробирки с моей кровью, принося другие – со странными жидкостями. Их мне вкалывают в плечо через длинную и тонкую иглу. Рука распухла и болит, но ее ждут новые уколы, и еще, и еще... Мне все равно не становится легче. Очень хочется спать, а под кожей все непрерывно зудит. В стекле можно увидеть, как она ходит туда-сюда, если потереть. Я, как змея в линьке, готов сбросить шкуру и уползти в темное место. Но почему же тут так светло? Глаза болят. Это начинает злить. Сегодня я ударил одного из людей в белом. Разбил ему нос и сорвал маску. Он хотел мне вколоть синюю жидкость, а не хочу! Хочу красную! Красную! Люди в белом закричали, тут же прибежали другие – в темных комбинезонах и закрытых шлемах, с автоматами в руках. Ударили меня прикладами, затащили обратно в клетку и заперли. Я медленно сел и посмотрел на руку, которой я разбил нос человека в белом. Кровь на ней была правильного цвета. Я слизал ее всю. * * * Я изменился. Мое отражение боится меня, дрожит и шарахается. Хотя нет, это один из людей за стеклом. Он что-то записывал, но поймал мой взгляд и отшатнулся. Они теперь все меня боятся. Боятся, что я выберусь наружу. Они почти не заходят в комнату и пахнут терпко и дразняще – страхом и кровью, которая так и рвется наружу из-под тонкой розовой кожи. Подцепить бы ее, поддеть острым когтем… Они снова пришли. Стоят, смотрят. А я размазываю лицо по стеклу, расплющиваю изгрызенные губы, клыками скриплю по поверхности. Смотрю на своих пленителей, и стекло медленно выгибается под моими руками, покрывается трещинами. Кричу от радости, давлю сильнее. Сильнее! Я бьюсь о стекло, как оса в паутине, рву его на куски, окропляя своей черной кровью. Все правильно! Да! Люди кричат, бегут. В меня стреляют, но боли нет – только ликование, когда я вижу, что в стекле появляются дырки от пуль. Еще немного, и стекло с треском выпадает, и я вместе с ним. Вываливаюсь на пол и тут же вскакиваю. Реву торжествующе, бросаюсь на визжащих людей. Белые халаты рвутся так легко, а мясо под ними почти жидкое, плещет во все стороны алыми струями. Жадно слизываю их с пола, осколки стекла ранят язык. Слышу крики из коридора, поднимаю голову. Вдалеке воет сирена, топочут солдаты, бегут сюда. Улыбаюсь и иду к ним навстречу. Кровь капает с моих когтей, а лицо окончательно слезает с черепа, отпадая мясными лоскутами. Под ним что-то шевелится и скалится многими ртами, и глаза мои видят далеко вперед, сквозь стены. Я вижу небо и город под ним, и людей, которых так сладко будет убить. Выпустите меня!