Путешествие к центру себя

Ты глядишь на меня, и этим меня неволишь, и всё это так необузданно, так не важно… Ты поглощаешь меня, как паук свою добычу, а я не могу оттолкнуться от тебя, я не могу отстраниться, сбежать от верной погибели своей на волю, я не могу остановиться. И даже не могу понять: хочу ли останавливаться! Ты душишь меня, как сворачивающийся питон, сдавливая мою тонкую сущность в свои тугие конца, и, хотя, словно змея, ты даешь мне Мудрость и Знания, я задыхаюсь в твоём присутствии. Я не могу ясно и в полной мере трезво мыслить, когда дело касается тебя. Но и, положа руку на сердце, я не хочу уходить. Я никому не позволю разрушить наш темный союз, кто б это ни был. И даже если для этого следовало бы пойти на приступ с Богами, я осилил бы и это. Мне хватило бы на это смелости и отваги, хотя бы и не хватило сил. И я прекрасно это понимаю, но не могу закрыть глаза на это всё, то, что между нами происходит сейчас, этот дикий необузданный танец, хитросплетения ледяных порогов и смолистого негасимого пламени. Всё это мы. В каждой из стихий мы останемся, в большей или меньшей степени, в соотношении с тем, что мы представляем из себя теперь. Но сейчас… Сейчас мы похожи на звездную россыпь в кромешной первобытной тьме. Пустоты коснутся твои тонкие пальцы, на ощупь я найду твои руки… И мы заснем навечно. До следующего твоего перерождения. И куда бы ты ни отправился, знай это, я всё равно последую за тобой. Ты будешь не один в Пустоте.

***

Как сейчас я помню этот вечер своего разоблачения. Хотя было ли это действительно неожиданным для тебя? Ты, читающий в мыслях и сердцах, точно глядящий в книгу, и видящий по строчкам все эмоции, чувства и желания живых. О, нет. Разумеется, это было не так, это бы стало приуменьшением всех твоих бесчисленных способностей. И, думая сейчас об этом… Что же больше всего бросается в глаза, когда я затрагиваю чувствительные воспоминания о тебе? Пожалуй то, что ты был единственной живой нитью в моем мире, ибо ничто, кроме тебя и магии, никогда не интересовало меня. И нить эта пульсировала и резонировала, словно живой нерв, и столь же полны и обнажены были мои нервы перед тобой. Но только ли они? И те, кто знал меня, не понял бы ничего из того, что я сейчас рассказываю. Это показалось бы им слишком невероятным. При мысли обо мне и Рейстлине, какие бы мысли-ассоциации возникали бы у них? Конкуренция, противоборство, страх и пренебрежение, подчинение и ненависть, зависть и желание противостоять. А как это было на самом деле? Первое, что приходит в голову, это страсть. Ты побуждал во мне такие бури чувств, что мне потом было просто пусто возвращаться в привычную обыденную реальность, находящуюся за стенами магии и твоего влияния на меня. Эти видения поглощали меня и, в своем стремительном потоке, огорошив попеременно каждой силой, увлекали в безграничный океан возможностей. Ты подарил мне веру, Рейстлин. Не только веру в свои силы. Не только веру в мир. Но и в то, что я смогу обрести еще что-то, помимо власти над энергией. То, что долгие годы моей прошлой жизни оставалось для меня запретным, скрываясь за завесой недоступного и непознанного, но такого желанного, каким для тебя был выход за Врата в неограниченное Царство Богов. Чувственный мир, полный обладания над самим собой, что, невозможно взаимодействовало с периодами полной самоотдачи и необузданности. Я нашел того, с кем я… не чувствовал себя одиноким. Вторым воспоминанием (или все-таки первым?) после Наказания, пронзившего моё тело и дух мой, как копьем, был момент твоей погибели. Прости, но ты же знаешь: я так и не смог смириться. Я долго пытался, боролся с самим собой, но все мои попытки оканчивались полнейшим и неизменным провалом. После твоего Ухода я уже не осознавал всё так же, как это было прежде. Сущность моя превратилась в твердый, кровоточащий притом, камень, черный, с алым, и я больше никогда с тех пор не мог почувствовать себя собой. Пытки от твоего памятного прикосновения не идут ни в какое сравнение с тем, что ты сделал со мной, когда оставил меня одного. И, притом, я понимал, что всё это - навсегда. Боль от ран постепенно сошла на нет, а вот остальное… Ты так жесток, Рейстлин! Да, я ненавидел тебя, искренне и осознанно-справедливо, ведь, согласитесь, я имел на это право, но… Всю мою ненависть заглушало собой желание, весь мой гнев давило отчаянье и желание обладать тобою всем. Похоть? Пусть так. Но ведь и ты желал того же! И все-таки, твое прикосновение, застывшее плавленым огнем на моей груди, было одним из многих из тех, что ты оставил на мне. Притом, львиную долю их скрывает мантия, но основную часть и не разглядеть вовсе. Во всяком случае, тому, кто не обладает духовным зрением. Ты приручил меня, как диковинного зверя, и я сам пошел за тобой в твои пенаты, и не за славой и силой, не только за ними… Но ты так и не сумел подчинить меня себе до конца. Я хлестал тебя огнем при каждой возможной встрече, когда ты позволял мне это, я взвивался буйным ветром над твоей головой, я бушевал непокорной грозой вокруг середины циклона… Но ты и хотел видеть рядом с собой равного тебе, если не по силам и знаниям, то хотя бы по духу и пристрастиям. Ты искал близкую к себе сущность, и… Как так вышло, скажи, что Судьба свела нас вместе? Но ты лишь сонно ворочаешься подле, кажется, тебе снится какой-то другой сон, отличный от моего. Ведь ты всегда оставался не предвзятым и не привязанным, объективным, как сам Гилеан. Не зря же ты по первой был вхож именно в его Орден. Да, наши разумные три ветви магии. Светлая Солинари, направленная на служение другим, ничего не получая, и даже более того, не требуя взамен. Алая Лунитари, чей путь лежит через познание самого себя и мира вокруг лежащего, простираясь через равновесие созвездия Весов. И Темная магия Нуитари, раскрывающаяся немногим, лишь нашей избранной касте тех, кто стремится к Познанию и Подчинению, но только ради самих себя, не опираясь на прочие законы. И, после всего сказанного, не странно, что ты первоначально носил именно алые мантии, в итоге облачаясь в склонные к одиночеству черные одежды. Это было закономерно, согласись, то, что в общем итоге ты примкнул именно к темным. Хотя, я знаю, первоначально у тебя были другие мотивы, и не по своей воле ты покинул орден Алых. Но ты разочаровался в том, что тебе кто-нибудь поможет, даже твоя Богиня, и потому ты перенял поводья Судьбы в свои руки, вступив в конечном итоге во Тьму. Жалел ли ты? Сомневаюсь. Ты никогда ни о нем не жалеешь, делая всегда всё так, как нужно, зная, что просто не можешь поступить иначе. А вот мне было жаль твоей замутненной и вечно обделенной судьбы. И, если думать об этом, сердце разрывается от неприятия подобного, но и я, к сожалению, не мог быть с тобою всегда. Наши пути встретились всего ненадолго, но схлестнулись в конечном итоге таким способом, что мы более не могли отпустить друг друга безнаказанно. И вот, я касаюсь твоей руки, волос, щек и губ, ощущая столь привычные обжигающие прикосновения… Знаешь, я о многом думал, пробыв здесь, во Вневременьи. О своей бытности эльфа, о несправедливом и давящем на меня статусе раба, о темной свободе, своих долгих скитаниях в покинутости и духовной заброшенности, отдаленности ото всех и вся. И о том, как мой статус столь неожиданно сменился. Я прошел Испытание, став Темным неофитом, я сменил титул, став твоим подчинённым, я перенял должность Хозяина Башни и Управителя Тёмной Ложи… Но все эти, столь значащие для всех, титулы для меня оставались пустой мишурой, не столько раздувая мою гордость от осознания собственной важности, а скорее это душило меня тем, каким образом мне это досталось. И всё-таки, ты доверял мне. Возможно, неосознанно, может, играя на моей гордыне и искусной преданности тебе, но всё равно. Ты обучал меня, ты пустил меня в свой дом, сделал меня своим приближенным, - меня одного! Ты перепоручал мне какие-то обязанности и в итоге оставил Башню на моё попечение. А ведь я мог прийти к тебе, когда ты уснешь или когда в очередной раз обессилишь в этом своем приступе кровавого кашля, я мог поразить тебя, если ни магией, то утаенным кинжалом. И мне бы это уж точно удалось в те моменты, когда ты находился без сознания! Но я не делал этого. И никогда не сделаю. Почему? Разумеется, потому, что я никогда не произнесу вслух. По крайней мере, пока продолжалась наша бесчисленная Игра. О моей привязанности к тебе, о моей признательности, о нашем магическом тождествлении и… Той карте, той нити, что простирается между нами, нити Связующей Судьбы. Интересно, какие сны тебе снятся? А впрочем, в последнее время ты стал пускать меня в свои грёзы, и я стал видеть своими глазами твою жизнь, всё, о чем ты даже и не помнил, с младенчества до уничтожения. И это было великолепнее и страшнее любого театра! Я долго не мог оторваться и отойти от того, что дарили эти «постановки», что они показывали мне, как ты открывал мне себя и тех, с кем делил жизненный путь данного воплощения. При этом, как обычно в астрале, я видел не только лишь образы, слышал не только слова, ощущал запахи, вкусы, я еще и воспринимал все чувства тех, что были рядом, раз за разом, минута за минутой, проживая всё это с тобой. А ты находился как бы вне сего действа, молчаливо наблюдая за происходящим, и порою комментируя что-то своим зыбким шепотом, уверенно долетающим до моего слуха о том, чем это было, или могло бы в итоге стать, будь всё немного иначе. А я… Иногда я не воспринимал: говоришь ли ты со мной, или комментируешь для себя. Голос твой был задумчив, печален и отстранен, очень редко когда в нём проскальзывали какие-то чувства. Но я чувствовал тебя и без того. Боль и тоску по брату и напарникам (ибо назвать их друзьями у меня просто не поворачивается язык!), острое разочарование и гнев, сменяющиеся приступами ироничного смеха и равнодушия, обращенные… Даже не к Пар-Салиану, Богам или Судьбе, а какому-то собирательному образу, часто сливающемуся в твое тёмное эго – Фистандантилуса. А знаешь, как бы это выглядело в «обычной» жизни? Ты был бы великим ученым, с раздвоением личности, я – твоим лаборантом, а остальное… Пожалуй что и не изменилось бы совсем. У тебя так же был бы идиот-пропойца брат, в прошлом - командир наземных войск. Рядом с ним так же ошивались бы толпы его друзей - соискателей приключений. И все они выставляли бы тебя виновным во всех их злоключениях. Тем не менее, при этом, прося, при любой удобной возможности, их спасти, и так же упорно считая тебя врагом. Но даже и в этом мире, практически лишенном магии, который мы подсмотрели в одно из путешествий по Мирозданию, даже в нём были бы две вещи, которые бы остались стабильно неизменными: наши с тобой исследования и чувства нас двоих. Да, даже там мы были бы любовниками, скрывая себя-истинных от посторонних глаз, и раскрываясь лишь наедине друг с другом, в полнейшем одиночестве. Я уже представляю себе это: вечер, колбы, свечной огонь, мы и знания… Но ты одергиваешь меня, хватая за руку, и снова привлекаешь моё внимание к картинам твоего прошлого. В этот раз это предательство. Но не с твоей стороны, а со стороны твоего брата, как раз в тот момент, когда вы не поделили молодую девушку. Вот, ты, полный воодушевления, стремишься на назначенное тебе свидание, первое в твоей жизни, и я еле могу придушить в зачатке волну гнева и жгучей ревности. Вот – застаешь любовников в темном душном сарае, а вот уже бежишь обратно, не разбирая дороги, и я чувствую, как сдавливают твою грудь и шею боль и отвращение от увиденного. Не после этого ли ты возненавидел близкие отношения с кем-либо? Не потому ли изменился? Хотя, это было несущественным моментом, но все-таки послужило своеобразным толчком. Ведь, даже то, что внешне ты казался холоднее всякой стужи, что, впрочем, никогда не спасало тебя, внутренне ты был живым. Ах, как бы и кому бы это понять?! И вот, я снова перевожу внимание на тебя. Ты с горечью ухмыляешься, но я вижу в твоих глазах отчуждение, а в сердце стужу. Да, теперь ты можешь трезво оценить всё, не вдаваясь в эмоции, и понять причину. Но сможешь ли ты постичь в конечном итоге и первопричину всего, с тобой происходящего? Вряд ли даже тебе это удастся. Поверишь ли, если скажу, что я не столько мучился от твоего прощального болезненного дара мне, тогда, перед тем роковым путешествием во времени и Вратами, сколько хотел оставить от тебя хоть что-то, если ты?.. Я гордился всем, что получаю от тебя, даже негативным. Ведь, сравни мою жизнь с твоей. Похожи, правда? Мы оба были не поняты, преданы, тоже никогда не имели того, что хотели, тоже выросли без родителей, друзей и поддержки. Но, в то время, когда ты, по большей части, путешествовал, я находился в Сильваносте, даже не имея возможности покинуть его. А мой поход за его пределы превратился в итоге в отрешенные и постоянные скитания, длинною в… Впрочем, всё это блекнет по сравнению с той наполненностью жизнью, которые ты предоставил мне на протяжении тех пары годов. Всё, кроме этого стирается из моей памяти, как бесполезная мешанина ничего не значащих и никому, по сути, не нужных действий, и бесполезно прожитых лет. Вот, посмотри! Моё же ученичество в Башне, ненамного более спокойное, но почти ничем не ограниченное, ни тобою, ни сборами Конклава, всё это заменило мне пустоту и бессмысленность прошлого. Я смог прикоснуться к магии, я смог быть ею, когда она текла по моим жилам, словно раскаленная магма тысяч вулканов. И никогда это еще не было так сильно, как в практике с тобой! Магия пронизывала и окутывала нас, словно кокон, и я почти даже и не ощущал себя мушкой в твоей паутине. Я чувствовал себя по-настоящему живым и цельным, выступая в образе маленького паучка, преемника твоих знаний, сил и власти. Ты видишь убогую незначительность обычной жизни, чуешь пресный ее вкус? Она так же вызывает у тебя отвращение, не так ли? Ты усмехаешься, мирно глядя на меня: «Не за этим ли мы и ушли ото всех? – Тихо шепчешь ты. - Чтобы постигать то, что нам близко, не растрачивая себя попусту в мирской, всем так привычной, жизни». Ну, конечно, это так. Я киваю тебе: «С Вами сложно не согласиться, Учитель». И мы снова возвращается к просмотру его драмы. Я вижу всё, так страстно и живо, как не проживал, наверное, и свою жизнь: путешествия, Конклав, Испытания, огонь костра, на котором чуть не сожгли моего Шалафи те безумные фанатики… Кинжал, ранения, многие спасения, множественные поражения, предательства, сны, желания, страсти и то, как искусно он берет их под контроль. Моё сердце переполняют самые разные эмоции и ощущения, от ярости до благоговения, от жалости до обиды, смутно или беспричинно ясно осознаваемые, и я, даже не понимая когда, беру Учителя за руку. А когда ко мне приходит осознание этого, где-то в момент полного порабощения и уничтожения Богов, и последующего разотождествления с телом и почти что духом своим, я удивляюсь: как так, что он не отстранился? Я оглядываюсь на хрупкую фигуру рядом со мной, но Рейстлин, кажется, и не замечает меня, так же самозабвенно просматривая исполненный сценарий собственной жизни. А уж когда мы добрались до грани Врат и нашей последней молчаливой прощальной сцены, наши воспоминания словно смешались, накладываясь друг на друга, и я, в момент наивысшего духовного напряжения, равно, как и он, раскрылись друг перед другом, полностью доверившись. И, в момент нестерпимой, удушающей и выворачивающей внутренности боли, моя рука дрогнула, я не смог смотреть на это спокойно. Но ты лишь сильнее сжал мою ладонь, продолжая что-то безмолвно объяснять, основная суть чего сводилась к простому: «так было нужно, Даламар». А я не мог оторвать взгляда от непереносимой картины. Все эти ужасы темно-красной Бездны, а потом еще и мучения в тяжелой хватке Такхизис… Это было выше моих сил! Теперь я в полной мере понимаю: почему именно она стала Главенствующим Тёмным Божеством! Но ты так же продолжал сохранять спокойствие, только губы твои неестественно кривились, а нутро всё сжималось, словно ты вновь был в когтях у Её Темного Величества Королевы Тьмы. Я поражался тебе: как ты можешь не реагировать на это всё? Во мне всё просто обрывалось, сплетаясь и сплавливаясь в какую-то удивительно созвучную друг с другом какофонию потусторонних чувств. И ты, встретившись с моим взглядом, только как-то вымученно улыбнулся, поведав о том, что проживаешь всё это по кругу уже далеко не в первый раз, по мере надобности отвлекаясь на просмотр жизней тех, кто нынче еще живет, из тех, разумеется, кто тебя интересует. «И знаешь, Даламар, - в итоге сказал мне он, - я ведь давно уже мог уйти по Ту Сторону, очиститься и погрузиться в новое воплощение. Да, я имею на это право: выбрать, где и кем мне родиться в последующей жизни», - кивнул Рейстлин, подмечая во мне вихрь изумления. Ты замолкаешь, будто ожидая от меня встречного вопроса. И я задаю его: «Почему же Вы до сих пор не сделали этого, Шалафи?» Ты долго молчишь, будто думаешь, что я что-то могу не понять, но я и без твоего ответа воспринимаю смысл. Который ты, всё же, озвучиваешь мне, мягко произнося каждое слово: «Потому что… я ждал тебя», и, неожиданно тепло улыбнувшись, показываешь мне рукой куда-то вперед и в сторону, подальше от этого пустого времяпрепровождения: осмысления нашего прошлого. (Какой в этом толк? Мы всё равно ничего не сможем изменить!) И, указывая на струящуюся серым воронку посреди темно-ониксового беззвездного неба, спрашиваешь меня: пойду ли я с тобой? И я не узнаю теплоту и заботу в твоем голосе, не узнаю эту мягкую улыбку на твоём лице, обращенные ни к кому-нибудь, - ко мне. И я почти и не верю в то, что это правда, но ни во что другое больше верить не хочу. Я знаю, что это ты, ты настоящий. И наконец-то ни от кого не скрываясь, я мягко целую тебя, крепко сжимая, в последнем и самом жутчайшем своем страхе: вновь потерять тебя. И лишь чувствуя тепло ответных твоих объятий, я, наконец, могу поверить, что это не сон, и если и существует где обратная сторона Бездны, то она здесь, одновременно и в нигде, и в нас самих. И да окончится наш этот бесцельный Рай, и да начнется новая жизнь, полная уроков и испытаний, новых проверок, трудностей и норм. Но, пока мы будем вместе… Я знаю, мы сможем всё. Я киваю тебе: «Конечно, Рейстлин», и льну вслед за тобою в воронку нового воплощения, где вновь мы будем кем-то или никем. Но я точно знаю, что вослед за нами потянутся и наши кармические работы: искушение магией и родство с тобой. И, что бы там ни твердили Боги, я хочу этого так же, как этого жаждешь и ты. Мы долго падали в новый мир, не разрывая рук и связей, и уже не сможем и не захотим этого сделать. Никогда.