Не любите, да любимы будете

- Итачи, пора бы тебе спуститься. Почти все гости прибыли, - брюнет, подняв голову, увидел младшую сестру, что, стоя в дверном проеме, обиженно скрестила руки на груди. Стремительная цепочка событий, начавшихся с приезда шестнадцатилетнего Саске, являющегося любимым и единственным племянником дворецкого семейства Учих, скоро закончится. Итачи испытывал ни с чем несравнимый восторг и предвкушал приближающийся триумф на предстоящем семейном совете. Тогда он наконец объявит о присутствие в поместье той самой омеги, предназначенной ему самой природой, однако эти чувства омрачались растущим страхом. Несмотря на многочисленные попытки миниатюрной Тацуи успокоить брата, мужчина все сильнее волновался, на протяжении всего времени получая со стороны гостя лишь безразличие. Ни с кем, лишь за исключением сестры, которой едва успело исполниться восемнадцать, он не делился непрекращающимися страхами. Предаваясь бесплодным размышлениям о своей дальнейшей судьбе, Итачи все больше убеждался, что жить без горячо любимого омеги он уже попросту не сможет. Хотя Тацуя и убеждала в том, что беспокоиться ему не о чем, ведь омега, единожды уловивший запах предписанной ему альфы, с трудом проживет до ее первой течки, его страхи порождали сомнения и у твердо уверенной сестры. Другой причиной его досады, все так же связанной с недавним приезжим, являлось то, что светский прием в поместье его семьи означал прекращение и без того непорочных целомудренных отношений с подростком. Заранее позаботившись об этом, юный Саске обзавелся билетом третьего класса до пределов родного захолустья, дабы исчезнуть раз и навсегда после окончания вечера. Безусловно, Итачи не был доволен этой идеей, собственно, как и всей ситуации в целом, но что он мог поделать? Саске чувствовал себя несчастным и подавленным. Ему казалось, что в каждой богато обставленной комнате насмешливо обсуждали его негласную принадлежность молодому двадцатитрехлетнему графу из знатного рода, чьи представители верно служили ее Величеству. Мальчишку невозможно было убедить, что связать свою жизнь с альфой, который был старше его самого, в порядке вещей. Все мысли Итачи на этот счет были неубедительными и в не меньшей степени эгоистичными, но уважение к бегающему от него Саске не давало сил их озвучить. - Ты идешь? - прервав немые размышления брата, возбужденно спросила брюнетка. - Да, прости, я задумался, - запоздало отозвался молодой мужчина, черты лица которого приобрели тени напряженности и обреченности. Это не на шутку взволновало девушку. В то время как миловидная графиня, шурша многочисленными юбками роскошного бежевого платья, семенила быстрыми шагами по левому крылу южной части поместья, направляясь в зал для приемов, Итачи молча следовал за ней. Спустя мгновение, позабыв о переживаниях брата, младшая выразила свое недовольство в разразившемся словесном потоке: - Гости прибыли еще около получаса назад. Почему ты их не встретил? - Тебе известно, что встреча гостей – это прерогатива матери, - после своего высказывания он не воспринимал недовольства сестры и рассеяно слушал перечень гостей. Как и ожидалось, ими являлись те же самые люди, которые ежегодно не по разу посещали подобные вечера, возможно, точно так же, как и их предки участвовали в приемах. Мать Итачи и Тацуи, многоуважаемая в светских кругах Микото Учиха, являлась чистокровной влиятельной омегой. Организовывая частые встречи, она, как правило, старалась сохранить негласный баланс в количестве прибывших омег, бет и альф, что, будучи титулованными от рождения, считались наилучшей партией друг для друга. Большинство гостей Итачи знал лично, впрочем это большинство знало его лучше, чем кто-либо. И не потому, что он считал их близкими друзьями, а потому, что они были теми, кого мать называла людьми равного положения. Признаться, брюнет никогда не понимал что именно значит "равного положения", поскольку этих людей не объединяли ни стиль жизни, ни единая религиозная убежденность, ни равный уровень дохода. Исключением становилось лишь то, что из всего этого количества Итачи следовало отыскать именно его омегу. Как жаль, что благодетельная Микото наравне с мужем не была посвящена в подробности этих самых поисков. С самого прибытия Саске мать семейства крутилась вокруг подростка, непроизвольно влюбляясь в него с каждого слова, с каждого взгляда. Учитывая это доброжелательное отношение, возможно, она примет тот факт, что ее единственный сын бесповоротно связан с этим невзрачным мальчишкой. В конце концов, ей самой осточертело организовывать многочисленные вечера, не приносящие ничего другого помимо очередного неудачного сватовства. Наконец высокие массивные двери широко распахнулись, и первыми гостями, увиденными Итачи и Тацуей в зале, стали Маргарет и Уильям Кинг. В вопиющим большинстве гостей, которые щедро одаривали молодых людей улыбками и взглядами, мужчина не находил для себя никого привлекательного. Еще два месяца назад он бы, несомненно, отметил искренность их мимики, манеру поведения, покрой дорогих одеяний, однако это было раньше. Сейчас его ничуть не интересовали личности, отталкивающие своей бесцеремонностью и излишней самоуверенностью. Куда больше его заботил Саске, пообещавший Микото быть на сегодняшнем вечере. Однако ни лохматой шевелюры подростка, ни его самого среди гостей Итачи не наблюдал. - Где Саске? - тихо спросил брюнет, когда они с сестрой достигли середины зала. - Сомневаюсь, что он тут вообще появится. Я была у него минут тридцать назад и могу сказать, что у него началась течка, - также тихо ответила девушка. Итачи многозначительно посмотрел на брюнетку, давая ей понять, что оставаться на продолжении вечера не намерен. Тацуя бросила на него недовольный взгляд. - Если ты сейчас вздумаешь уйти, оставив меня одну, мама, собственно, как и я, тебе этого не простит, - с нарочитым спокойствием произнесла она. - Если ты прикроешь меня перед ней или уж на худой конец благодушно оправдаешь, то я обещаю в следующий раз взять тебя на скачки, - отозвавшись, Итачи демонстративно поцеловал руку сестры, тем самым закрепляя данное ей обещание. Обозначив азартный блеск в глазах, девушка довольно улыбнулась. - Хм, я согласна. При первом удобном случае я напомню тебе об этом. Итачи успел сделать шаг назад, в то время как к сестре подошел статный молодой человек и подал ей руку. Она безотказно приняла ее, хотя и наверняка ожидала увидеть кого-то другого. Скрыв чувство мимолетной досады, брюнетка, лучезарно улыбнувшись, позволила высокому шатену провести ее в компанию других гостей. Она тайком огляделась вокруг, внимательно высматривая силуэт матери, и удостоверилась что уход брата никто не заметил. Проскальзывая мимо воркующих особ, чей внешний вид был тронут скорее напускным лоском нежели изысканностью, Итачи незаметно покинул приемный зал. Учиха рванул вверх по крутой боковой лестнице, затем по узкому длинному коридору пока не настиг двери в самом конце. Комната, в которой ему предстояло очутиться, была роскошным местом пребывания мальчишки, чей ни с чем несравнимый запах граф уловил даже за пределами апартаментов. Он смутно помнил, как вошел в богато отделанный холл, прошел в гостиную и оказался в дверном проеме спальни, где наконец увидел Саске. Теперь же, миновав все пройденное им расстояние, он выдохнул спокойно, убедившись в том, что с юношей все в порядке. Правдивость этого «в порядке», конечно, была двойственной. Однако Итачи не могло не радовать осознание того, что за все время его пребывания среди приглашенных к омеге не наведался ни один непрошенный гость, случайно бродивший по коридорам поместья. Казалось, обстановка помещения была лишена какой-либо характерной для их дома целостности, впрочем стоило поразиться возникновению неповторимых оттенков с добавлением доброй сотни холодных тонов. Лишь деревянная мебель с бежевыми узорами выступала в роли некоего контраста на фоне мраморных полов и щедро орнаментированных белоснежных стен. Пожалуй, все здесь негласно граничило с дерзкой эпатажностью: всевозможной формы лепленные украшения, крепленые везде и всюду, множество броских тканей и свежих полевых цветов. Быть может, именно поэтому возникало ощущение, что присутствуй здесь масса других цветов, это непременно привело бы к режущему диссонансу. До самого прибытия в это поместье Саске не представлял, что значит быть альфой, благословленным самой королевой. Не понимал он и того, насколько потомки знатного рода выше его по положению. Его мать, забеременевшая от высокопоставленного самца, который в последствии ее бросил, рассказывала подростку об отце, о своей юности, классовом устройстве их мира. Но эти смутные детские воспоминания не давали ни малейшего отчетливого представления о подобных людях. По этой самой причине юноша фанатично уверовал в абсурдный стереотип: ни одна уважающая себя чистокровная альфа не будет искать себе пару среди омег третьего сорта. Конечно, так было не всегда, однако Саске не был уверен, что его ситуация является исключением и с ним будет иначе. Увы, но такое элементарное понятие как счастье мальчишке не знакомо. Колеблясь, долго раздумывая, брюнет все же принял решение встречаться с Итачи как можно реже, заговаривать с ним лишь в случае крайней необходимости. И, к сожалению для самого альфы, эта необходимость не возникала или просто не спешила случаться. Единственное, чем он мог довольствоваться с особой бережностью, так это кротким взглядом во время минутных пересечений в стенах библиотеки, коридоров и многих других помещений. Не взирая на привязанность, крайне бережное к себе отношение со стороны многих членов семьи Саске понимал одну неоспоримую истину. Господа - это господа. И чаще всего они поступают так, как им угодно, но получалось, что они не всегда вольны делать все по своему желанию. Поэтому-то лишь из наилучших чувств Итачи не смел подходить к мальчишке так близко, как хотел бы сделать это на самом деле, прекрасно понимая страх и смятенность подросткового характера. Учиха никогда не отличался постоянством в делах любовных, и уж если очередная интрижка не приносила ожидаемого веселья, он без зазрения совести рушил все планы, деликатно выстроенные на его счет заботливыми родителями и временной пассией. К слову о родителях, Микото и Фугаку уже весьма давно перестали маниакально надеяться на то, что новоиспеченная омега близ любимого сына является его истиной второй половиной. Саске, конечно же, никто в расчет и близко не брал. И не потому, что не считались с его происхождением, а потому что уж очень умело сия ситуация была скрыта и не предана огласке. Тацуя, в один из дней оставшись с Саске наедине за послеобеденным чаем, будто невзначай рассказала ему о похождениях старшего брата. Тогда юноша, уже будучи представленным Итачи, знал о своей истиной принадлежности молодому альфе и многозначительно взглянул на девушку. В последующие пятнадцать минут Учиха выслушивала истеричную тираду еще не так давно раздумывающего о своей связи Саске. Усмехалась она и над тем, как громко и испугано мальчишка заявлял о том, что плевать он хотел на решение самой природы, он никогда не свяжет свою жизнь с таким гулякой, как Итачи. Что говорить, произведенным эффектом Тацуя насладилась сполна. Более того, к тому времени она была прекрасно осведомлена о природе отношений, в один миг возникших между старшим братом и приезжим мальчишкой. Впрочем, винить ее в возникновении сложностей было затеей в высшей степени глупой и дурацкой. Учиха Тацуя, как никто другой, уважала и почитала брата, желая ему тихого семейного счастья. В одно прекрасное мгновение, беспорядочно нажимая на клавиши семейного рояля, она зажглась неподдельным азартом выступить зрителем, наблюдающим за театром любовных действий. Возможно, вы уже догадались, что, представ перед сей заманчивой идеей, девушка подалась мечтам, в которых, усложнив ситуацию взаимоотношений, проучит Итачи с его изрядно поднадоевшими опрометчивыми романами. Нельзя сказать, что девушка принципиально возражала против романов, если, конечно, один из партнеров был скреплен узами брака, однако, когда дело доходило до обсуждения имени ее брата во всех сплетнических кругах, она не могла игнорировать это обстоятельство. И сейчас, стоя в дверях душной спальни и глядя на хрупкого подростка, болезненно кутавшегося, жавшегося в смятых простынях, Итачи в который раз признал все превосходство этого малознакомого, непонятого им до конца юноши. И даже не столько в силу природы, сколько в силу обретенных чувств, он был готов связать жизнь с ним, с маленьким подмастерье старого ремесленника, с безродным омегой. Бесспорно, Саске отличался от своего привычного ближайшего окружения, прослывшего вопиющим хамством и нахальностью. Несмотря на юный возраст и маленький рост, в нем чувствовались сила и упрямая уверенность в собственной правоте. Он был простым, открытым, правда немного резким и временами излишне грубым. То, что Саске являлся его омегой, Итачи понял с первой же минуты их знакомства. Миниатюрный угловатый мальчишка с неповторимым запахом однолетнего пряного аниса. Сам же юноша, вспомнив слова матери о том, что каждой омеге суждено встретить свою альфу, был готов разреветься от досады, ведь его мужчиной стал властный чистокровный самец, значительно превосходивший его по положению. Но даже это не помешало ему отметить цепкость пронзительность взгляда глубоких черных глаз. Всего раз мальчишке довелось пережить течку. Тацуя обнаружила подростка бредившим, извивающимся на кровати и болезненно вывшим от бессилия и усталости. Она приказала слугам перенести юношу, разящего спермой, смазкой и потом, в ванну, дабы отмыть его и перестелить вымокшую постель. Итачи сделал шаг, приближаясь к широкой кровати. Каждое движение было направлено к мальчишке, ежесекундно содрогавшемуся от повышающейся температуры, озноба и болезненно прошивающих тело судорог. Помимо острого желания овладеть, подчинить себе строптивого юнца было что-то, что удерживало его от резких необдуманных движений, что-то, что заставляло неотрывно, жадно вглядываться в перекошенное гримасой боли и неутоленного желания лицо. Нагнувшись, он поцеловал взмокшее плечо. Итачи всего одним касанием губ заявил неоспоримое право на само существо этого мальчишки. - Итачи, ты пришел... - резко втянув воздух, пропитанный знакомым неподдельным запахом, Саске, не поднимая глаз, дернулся от очередной судороги. В непроглядных объятьях летней ночи от чуткого, хаотично блуждающего по очертаниям обнаженного тела взгляда умело скрылся алый румянец, тронувший бледные щеки. - Умоляю тебя, уходи, пока не стало слишком поздно, пока мы не совершили того, чего нельзя будет исправить, - задыхаясь, взмолился юноша, остервенело сжимая в руках измятую ткань простыни. - Я никуда не уйду. Ты так долго бегал от меня. Но твое время вышло, - гораздо тише но не менее отчетливее прошептал мужчина, после чего припал к бесстыдно распахнувшимся ему на встречу губам. И Саске сдался. Окончательно и бесповоротно сдался. Мелко задрожав, он не мог и не хотел противиться подавляющей воле альфы, чья холодная ладонь остужающе очертила изгиб его шеи. Юноша вцепился в широкие плечи брюнета так, словно отпусти он их, то страстно желаемый им мужчина бесследно исчезнет. Протяжно поскуливая от нетерпения, мальчишка неумело, но жадно отвечал на поцелуй, показавшийся ему обжигающим, грубым и сладким. Глупые предрассудки, подростковое упрямство и липкий страх навсегда канули в небытие, позволяя быть настоящему. И в этом настоящем сильные руки собственнически сжимали его в объятьях, а пронзительный шепот, сливаясь с тяжелым, сбивающимся дыханием лишал всяких остатков хладнокровного контроля. Судорожно путаясь в слоях тканей, Саске кое-как стянул с Итачи пиджак, затем рубашку, коснувшись гладкого рельефа белоснежной груди. Исступленно касаясь, изучая друг друга, они будто желали оттянуть неизбежные моменты откровенных ласк. С каждым новым более требовательным поцелуем граф крал тихие стоны, перераставшие в жалобные истеричные мольбы. Саске метался под горячим телом альфы, отдаваясь с неподдельной, свойственной лишь ему покорностью и самоотдачей блуждающим по изнывающему телу губам. Столь долгожданная необходимая им обоим близость нестерпимо, почти болезненно оглушала, сводила с ума, стремительно лишая остатков здравого смысла. И Итачи перестал себя контролировать, судорожно отслеживая малейшее движение юного омеги, каждый его крик. Вопреки недовольным протестам, он медлил, поглаживая упругие ягодицы, изредка касаясь готового влажного колечка мышц. От чувственных прикосновений языка к нежной коже груди Саске вздрагивал, желая оказаться как можно ближе, прижимался к искусному любовнику. Он бесстыдно представал перед умелыми тягучими ласками, нетерпеливо двигая бедрами. Закинув изящные тонкие ноги на талию брюнета, юноша продолжал исступленно метаться, чувствуя уверенно скользнувшие в него пальцы. Мальчишка неосознанно дернулся, сильнее насаживаясь на сжавшиеся внутри пальцы, призывно шепча о желании чего-то больше. - Не тяни…возьми меня… - выдохнул он. Отозвавшись, мужчина с минуту выжидающе смотрел на подростка: - Повтори. - Возьми меня. Этого стало достаточно. Наскоро избавившись от последней ненужной детали одежды, Итачи, притянув омегу за бедра, одним толчком вошел до основания. У него не было ни сил, ни желания сдерживаться, медля с рваными учащающимися движениями, на которые юноша отзывался протяжным восторженным криком. Глубоко затянувшись дурманящим ароматом тела любовника, мужчина с глухим гортанным стоном излился, разделяя с мальчишкой накрывающий момент ослепительного удовольствия… …А потом было летнее утро. Беззаботное и на этот раз не познавшее привычного одинокого пробуждения. Оно вспыхивало цветением объятий, манило искренностью слов любви. Все в нем от предрассветных сумерек до сладостных знакомых поцелуев источало гармоничное единение душ, которые где-то там, в огромном, чуть мрачном поместье, укрывшемся среди многочисленных пестрых садов, обязательно будут счастливы.