Не один в темноте, или "Как я полюбил Новый год".

      Странные, несвойственные мне мысли продолжали мучить моё истощенное от боёв с ними сознание. Удар поддых со стороны очередного депрессивного порыва мог застать в любое время, в любом месте, абсолютно без предупреждения. Если диалоги с самим собой сначала развлекали, то позже заставить себя сосредоточиться на чём-либо зачастую не представлялось возможным, из-за чего, в итоге, появилась куча проблем. Я должен был поделиться с кем-то, рассказать всё, что неровным комом лежит на душе. Мои истошные завывания на чатах и форумах не давали никакого эффекта: у людей складывалось ощущение, что с ними общается сумасшедший. Два моих близких друга уже несколько недель завалены делами – сессия. Завален ими и я, но душевным проблемам это, почему-то не мешает.       С тоской во взоре я посмотрел на чистый лист вордовского документа, где большими буквами значилось «Курсовая работа» и гулко вздохнул. До сдачи остались считанные дни, а начать писать эту откровенно скучную чушь я никак не вдохновлялся. Кажется, в последнее время я вообще вдохновлялся лишь на шизофрению.       Я перевел взгляд на стену и, потерев переносицу, снова уставился на монитор. Ничего не изменилось. Всё тот же лист и монотонно мигающий курсор. Эх, а я так надеялся… Не придумав ничего лучше, я пошел на кухню, налить себе кофе, в надежде что хоть он поможет проснуться мозгу и заставить его работать в нужном направлении. Продолжая намекать, что день выдается откровенно неудачный, на полке меня ждала пустая банка из-под кофе. Отлично. Придется всё-таки выйти на улицу, хотя особого желания не возникало. Впрочем, сидеть, тупо пялясь в монитор и становиться мастером в области диалогов для душевно больных хотелось ещё меньше.       Надев первое, что выпало из шкафа, я поплелся в магазин. Свежий воздух на мгновение сотворил чудо и я, вдохнув словно наполненное мельчайшим стеклом холодное дыхание зимы, оглянулся вокруг. Зима. А я и не заметил, когда она успела полностью войти в свои права. Вокруг всё уже начинало украшаться к Новому году. Огни гирлянд, что благодаря сгущающимся сумеркам расцвечивали здания в хоровод цветов, множество ярких баннеров, новогодних фигурок – всё радостно кричало о приближающемся празднике. У меня же не было никакого настроения его отмечать. Интересно, как люди на протяжении всей жизни не устают каждый раз радоваться одному и тому же? Каждый год одни и те же поздравления, салаты, шампанское; бесполезные, купленные наспех подарки; толпы пьяных на улице, которых в полумертвом состоянии под утро поедет подбирать «Скорая Помощь»; даже лицо президента, толкающего каждый год никем не слушаемую речь – одно и то же. Как можно каждый год с трепетом ждать того, как ты, накатив пару-тройку тостов за Новый год заснешь мордой в салате? Как все могут любить это? - Юноша, говорите же, - выгнал меня из мыслей голос продавщицы.       Вот же черт. Дошел до магазина, отстоял очередь, абсолютно того не заметив. - Банку кофе, - слегка хрипло произнес я. - Какого тебе? – недовольно спросила та. Видимо новогодняя суета достигла своего апогея, раз эта, обычно до приторности вежливая и улыбчивая женщина чуть ли не шипит от раздражения. - Без разницы, - на автомате ответил я. И правда, какая разница? Всё равно дрянной, а мне лишь бы проснуться.       В наступившем мраке безумный ансамбль огней раздражал, смешиваясь в мельтешащую карусель. Не праздник, а какая-то "радость" эпилептика. Даже меня, относительно здорового, через 5 минут начало подташнивать. Людей, казалось, стало раза в три больше. Их беготню за подарками не останавливал ни холод, ни вечер. Идя по улице с банкой кофе под мышкой, я щурился от бьющей в глаза иллюминации и иногда сталкивался с наиболее невнимательными из спешащих по своим делам людей. Ненавижу Новый год.       Придя домой и скинув верхнюю одежду, я поплелся на кухню, где включил чайник и уселся на табурет в ожидании. Уже помешивая кофе ложкой, я услышал неясный шорох, доносящийся со стороны коридора. Взяв кружку в руку, я пошел посмотреть, какие расстройства решили прибавиться к моей депрессии и шизофрении. Проходя через смежный с кухней зал, я щелкнул выключателем, после чего свет так и не загорелся. Я нахмурился и пощелкал им туда-сюда, чтобы окончательно удостовериться в том, что остался без света. Действие, по сути, бессмысленное, но каждый раз, когда остаешься без чего-то столь привычного и вдруг так остро необходимого, невольно надеешься, что тебе показалось. Я чертыхнулся и, развернувшись, чтобы вернуться на кухню, уперся в какой-то странно мягкий элемент интерьера, которого никак не мог припомнить. - Что ещё за хрень? – вслух возмутился я. - Я не хрень, - раздалось прямо над ухом, заставив ошалело подскочить, расплескав добрую половину кофе, - А вот горячим кофе обливать меня не обязательно, - недовольно заметил голос. - Ты кто, черт тебя имей, такой? – отпрыгивая от него подальше проорал я в темноту. Силуэт незнакомца смутной тенью вырисовывался в дверном проеме. - Зови как хочешь, главное – не матерно, - с нотками ехидства в голосе предложил собеседник.       «Кажется моя болезнь начала прогрессировать, - не без паники заключил я, - Хотя, нет. Глюки не бывают осязаемыми, разве не так? Тогда что это за придурок? Неужели грабитель? Да нет, у меня и грабить-то нечего. Ошибся адресом? Как он сюда попал? А может, это маньяк? Дьявол, только маньяка мне сейчас не хватало», - я окончательно удостоверился, что день катится ко всем чертям. - Да я щас тебе весь свой словарный запас выдам, если не ответишь какого лысого тебе здесь нужно, гребаный ты… - Как грубо. А на людях ты производишь впечатление воспитанного человека, - мне на миг показалось, что будь сейчас включен свет, я увидел бы, что он сокрушенно качает головой.       Только я заикнулся, чтобы ответить, что я о нём самом думаю, как моих рук, сжимающих кружку коснулись холодные пальцы незнакомца. От неожиданности я разжал ладони, и кружка оказалась у него в руках. - Ну-ка, что ты там так трепетно прижимаешь? – я услышал глотки, все ещё находясь в ступоре и не зная, что делать, - Ну и гадкий же кофе ты выбрал, - вынес вердикт голос. - Какой дали, такой и взял, - я что – оправдываюсь? Докатились. Оправдываюсь перед залезшим в мою квартиру психом, почему у меня плохой кофе. Это точно клиника.       Я услышал несколько отрывистых шагов по паркету и глухой удар кружки о стол. Казалось, что незнакомец знает мою квартиру как своих пять пальцев и без труда может ориентироваться в кромешной темноте. Главную роль в моем невыгодном положении сыграли шторы: плотные, темно-серые, задернутые наглухо в любое время суток. Из-за них я и не мог оценить нависшую угрозу и нормально сориентироваться в полном мраке. В надежде, что я успею проскочить в коридор и выбежать из квартиры, чтобы позвать на помощь или вызвать полицию, я рванул в сторону прихожей.       Не успел я пробежать и трёх метров, как меня перехватила сильная рука. В голове раздалась до боли знакомая мелодия похоронного марша. - Торопишься? – всё те же ехидные интонации. - Да что тебе от меня нужно? – прошипел, делая попытки вырваться я. - На дворе праздник, а ты такой злой, - с усмешкой в голосе сказал он, освобождая меня от незапланированных объятий, - Недосып? Недотрах? Несчастная любовь? - Сессичные, - огрызнулся в ответ я, отходя на безопасное расстояние, - Дался мне ваш праздник. Не люблю Новый год, - слегка поостыв, я задумался, мог ли я слышать его голос раньше. Спокойная невозмутимость в голосе убаюкивала, создавалось впечатление, что мне и впрямь знаком и этот тембр, и эти интонации. - Это всё из-за одиночества. Из-за недостатка любви и тепла, если говорить языком манерных педиков и барышень. «Еще один гомофоб на мою голову», - не без грусти заключил я. - Ну, а если серьезно, меня бы тоже ничего не радовало, - Он сделал пару шагов, вновь приближаясь ко мне, - если б я целыми днями сидел дома, а в универе ни с кем не общался, - Кожей я почувствовал, как он протянул ко мне руку, и резко отскочил, едва не напоровшись на книжный шкаф. Пути к отступлению оказались отрезаны, я почувствовал, как от спокойствия не остается и следа, внутри вновь разгоралась паника. - Откуда ты меня знаешь? - выкрикнул я, на ощупь ища что-нибудь увесистое. - А это важно? Важно лишь то, что хочу помочь. И знаю, как это сделать. - Как? - Откуда он знает? Откуда он взялся? Кто он? Чувствую, как кружится голова и подкашиваются ноги, - Зачем ты здесь? - Чтобы вылечить тебя, - шепот. Мягкий, окутывающий, проникающий вглубь сознания, приятно дотрагивающийся до невидимых струн, где-то глубоко в душе. Головокружение заметно усилилось. Я зажмурился и резко выдохнул. Надо же, я, оказывается, не дышал последние пару минут.       Уже совсем отстраненно я отметил, что он вновь очутился рядом, руки его осторожно легли на мои плечи. Будь что будет. Я устал от всего этого.       Его небрежный жест медленно перетек в объятья, сильное тело прижалось к моей спине. Я чувствовал твердый рельеф его мышц, холодные пальцы, даже сквозь ткань футболки жгущие кожу, словно накалившийся на холоде металл. Дыхание же его, касающееся шеи, жгло, словно пламя кузнечного огня. Несмотря на это я дрожал. Почти незаметно для него, но мне казалось, что меня колотит. Все эмоции, долгое время не находившие выхода, были готовы разорваться сотнями осколков, ломая привычный мир. Мой мир. Это пугало. Но это же заставляло отчаянно надеяться на лучшее.       Едва эхо его голоса растаяло, меня охватила тишина. Вязкая, гулкая, пугающая. Именно в такой тишине начинают мерещиться голоса, приходят кошмары и видения. Холодно - чернильная. Пустая. Я должен услышать его голос и наваждение пройдет. Охваченный этой идеей и надвигающимся приступом паранойи, я развернулся, чтобы сказать что-нибудь, разорвать повисшую над нами тишину. Едва успев набрать воздуха в легкие, я почувствовал прикосновение его сухих губ. Уверенное и требовательное. Такой человек не привык отступать, он добьется своего, чего бы это ему не стоило. И я сдался без боя, понимая, что в этом бою я не должен сражаться. Отступила и тишина, как и я сдавшись незнакомцу.       Поцелуи, пропитанные вкусом кофе заставляли блаженно жмуриться, его пальцы проводили холодные линии, на миг остужая разгоряченную кожу. Дыхание уже не делало попыток выровняться, соперничая в неровности и беспорядочности с выбивающим дробь сердцем. Сильные руки причиняли моему телу сладкую боль, разрывая ночь тихими стонами. Теперь я знал: пока он рядом, тишина не вернется.       На границе сознания я услышал сухой треск одежды, после чего всё слилось в один сплошной поток. Боль, жар его тела, смазанные, страстные поцелуи и укусы; сильные руки, прижимающие меня к себе, впивающиеся в спину, бедра; тяжесть его тела, металлический привкус собственной крови – блаженная мука. Снова и снова я запрокидываю голову и закусываю губу, снова впиваюсь руками в ворс ковра, стараясь удержать на месте выгибающееся под немыслимым углом тело. Не хватает воздуха, легкие судорожно трепыхаются, пытаясь глотнуть хотя бы его раскаленные крупицы. Казалось, весь жар Преисподней ворвался в эту комнату, превращая мир в жгучую лаву, заставляя всё вокруг течь нескончаемым огненным потоком. Невыносимо сдерживать желания, невозможно думать о чем-то другом. Я снова выгибаюсь, уже не чувствуя боли в позвоночнике из-за столь непривычной разминки. Ещё один протяжный стон, и я без сил падаю на пол.       Мы лежали на полу, пытаясь выровнять дыхание. Мой ночной гость прижимал меня к себе, утыкаясь носом в макушку. Я не видел его лица, но мог поспорить, что он улыбался. В полуоткрытое окно желтоглазо заглядывала луна, бросая на пол неровное пятно света; а ночь постепенно снижала жар Преисподней до обычной комнатной температуры. Запрокинув голову и посмотрев в лицо желтоокому светилу, я улыбнулся и понял, что отныне на меня ничего не давит. Ни темнота, ни пустота, ни тишина. Наверное, это можно назвать счастьем.       Перевернувшись на живот, я приподнялся на локтях и заглянул в лицо своего спасителя. Сейчас, в свете луны у меня была возможность разглядеть, как он выглядит. Черные, чуть вьющиеся волосы до плеч, высокие скулы, насмешливо суженные глаза и тонкие губы, с притаившейся в уголках улыбкой, которую безошибочно можно увидеть даже в полумраке комнаты. Я протянул руку и коснулся уголка его глаза, провел линию до подбородка, прошелся по линии скул. - Нравится? – белозубо улыбнулся он.       Я кивнул. - Откуда ты взялся? Могу поспорить, что раньше я тебя ни разу не видел. - Не видел, - согласился он. - Разве что слышал. Это квартира моего бывшего. Я звонил тебе как-то раз, чтобы утрясти пару вопросов, связанных с покупкой. Помнишь?       Меня осенило. И правда, два года назад, сложив усилия родителей со своими собственными, я купил эту квартиру у парня лет двадцати пяти, который срочно продавал её, снизив цену почти вдвое. И, кажется, я даже смутно помню тот телефонный разговор с моим ночным визитером. - И что же дальше? Почему ты пришел? - Мы продали квартиру и уехали в другой город. Вот только отношения долго не протянули. И я вернулся. Тут, всё-таки моя малая родина. А потом уже я заинтересовался новым жильцом... Но это долгая история, - он усмехнулся. - Но, как ты... - Дверь нужно было закрывать, - перебил меня гость, весело хохотнув.       Не дав мне опомниться, он подхватил меня на руки и, уложив на диван, лег рядом. - Спи, - шепнул он мне на ухо, - После лечения больному требуется отдых.       Не смея сопротивляться, я закрыл глаза. Кажется, отныне я полюблю Новый год.