Инстинкт

- Тииишеее, - шипящий шепот обжег ухо Нанабы буквально за мгновение до того, как широкая ладонь закрыла ей рот. «Ну извини, это конечно я виновата, что издаю звуки, когда во мне находится двадцатисантиметровый член» - хотелось бы сказать, но тут бы дышать нормально из-за этой ручищи. Сам-то вон сопит своим хоботом, а ей задыхайся: и от ощущений, и от нехватки кислорода. Попыталась укусить ладонь, но не так-то просто грызнуть загрубевшую от рукояток мечей кожу да ещё так плотно прижатую к губам. Попыталась было пнуть его сапогом в голень - получила особенно сильный толчок, аж в глазах потемнело. Это, надо полагать, незамедлительное наказание. Вот же маньяк. До личной комнаты два этажа и десять метров по коридору, но нет же, надо встать на лестничном пролете и предаваться плотской любви. Наконец с усилием оторвав эту медвежью лапу от своего лица, Нанаба только и смогла прошипеть, что: - Псих! - Тише, - ему вообще хоть бы что, даже то, что она порядочно ниже. Нет, оно-то понятно, ночь, офицерское крыло казармы, никого нет, кроме дежурных, но если застукают, приятного будет мало. В первую очередь, конечно, ему, не она же командир отряда. В целом майор Захариус человек рассудительный и не слишком импульсивный, в меру, но порой в нем, казалось, просыпалось животное, единственным инстинктом которого являлось спаривание. Предугадать когда это стукнет в его светлую усатую голову не представлялось возможным. Нанаба иногда думала, а что если бы его накрыло, скажем, на совещании у Ирвина? Завалил бы её прямо там на столе? Вот бы командование порадовалось! Она-то, собственно, не против, но не посреди же лестницы, пусть даже и ночью. Но тут же не вырвешься, хватка как у бульдога, да и здоровее он раза в полтора. Так и вышло, что в половине второго ночи Нанаба стоит у лестничного окна между третьим и четвертым этажом со спущенными штанами в не самой подходящей для этого места позе. Впрочем, хоть место ей и не нравилось, но всё остальное вполне. И ещё лучше. И ещё. А через минуту совсем хорошо. И Майку наконец-то тоже. - Дорогой, ты не охренел? Кончить кроме как мне на куртку некуда было? - Прости, куда попало, туда попало. - Животное. Понял, ты животное. Наконец-то потащились вверх по лестнице. - И какое же? - Баран. А местами конь. Да не ржи ты так, всех перебудишь. *** - Да я точно тебе говорю, на лестнице ночью трахались. - Что ты несешь? У них у каждого своя комната, кто станет драть бабу на лестнице, когда есть кровать. - Ну я ж не глухой. Точно, она ещё всё стонала, он ей тише да тише. - А кто? Кто это был? - Я больной что ли, соваться смотреть, кто там кого имеет. Явно офицеры. Запалили б, а мне потом на конюшне десять нарядов вкалывать. Это ещё неизвестно кто был, если капрал Ривай – заставил бы всё крыло перемыть, он же того на голову. Нанаба, невольно подслушав разговор вчерашнего дежурного с приятелем, пошла красными пятнами. Даже не от стыда, от гнева. *** - Мааайк! – дверь майорского кабинета не слетела с петель только благодаря выдержке солдата Нанабы, другая бы выбила её к чертям собачьим. – Давай ты уже будешь прекращать свои выходки. Нас вчера слышали, если хочешь знать. - Кто? Этот мальчик, который стоял двумя пролетами выше? - Так ты его видел?! – она едва не захлебнулась от негодования. – Тебя это заводит? Давай в следующий раз весь отряд позовем или кого ты захочешь. - Угомонись. Не видел, а почуял. Он только слушал, ниже хватило ума не спускаться. - А если бы хватило?! - И что? Наши отношения уже давно ни для кого не секрет. - Так давай теперь ебаться на плацу! - Боже, Нанаба, что за выражения? - Ага, добавь ещё это своё: «ты же девочка». - Ты же девочка. - Ой, заткнись. Я, конечно, понимаю, тебе смешно, но меня это как-то не подстегивает. Я предпочитаю заниматься этим наедине, желательно за запертой дверью. - И, тем не менее, никогда мне не отказываешь. Кстати, раньше ты об этом не говорила. - Как будто в такие моменты ты способен меня слышать. Ладно мальчик-рядовой, а если бы нас застал Ирвин? Как бы ты выкручивался? Майк счел за лучшее промолчать. Сказать, что Ирвин неоднократно видел его так сказать в процессе, так как бурная молодость прошла практически неразлучно и не слишком праведно, было бы верхом идиотизма. - Всё. Прекращай тут бушевать. Не хватало мне ещё твоих истерик на рабочем месте. Успокойтесь, солдат, и вернитесь к своим обязанностям. Взглядом Нанабы легко можно было бы дробить орехи: - Ну ты и гад. - Не расслышал. - Так точно, сэр. *** Ярость клокотала в Нанабе ничуть не хуже, чем лава клокочет в жерле пробудившегося вулкана. Вот же сволочь, гад усатый, хам, эгоист. Она безуспешно пыталась высказаться, стоя со спущенными штанами в известной позе, с зажатым широкой ладонью майора Захариуса ртом. В два часа пополудни, в дальней нише действующего оружейного склада.