Дыхание

Иногда настоящая жизнь существует только в нашем воображении. Глупо разделять жизнь на периоды: «до» и «после» или «детство» и «старость». Наша жизнь – одно мгновение. Если, конечно, она вообще у меня была. Полутемный кабинет озарен только светом луны, сквозь малюсенькое окошко в двери я вижу часть потолка с тусклой лампой. Она дает ровно столько же света, сколько огонек зажигалки, если не меньше. Но даже этого хватит, чтобы разглядеть каждую клеточку моего лица, искаженного маской ужаса. Только мне уже почти не страшно. Лишь кончики пальцев неприятно покалывает. Нужно не забывать дышать… Давай, Лидия, еще разок. Просто сделай это. Сделай вдох. У тебя почти… получилось. С новым судорожным вздохом петля на шее затягивается все сильнее. Пытаясь отвлечься, я представляю себе ночной лес. Только это не помогает. Все, что я знаю, – шею сдавила металлическая леска. По цвету она напоминает красное золото, а по вкусу – ржавчину. При большом желании ей можно не только удушить, но и снести голову напрочь. Но это было бы слишком легко. - Девочка, которая слишком много знает. Лидия Мартин. Забавно, что именно ты все поняла. - Я ничего не знаю, - во рту пересохло. Вместо ответа – сдавленное сипение. Мне бы только глоток воды и один вдох. Всего один. Ее не устраивает мой ответ. Леска сильнее стягивает шею, и я слышу его. Этот голос настолько силен, что я не сразу узнаю его. От такого крика лопаются шары, трескаются хрустальные бокалы и разрываются барабанные перепонки. Этот крик настолько силен, что металлическая хватка ослабевает, а перед глазами все застилает белесый, словно пленка на молоке, туман. С ужасом осознаю, что это мой собственный крик. - Банши… Она говорит еще что-то, но мне требуются объяснения. Дженнифер права – я знаю слишком много. Вестник смерти. Голос из Преисподней. Неужели этого знания достаточно, чтобы умереть в литературном классе от руки учительницы-психопатки? Сомневаюсь, что это было в моем плане «Успеть до 18 лет»… …Под ногами шуршит и приятно холодит кожу мокрая листва. Земля смягчает каждый шаг, будто бы это персидский ковер. Ноги уже не чувствуют усталости. Это истинная свобода – быть здесь. Вдыхать аромат хвои и сырой земли. Чувствовать пальцами кору деревьев, изредка проводя по ним рукой. И даже кромешная тьма не мешает мне наслаждаться красотой этого леса… Шум машин и лязг тормозов. Под ногами маленькие острые камушки. Яркая вспышка света озаряет лицо. - Лидия! …Свет прожектора не согревает кожу, хотя он так похож на солнце. Мне хочется бежать к нему по воздуху, поднимаясь все выше и выше, но гравитация тянет меня обратно – на газон футбольного поля. Каблуки все больше впиваются в землю, словно я вонзаю иглы в швейные подушечки. Холодные порывы ветра терзают кожу, спутывают волосы. Страшно даже разомкнуть губы, потому что знаю, что зубы тут же начнут отбивать нескладный ритм. Я не знаю, почему продолжаю идти ему навстречу. Я просто должна это делать. Так надо. - Лидия, ты пришла. …В этом гараже слишком просторно. Места хватило бы на добрую половину учеников старшей школы. Но нас всего шестеро. Может, семеро. Две машины, несколько аварийных ламп и бесконечное количество бетонных столбов, поддерживающих потолок. Нос щекочет неприятный запах. От него сжимается желудок в тщетной попытке опустошить себя. Под ногами хлюпает кровь и нечто черное, отдаленно напоминающее краску или смолу. На меня уставилось слишком много глаз, но из всех я выделяю только те, что отдают желтизной и капелькой зелени, как у травы в конце мая. Это он. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Это не кеномо. Это он. - Лидия! «- Это дерево, Лидия. Почему ты постоянно рисуешь это дерево? - Я не знаю!» «- Я не экстрасенс! - Но у тебя есть что-то такое!» «- Банши». Это звучит, как имя. Как проклятое небесами имя той, кто не должен жить. Той, кому чудом повезло родиться с иммунитетом к яду оборотня. Той, кто слышит голоса мертвых, зовущих во сне и наяву. Той, кто первой находит окоченевшие тела и узнает аконит, раньше, чем услышит его запах. Запах. Ах, да. Нужно дышать. Помнишь, Лидия? Ты должна дышать. Леска снова касается раздраженной, покрасневшей кожи. Теперь она стягивает не с намерением мучить. Из-под тонкой полоски металла выступают первые капли крови. Это последняя минута. Нужно дышать так глубоко, как только позволяют легкие. Дышать так, будто я никогда в жизни по-настоящему не дышала. Я не могу бороться с ней, но это всего лишь попытка. Просовываю под леску кончики длинных ногтей, стараюсь оттянуть удавку от кожи настолько, чтобы дать себе еще хоть секунду. Это уже не борьба за жизнь. Это борьба за возможность умереть сильной. Кажется, легкие превратились в маленькие целлофановые мешочки с пропаном, а эта женщина запихивает в глотку спичку. Сейчас все сгорит. В один миг. И больше не будет больно. Комната сжалась до состояния кокона. До пузыря, в котором нет воздуха, а у меня в руках нет острой иглы. Дышать. Лидия, помнишь? Нужно дышать. Нет. Не нужно. Слабая попытка вдоха – комок кислорода застревает на пути в легкие. Мне больше не страшно. Только кончики пальцев неприятно покалывает и хочется спать. Моя жизнь была одной секундой, но она стоила того, чтобы бороться за вторую.