Рисунки не горят

Кто-то умирает так и не став героем, а он умер так и не став взрослым. На серой, абсолютно гладкой и невероятно холодной гранитной плите не было ни одной трещины, и даже выщербленная надпись да скудная эпитафия казались чересчур идеальными, чтобы быть реальными. На холодной земле, застланной сосновыми иголками и сухими листьями, лежал букет из четырех алых роз. Их приносит Елена. Каждый день. Цветы даже не успевают вянуть, когда их сменяют свежие. Но сегодня им не суждено украшать могилу. - Джереми Гилберт. Бывший наркоман и большой ребенок, - Метт усмехнулся, поставил на землю большую коробку. – А еще ты бегал за моей сестрой и совал нос в вампирские дела. И то, и другое ни к чему хорошему, как видишь, не привело. Дрожащими от холода пальцами он подобрал по дороге сучья и сейчас, достав их из картонного заточения, свалил у гранитного камня небольшой кучкой. Затем извлек из кармана зажигалку, забытую кем-то на стойке в баре, и поджог веточки клена. Маленький костер разгорался все сильнее с каждой секундой. Язычки пламени безжалостно поглощали не только сучья, но сухие листья. Метт долго не мог отвести взгляда от огня. Ему казалось, что в теплоте пламени есть что-то необычайно уютное, будто это приглашение войти в дом после долгой прогулки на морозе. Будто это плед, накинутый на плечи после купания в холодной воде… Метту вспомнилось то утро в больнице Мистик-Фоллс. То утро, в которое он проснулся в палате, еще не зная, что Елену не успели вытащить из реки. Тогда он раскрыл глаза и первым, да и единственным, кто пришел поддержать его, был Джереми. Парнишка уснул в кресле, держа руку на запястье Метта, а другой сжимая телефон. Донован тогда в первый раз ощутил, как по коже прошелся холодок, как ему захотелось стиснуть руку Гилберта своей и сказать «спасибо». Просто за то, что остался. Метт достал из коробки первую вещь – фотографию Джереми и Викки. Парнишка обнимал девушку за плечи, другой рукой поддерживая кий. Донован бережно отогнул уголок фотобумаги и бросил ее в костер. - Я сделал это фото, когда ты пригласил ее на свидание. Викки долго не соглашалась, боясь, что кто-нибудь увидит ее с малолеткой. – Метт провел рукой по волосам. – Это, кстати, я уговорил ее пойти с тобой. А меня уговорила Елена. Следом за фотографией последовали черная байка, майка официанта и первый доклад о Мистик-Фоллс. Первый, за который Джереми получил что-то выше тройки. Затем Метт выудил из коробки маленький браслет, подаренный Эйприл Янг, а после потерянный ею в баре. От него еще пахло вербеной. Метт сжал браслет в кулак, прижав руку к груди. Внутри него сердце болезненно сильно билось о ребра. - Я должен был поехать с вами на остров. Тогда… - парень запнулся, - тогда мне бы не пришлось выносить из сгоревшего дотла дома пепел, в надежде, что ты найдешь покой здесь, на кладбище. В следующую секунду огонь поглотил браслет. Вместе с дымом в воздухе растворялся тонкий аромат вербены. - А это.. Это ты однажды оставил в моей машине. Ну, тогда, когда мы возвращались из дома у озера. – Метт достал из коробки альбом с рисунками. Но прежде, чем придать его огню, Метт пролистал несколько страниц. Изображения чудовищ, похожих на волков, вампиров. Где-то в середине встретился портрет Елены и Бонни. Они тогда были слишком увлечены проектом по литературе, чтобы заметить Джереми, притаившегося на лестнице. Метт собрался было бросить альбом в костер, когда среди чистых страниц в конце мелькнуло изображение знакомой куртки. Куртки, в которую он был одет. - Да ладно, Джер… - прошептал Метт, открывая альбом на этой странице. Дыхание перехватило, губы сжались в тонкую линию. Это и правда был его портрет. В куртке, надетой поверх майки официанта. Волосы растрепаны, взгляд устремлен куда-то вдаль. Рисунок не закончен, но Метту этого и не требовалось. Он и так узнал себя. - Ты рисовал меня. Альбом полетел в костер. Метт отвернулся от огня, доставая из-под подкладки в куртке пистолет. В нем всего одна пуля, но сложно промахнуться, приставив дуло к виску. - Джереми Гилберт. Аларик научил тебя драться. Елена защищала ценой своей жизни. Бонни, Деймон, Стефан… Все сделали что-то для тебя, - Метт сглотнул ком, - а я не сделал ничего, чтобы спасти. За спиной Метта что-то затрещало. Будто кто-то ступил на ветку, обнаружив своей присутствие. Метт развернулся, но так не заметил никого в полутьме. Только опустил глаза туда, где сейчас горели вещи, значившие для него самого в тысячу раз больше, чем для Джереми или его сестры. Там, в огне, одна за другой исчезали воспоминания о времени, когда Метт мог быть другом для кого-то. О времени, когда в этом проклятом городе Джереми был единственным, кто понимал его. А сейчас все эти моменты превращались в пепел. Все, кроме одного. Альбом с рисунками не горел. Открытый на странице с портретом Метта, он был не тронут пламенем. - Рисунки не горят, - горько улыбнулся Метт, опуская пистолет. Следующим, чего коснулись его пальцы было уже не оружие, нет. Он вновь поднял альбом и пристально вгляделся в изображение себя самого. - Ты был хорошим братом, Джер. – Метт поднял глаза. – Я пригляжу за Еленой. А Аларик пусть приглядывает за тобой.