Silentium

Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои - Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне... (Ф.Тютчев)

Как это произошло? Как такое вообще могло произойти с ним? С гением, привыкшим рассчитывать всё на десятки шагов вперёд. Привыкшим держать под контролем происходящее. А теперь он наблюдает незаметно из-под чёлки, как постепенно, но верно человек, которого он любит, с каждым днём, часом, минутой, мгновением отдаляется от него… Всё больше и больше… И это происходит настолько медленно, так нестерпимо-больно, что хочется отвернуться и не смотреть, как он улыбается новым «друзьям». Как будто если Тао не будет смотреть, то от этого станет легче. Ни черта не станет. Только больнее. Потому что слышен его голос – негромкий, спокойный, знакомый до мурашек по коже. Он хочет слышать его. Он хочет видеть его. Он хочет, как прежде, быть единственным, кого Такео подпускал к себе чуть больше, чем остальных. Чёрт, да он готов развязать войну со всем миром, лишь бы снова иметь возможность сказать в гарнитуру: «Такео, я проведу тебя через их лагерь, но будь осторожней». И чтобы услышать в ответ короткое и такое необходимое: «Понял». А потом, позже, когда сердце сотню раз будет замирать при виде на мониторе, как ставшая самой важной зелёная точка по имени «Такео» проходит в опасной близости с десятком безымянных «вражеских», это глупое сердце будет мешать Тао сосредоточиться. Чувства, коих не было прежде, будут заставлять его на доли секунд затягивать с отдачей указания направления. Причиной тому – страх. Страх, поселяющийся в сознании, твердящий, что одно неверное решение, одно неправильное слово – и может случиться непоправимое с его самой важной зелёной точкой. Гениальный мозг вопит, что это непрофессионально. Что нужно оставаться хладнокровным. Что эти секунды замешательства могут стоить им миссии в целом и не только одной жизни, но и жизни всех остальных членов DA-5, за которых Тао головой отвечает в процессе выполнения операции. Но тут-то Тао впервые и стало отчётливо понятно: ему совершенно плевать на то, что будет с остальными. Пусть хоть все полягут, пусть потом его самого отдадут под трибунал Организации или сразу – без суда и следствия - пустят в расход. Но. Но самую дорогую свою «точку» он выведет из-под любого огня и из любой засады. Именно эта мысль заставляла чувства притихнуть самую малость и не мешать активировавшемуся мозгу точно и моментально принимать единственно верные решения, чтобы потом услышать от напарника: «Хорошо сработали. И, Тао… спасибо». За одни эти скупые – но искренние, неподдельные - проявления благодарности он готов был отдать многое. Такео вообще был единственным, кто хоть изредка, но благодарил его. Нет, хакер не нуждался в похвале – в конце концов, это его работа - но услышать подобное от человека, который тебе дорог – это, пожалуй, самое ценное, это то, что согревало. Тао не знал, не заметил, когда возникла эта привязанность к напарнику. Когда существовала DA-5, Такео был единственным из их маленькой команды, кто не то, чтобы нравился хакеру, но не вызывал антипатии у него. И дело не в том, что в DA-5 снайпер выделялся своей «правильностью», о нет. Такео был таким же профессиональным убийцей, как и все они. Он убивал по приказу. Вот только удовольствия от этого не получал. В нём не было озлобленности на весь мир и жажды крови. Иногда Такео срывался – крайне редко, и, как правило, провоцируемый Шарком. Но разум его не был затмеваем безумием. Он не потерял своей человечности даже с руками, по локоть измазанными в крови. На самом деле, Тао не задумывался об этом до определённого момента. Момента, когда он совершил роковую ошибку. Непозволительную для него ошибку. Он допустил мысль о том, что они могли бы стать друзьями. Когда потом Тао размышлял об этом, с толикой удивления он понял, что ушло почти три с половиной года их работы в DA-5, сотни проведённых совместных тренировок и миссий, тысячи молчаливых взглядов хакера, говорящих «Я рад, что ты цел», остававшиеся практически всегда даже без невербального ответа, на то, чтобы Такео однажды вечером по завершении одной из самых их сложных операций спросил: «Устал?». На самом деле - ничего не значащий, дежурный вопрос, заданный с такой интонацией, чтобы хакеру было понятно – да, Такео действительно понимает, что выложившемуся по полной, вымотанному Тао необходим отдых, но не более того. Вопрос, не значащий ничего больше, не содержащий подтекстом проявления заботы или намёков на дружбу. Для любого другого. Но для членов DA-5 это было почти непозволительной роскошью – услышать подобное. Было приятно. И непривычно. Настолько, что сил хватило только на то, чтобы устало улыбнуться – и, к собственному удивлению, заметить закравшуюся в уголки губ товарища тщательно скрываемую ответную улыбку. И она была не предназначена для чужих глаз. Такео кивнул и ушёл в свою комнату. Тао в тот вечер уснул быстро и с лёгкой улыбкой – всё-таки напарники. На следующий день Кранц ни с того, ни с сего позволил Тао уйти со снайпером «развеяться». Тао безошибочно догадался, кто был инициатором идеи. До этого Тао не разрешалось покидать команду одному. Это позволялось только Такео. Пару раз Кранц брал Тао с собой, Шарком и Хаммером «развлечься и снять напряжение» в каком-нибудь третьесортном борделе или кабаке. Но Тао хватило этих разов, чтобы больше не соглашаться. Да, напряжение алкоголь и шлюхи снимали отменно, вот только видеть, как Шарк сразу после этого, а то и в процессе, с безумным упоением в глазах превращает их тела в порезанные куски мяса… Поэтому, когда ему позволили пойти с Такео, Тао удивился, но молча согласился. Шлюхи были и в этот раз. Но прежде была самая обычная прогулка по ночному городу. Они молчали. Тао понимал, что не нужно говорить слов благодарности за эту редкую возможность ощутить тень свободной жизни. Такео казался совсем другим. Исчезло постоянное недоверие ко всем и вся, напряжение, казалось, покинуло его тело – настолько спокойны и медленны были шаги - даже взгляд изменился, став немного светлее и мягче. Он явно наслаждался возможностью сбежать хотя бы на время. Тао молчал непривычно-долго. Понимание того, что его не просто взяли с собой «развеяться», а подпустили так близко, лично выспрашивая позволения у командира отпустить хакера с ним, отозвалось внезапной радостью и каким-то непонятным ещё теплом где-то глубоко внутри. Было приятно. И не хотелось нарушить это возникшее хрупкое доверие неловким словом. Когда Такео остановился у перил, обрамляющих набережную, и, прикрыв глаза, вдохнул полной грудью ночной прохладный воздух, Тао сделал то же самое. Казалось, что давно забытые ощущения щекотливо отозвались где-то в животе. - Рядом с водой воздух всегда пахнет иначе, - улыбнувшись, сказал Такео, когда хакер открыл глаза. Тао кивнул, обращая взгляд на напарника и мысленно радуясь тому, что этой фразой Такео сам снял тот последний барьер, что стоял между «координатор» и «почти друг». Почти. Потом были выпивка и женщины. Тао долго не сопротивлялся приглашению шлюхи разделить постель, собственно, за этим и пришли. Всё-таки это чертовски приятно – знать, что после того, как ты получишь удовольствие, никто никого убивать не будет. Можно расслабиться и насладиться умелой лаской. Вот, что действительно снимает напряжение. А ещё был он. Такео. И хмельной взгляд Тао то и дело задерживался на соседней кровати, где снайпер ставил на четвереньки вторую проститутку. Он брал её без грубости в отличие от того же Кранца или Шарка, без намеренного унижения, не срывался голодным зверем. Но уверенно, почти властно, заставляя кошкой прогибаться в его руках, подставляться, подаваться ему навстречу. Она стонала так, что Тао, вкупе с лаской, что получал сам, невольно возбуждался ещё больше. Запах их секса кружил голову. «Красивое тело…» - подумалось хакеру, тут же вызвав целый ряд эмоций и возмущённый возглас разума, ибо подумал он это о своём товарище. Тао мотнул головой, списав глупые мысли на алкоголь и переключая внимание на обслуживающую его шлюху. Позже они хоть и редко, но ещё не раз уходили вместе «развеяться». Общество снайпера нравилось Тао определённо больше, нежели других товарищей по команде. Чаще они проводили время в каком-нибудь тихом местечке за банкой пива. Иногда снимали проституток или Тао использовал своё обаяние и убалтывал на секс не особо противящихся барышень. И всё было бы ничего, если бы однажды Тао не поймал себя на мысли, что хочет оказаться на месте той девушки, которая стонет сейчас под Такео. Эта мысль шокировала его самого тем больше, что он был абсолютно трезв, и списать, как прежде, «такие глупости» на алкоголь не было возможности. Следующие два месяца прошли для Тао в ночных кошмарах. Если, конечно, можно назвать кошмарами сновидения и эротические фантазии в отношении напарника, что преследовали хакера чуть ли не повсюду и ежеминутно. Это сводило с ума. Тао честно старался не думать, отрицать, отталкивать от себя каждый раз подобные мысли, но они с неменьшим упрямством лезли в голову, рождая «неправильные» желания, рисуя по ночам ему настолько откровенные картины, что смелости не хватало потом смотреть в глаза товарищу. Было стыдно. Тао «прятался» за чёлкой, избегая прямого взгляда. Ещё бы. Знал бы Такео, что всего час назад, принимая душ, Тао снимал напряжение вручную очередными фантазиями о нём, - убил бы, должно быть. Без разбирательств. А желания становились всё сильнее, ярче. Тао пытался найти им разумное обоснование, вычислить день, час, момент, когда всё так усложнилось, когда весьма осторожная дружба вдруг переросла в сжигающую разум и тело жажду близости? Ответа не находилось. Наваждение. Так определил Тао своё состояние. Помутнение рассудка. Временное, конечно. Весна, не иначе, гормоны, юность, долгое воздержание между миссиями, напряжение, усталость… Тао находил множество оправданий своим желаниям. Но факт оставался фактом. Его нестерпимо влекло к товарищу. Опасное влечение. Ненужное совершенно. Несвоевременное. Неправильное. И хотя вскоре Тао пришёл к выводу, что ничего «неправильного» в подобном, наверное, нет, но решиться и сказать о том, что испытывает к Такео, он малодушно трусил. Нет, гнева снайпера он не боялся, боялся того, что хрупкое доверие могло треснуть по швам, признайся хакер напарнику, что хочет его. А потерять единственного друга Тао хотел меньше всего. Тао не заметил, когда пришла ревность. Возникла внезапно. Огнём прошлась по сознанию, испепеляя всякие остатки разумных мыслей. Она гадюкой извивалась в душе, жалила, жгла, заставляла дышать чаще при виде очередной девушки рядом с Такео. И пусть это была всего лишь снятая на пару часов шлюха, Тао едва сдерживался, чтобы не убить её, наглую, посмевшую обнимать снайпера, впиваться губами в его шею, проводить руками по широким плечам, царапать его спину, обхватывать ногами и так откровенно стонать от удовольствия, улыбаться в наслаждении. Да как она вообще смела получать удовольствие? Это Тао его друг, его напарник, его… кто? Правильно, Тао не был ему ни любовником, ни любимым. Осознание этого как-то резко холодом прошлось по разгорячённому разуму, остужая пыл, оставляя противное чувство собственного бессилия. В тот вечер хакер напился. Он запутался окончательно. Кажется, он полюбил не того. Когда Такео, расслабленный и довольный после секса, поправляя рубашку, подсел к осушающему очередной стакан хакеру и, чуть нахмурившись, спросил «В чём дело?», Тао пьяно усмехнулся и, не особо отдавая отчёта своим словам, поморщился: - От тебя пахнет ею, - и залпом выпил остатки алкоголя. - Ну, здесь нет душа, - пожал плечами снайпер, отодвинув бутылку от потянувшегося за ней товарища, - Тао, что-то не так? - внимательно глядя, осведомился стрелок. - Всё не так, - с непонятной злостью и сквозящим отчаяньем огрызнулся Тао, - отдай бутылку. Такео придвинул тару к напарнику, молча наблюдая, как тот проливает половину мимо стакана, чертыхается, что-то бормочет себе под нос и, морщась, выпивает всё, тяжело выдыхая. - Ты пьян, - наконец заключил снайпер. - А ты чертовски наблюдателен! - рассмеялся Тао, поднимая пьяный взгляд на сидящего напротив товарища, - вот только не там, где надо... - Хватит, идём, нам пора, - Такео поднялся, подхватывая друга за плечи и пытаясь поставить того на ноги. - Не трогай меня, - злился непонятно на что Тао, отталкивая от себя напарника. - Да в чём дело, Тао? Успокойся, - Такео нахмурился, глядя на покачивающегося хакера. Тао никогда прежде не напивался так, и подобное поведение было весьма непривычным. - Успокоиться? - усмехнулся криво хакер и уверенно, хоть и неровно шагнул к товарищу, вынуждая отступить, упираясь в стену, - не могу успокоиться, Такео… - обдавая «ароматом» алкоголя, опасно близко выдохнул Тао, пьяно, с подозрительным блеском в глазах задержав взгляд на чужих губах и облизнув собственные. - Тао, не стоило пить столько… - договорить снайпер не смог - Тао целовал его с таким отчаяньем, с такой отдачей, вцепляясь пальцами в его рубашку и прижимаясь всем телом так, что Такео застыл в первое мгновение в ступоре, вжавшись спиной в стену. Кто сказал, что кровь на вкус солёная? Чушь. У неё горький вкус. И хоть Тао был пьян, но этот горький вкус обиды на разбитых губах он запомнил навсегда. А на что Тао надеялся? Что Такео обрадуется? Гораздо труднее было на утро. Нет, похмелье модифицированного не мучило, и на губах и скуле остался лишь почти незаметный след от удара. Терзал страх. Страх, что после вчерашней выходки Такео больше не подпустит к себе, если вообще захочет общаться с ним. К удивлению Тао, снайпер сам пришёл к нему и немного сконфуженно попросил прощения за то, что ударил, добавив, что неправильно понял напарника, что тот был пьян, и не стоило так реагировать, ведь «ты же не отдавал себе отчёта, да?»... «Всё ты правильно понял, Такео…» - хотелось сказать в отчаяньи. Но вместо этого Тао притворно, непонимающе улыбнулся: - А что вчера было? – хакер с тайной грустью наблюдал, как облегчённо выдохнул Такео, словно получив подтверждение своему самообману и успокоившись. - Да ничего особенного, - на губах, чей вкус Тао так отчётливо помнил вперемешку с горечью собственного бессилия, отразилась уже знакомая улыбка, - тебе нельзя пить много. - Ты прав, - согласился Тао, отворачиваясь и включая ноутбук, - я почти ни черта не помню… Ложь. Но Такео явно хотел услышать именно это. Оставшись один в комнате, Тао совершенно отчётливо понял две вещи. Первое: он действительно любит, раз готов жертвовать своими желаниями, врать ради спокойствия напарника и из страха потерять его. Второе: Такео никогда не примет и не поймёт его чувств. После всё изменилось. Жажда близости никуда не пропала, но уступила место чему-то более сильному, глубокому, полному, почти усмиряющему физическое влечение до смешного простым желанием – просто быть рядом. Видеть. Слышать. Улыбаться в ответ, мастерски пряча боль за очередной шуткой. Злиться до желания уничтожить, когда Шарк снова задевает его дурацкими поддёвками о сестре, и Такео срывается. Ненавидеть каждого, кто смеет хоть чем-то вызвать его раздражение. Но Тао никогда не вмешивался. Такео не простил бы. Он вполне сам может постоять за себя и не нуждается в помощи. Тао очень хорошо усвоил это, чтобы ему хватало ума, несмотря на свой негласный статус «почти друга», не переходить границ в их отношениях. Тем более при ком-то. Ревность. Ревность тоже никуда не делась. Она всякий раз съедала изнутри. Тао тешил себя мыслью, что ни одной шлюхе не довелось целовать Такео, ни одна не бродила с ним по опустевшим улицам очередного городка, ни одна не говорила с ним о Тейре, ни одна не укрывала его своей курткой, когда он засыпал, вымотанный с миссии, или напротив, ни одной не было позволено устало засыпать после изнурительной операции, прислонившись плечом к его плечу, пока он чистит винтовку, в те редкие дни, когда все остальные сваливают «расслабиться». Это казалось так много и так мало одновременно… Тао чёрной завистью завидовал тем, чью «любовь» Такео покупал на несколько часов, и готов был кричать, срываясь на хриплый шёпот, о том, что вот он – готов отдать всё, что у него есть, бесплатно, готов быть лучше любой из них, подарить то, что ни одна не подарит ему… Вот только Такео этой любви не надо было. Тао понимал это так ясно, что становилось невыносимо больно. За прошедшие два года он научился любить молча. Ни на что не рассчитывая. Ничего не ожидая взамен. Ничем не выдавая своих чувств. Только тень грусти сквозила во взгляде, что он тщательно прятал за чёлкой. Зато он мог поддержать, мог разделить с Такео его сомнения за банкой пива в «отгуле» или оставшись вдвоём в лагере. Хакер потратил много времени и усилий, чтобы найти информацию относительно главного человека в жизни его любимого. Тейра. Тао сотни раз перепроверил добытую информацию. Сомнений не оставалось: его сестра и доктор Айрис – одно лицо. Он так и не решился сказать Такео… Миссия за миссией, день за днём Тао всячески старался незаметно оберегать, защищать и сводить к минимуму возможность получения урона его «самой важной точки» на мониторе и в жизни. То, что он видел на экране, уже давно перестало казаться ему чем-то нереальным, сродни игре. Он видел живого человека, казалось, слышал, как бьётся его сердце во время атаки, как уверенно сжимают пальцы оружие. Тао весь обращался в слух, ожидая, когда в гарнитуре раздастся родной уверенный голос: «Чисто». Хорошо, что вздох облегчения, вырывавшийся из лёгких Тао, никто не слышал в такие моменты. А потом они нарвались на Ноблесс и Франкенштейна. Чудо, что Такео остался жив. Чудо, что он сам выжил. Тао был рад. Они стали почти свободными. У него появилась возможность не скрывать ото всех, что они друзья. Они могли общаться спокойно, Такео не скрывал улыбки – и одно это уже грело душу. Не смотря на множество новых людей, появившихся в их жизни, ставших частью их жизни, снайпер по-прежнему оставался для Тао единственным, кого принимало его сердце, как родного, близкого, необходимого. И поначалу Такео был рядом, всё так же доверял только ему, всё так же близко подпускал к себе только его. Когда же Тао понял, что их жизнь изменилась кардинально – было уже поздно. Он уже не был единственным, кому Такео доверял. Тао ничего не оставалось, как с болью наблюдать, как любимый человек всё больше отдаляется от него. Уже не было «разговоров по душам», не было почти интимных вечеров наедине, когда даже молчание рядом с ним казалось таким наполненным смыслом. Всё изменилось. Рядом постоянно кто-то находился, нарушал их странную связь, будь то М-21 или Франкенштейн, или ещё кто-то, - Тао злился, ревновал товарища, наблюдая, как он улыбается, помогая М-21 мыть посуду, или как галантно подаёт Суйи руку, помогая подняться. Ревность захлёстывала с новой силой, заставляя нервно сглатывать, сжимая зубы и остервенело что-то набирая на клавиатуре. Нет, Тао не имел ничего против новых «друзей», они ему нравились, да. Но было одно веское «но». Они отнимали у него Такео. По каплям забирали его, по частичкам отбирали его внимание, крали у Тао его улыбки… А ведь прежде они предназначались только ему. Пусть всего лишь как другу, но ему одному. И Тейре, да. Но если с Тейрой, или доктором Айрис, всё стало известно, истина открылась, и Тао был даже рад, что всё так обернулось, и не ему пришлось ранить любимого правдой о его «сестре», - а он мог поддержать Такео, - то с остальными дело обстояло иначе. Тао потребовалось время, чтобы заглушить ревность к каждому из них. Чтобы похоронить надежду на то, что теперь они станут пусть чуточку, но ещё ближе. Чтобы научиться принимать их всех, смириться в очередной раз с тем, что Такео никогда не был и не будет его. Что сама мысль об этом не имеет права на существование. Раньше Тао готов был отдать многое, чтобы увидеть, как он улыбается, услышать его смех. А теперь он чувствовал горечь всякий раз, когда видел его улыбку, предназначенную кому-то другому. Это больно. Чертовски больно. Но любовь брала своё, подавляя эгоистические желания, и заставляя тихо радоваться тому, что Такео, кажется, счастлив в этом доме, с новыми «друзьями». Что ж, раз так, то Тао, как и прежде, будет рядом. Не зря же Такео всё так же ждёт, когда «координатор» направит его. Тао с печалью думал о том, когда же он пропустил тот момент, когда из «друга» стал «почти другом», а из него – вновь не более, чем «координатором»? Может, Тао и ошибался, может, он и преувеличивал, но что-то болезненно сжималось в груди до такой степени, что становилось трудно дышать. Нет, Такео, конечно, доверял ему так же, но любящее сердце всегда чутко чувствует, когда любимый человек отдаляется от него, незаметно, постепенно, изо дня в день, как тает между ними незримая связь, оставляя горький привкус, – совсем как тогда, когда Такео ударил его, оттолкнув от себя… Тао грустно усмехнулся своим мыслям, в очередной раз убеждая себя, что нужно смириться. Пора бы уже смириться. Он нелюбим. Это же было понятно с самого начала. Почему он не остановил себя ещё тогда? Почему не вырвал с корнем это ненужное никому чувство? Почему до сих пор надевает на себя маску «души компании» и улыбается так, как будто не ведает, что значит боль и отчаянье? Будет тяжело, он это знает. Будет намного сложнее, чем тогда. Но раз это необходимо ради благополучия любимого человека… Четыре года безответных чувств. Он устал. Не в его манере сдаваться, но, как оказалось, не всё бывает под силу даже, если ты – гений. Расчёты, стратегия и планы терпят сокрушительный крах перед самыми обычными чувствами… Перед его улыбкой, его голосом, его взглядом – предназначенными другим. Больно. Словно кожу сдирают живём и покрывают тело расплавленным воском. Тао больше не исключение для снайпера. Он такой же, как и все остальные. Хочется наплевать на всё. Перечеркнуть одним разом. Вырвать его из своего сердца. И забыть, что любил. Но что может минутная злость сделать с любовью, что зародилась и росла, проникая в кровь, оплетая разум, забирая душу в свои ладони и грея изнутри всё это время? Правильно, ничего. Бессонная ночь закончится, наступит утро, Тао вновь наденет маску беззаботности и самого оптимизма и выйдет из своей комнаты – к завтраку. Почему? Да потому, что нет ничего дороже для любящего сердца, чем иметь возможность видеть любимого человека каждый день. И твои страдания не имеют значения, когда он улыбается тебе, пусть как и каждому из присутствующих, и говорит: «Доброе утро, Тао. Снова сидел в сети до утра?». И Тао соврёт в очередной раз…