Дума сознания

Теперь точно конец. Бабочки облепили синичкины ручки, запустили хоботки в ядовитую бескрайность, наговорили сказок безбашенным о свободе и вскинулись, лучезарные, темно-красным ничем, похотливые серые. Пустота в северянах заполняется южными, но жар недоступен, а конец неизбежен. Берложка рухнула и опустела, зеленая кикимора увязла в междустеньи, хочу темно и долго, но сплетни о великих обрывают лапки их отросткам. Оборванцы с мертвыми глазами, краска в ланиты, мой наивный спасает веру, управляет. снами и рубит интел-панк на басе, перекумаривая и вырывая воздух из черных мешков, полных слизи и пузырьков. Один глоток и тысяча пощечин, бессмысленная и безвариантная забастовка, Петр и склизкие бумажки. Бабочки рвутся из банки, а тишину прорывают шепелявые шажки по асфальту, тому, где и я, но быстро и мимолетно. Королева, я люблю тебя, такая наивная идиотка на твою голову, я хочу целовать тебя долго, воздушно и яростно, клоунесса, лицемерная пиявка, которую ты называешь больным гением, умоляешь умереть и убеждаешь в полоумном. Эдди, смешной ангел, упрямый осел, мне плевать на Глубинного, я сделаю мерзость, прости, но ты же сама хочешь меня, как бы это ни было иррационально, ты будешь еще проклинать меня. Идиот, и в тебя, кажется, но это нелепо и невозможно, поэтому просто продолжай делать, я не трону тебя и пальцем, ты слишком светлый, я запачкаю. Реми, прости. Я забыла про наше, я испортилась и сгнила, я не хочу разрушать, поэтому больше, наверное не буду писать тебе, йогурты с вишней, да?.. Вас уже четверо. А я... А я лицемерный человек, пожирающий выход.