Эта чертова улыбка

Прошло довольно много времени с того момента, как Шина выписали из больницы. А еще больше времени прошло с того момента, как он пришел в себя. Меня зовут Такуя, и я его лучший друг. Точнее, отныне его лучший друг. Кем я для него был раньше, вы, возможно, уже догадались. А если нет — к концу моего повествования вам всё станет ясно. Почему я вообще это рассказываю? Наболело. А еще потому, что мне больше некому рассказать об этом. Тяжело видеть улыбку Шина. До аварии он был другим. Что-то перемкнуло у него в голове, словно короткое замыкание произошло в его подсознании. В чем же заключаются эти изменения? Он слишком часто улыбается, по поводу и без. Даже засыпает с этой чертовой улыбкой! Когда он хмурился, часто тоже без причины, мне это нравилось больше. Еще у него частичная потеря памяти: он с точностью до мелочей помнит моменты из своего детства, может детально описать те места, в которых часто бывал ранее, но он абсолютно не помнит тех людей, что постоянно находились с ним рядом. Он даже не узнает своих родителей. С того момента, как он очнулся, я и стал его «лучшим другом». С того момента, как он вышел из больницы, я начал пытаться напомнить ему о прошлом мне. О том, кем я был каких-то пять месяцев назад. Попытка первая. - Такуя! Такуя-а! - Шин мчался к своему другу с огромной книжкой в руках. - Таку-чан, смотри, что я нашел! В его руках была андерсоновская книга сказок, которую я ему читал год назад, когда он страдал бессонницей и никакие лекарства не помогали ему. Он недовольно бурчал, что, мол, похож на пятилетнего ребенка, но зато, заслушавшись, засыпал, как тот самый пятилетний мальчишка. Черт возьми, он даже эту книгу помнит, почему же не меня?! - Замечательно, - буркнул я, косясь на открытую сказку о девочке со спичками. - Терпеть не могу сказки... Я захлопнул книгу перед носом удивленного Шина. Но он даже не разозлился на того, лишь снова улыбнулся и побежал ставить эту злосчастную книгу на своё законное место на полке. Тяжело вздохнув, мне пришлось пойти за ним, в самую глубь библиотеки. Попытка вторая. Сегодня пошел первый снег. Я молча стоял у окна и наблюдал за медленно опускавшимися на еще не совсем промерзшую землю бесформенными снежинками-комочками. Сзади бегал Шин и таскал коробки с елочными игрушками и гирляндами. Я же у окна мог простоять довольно долгое время, если бы не грохот за спиной и не тихое нытье Шина. Я обернулся и широко улыбнулся: этот идиот запутался в гирлянде. Я медленно обошел Шина, встал у него за спиной, подхватил его под руки и поднял. Отыскал на нем вилку от гирлянды, подтянул ее к розетке и воткнул туда. От вида удивленного и светящегося Шина на душе у меня стало так тепло и уютно, что не хотелось прерывать этот момент. Осмотрев себя, Шин уставился на меня, а затем снова улыбнулся этой своей невинной, беззлобной, всепрощающей улыбкой, которую я так сильно ненавидел. Мне оставалось только выдернуть вилку из розетки и уйти в другую комнату. Попытка третья. До Рождества осталось совсем немного времени, буквально пару часов. И за это время я решил испечь рождественский пирог для Шина, ведь это именно та вещь, которую он хотел получить от меня на прошлое Рождество, но год назад я еще не мог похвастаться даже самыми примитивными кулинарными творениями. Поставив пирог в духовку, я присел напротив и уставился на стекло, за которым стояло угощение. Через час пирог был готов. Я вытащил его и поставил на стол. Осталось только облагородить этот ароматный кругляшок бисквита. С горем пополам, я украсил пирог, превратив из обычного бисквита в пирог-несуразицу, который можно было только обнять и, как говорится, поплакать над ним: кремовые розочки съехали на бока, текст, написанный сверху шоколадным кремом, смешался со сливочным кремом и образовал какое-то непонятное болотце. Времени на то, чтобы исправить всё, не осталось. На кухню уже вбежал счастливый Шин, держа руки за спиной. Мне лишь оставалось загородить собой эту несуразицу и широко улыбнуться. - Я тебе подарок принес! - Шин хитро прищурился и просмотрел на Такую. - А ты мне что приготовил? И в этот момент мне хотелось провалиться под землю, вместе с моим пирогом. Но было поздно уже что-либо менять. Шумно выдохнув, я отступил в сторону, открывая то, что должно было быть прекрасным рождественским угощением. Только я хотел извиниться за свои кривые руки, как меня отпихнули в сторону с криками: - О, какая прелесть! Это для меня, правда?! Я даже не успел понять, когда именно он мне всучил огромного мягкого оленя, то есть мой рождественский подарок. Я лишь кротко кивнул и улыбнулся, наблюдая за тем, как медленно пирог исчезает с тарелки. - Ты вспомнил?.. - тихо проговорил я, даже и не надеясь на то, что Шин, увлеченный поеданием сладости, меня услышит. - Кого? - Шин отложил очередной кусочек пирога и уставился на Такую. - Да нет, никого... Он снова улыбнулся этой своей новой, ненавистной мне, улыбкой. Меня передернуло, и я молча отправился в другую комнату. Попытка четвертая: последняя. - Мне вот это, банановое, и вот это, шоколадное! - Шин тыкал пальцем в витрину, показывая, какое именно мороженое он хочет. Я расплатился за покупку, и мы пошли ко входу в парк аттракционов. Именно сегодня я решил сделать то, что, по моему мнению, вернёт Шину хоть крупицу воспоминаний обо мне. Зайдя в кабинку колеса обозрения, я уселся у самого края, устраиваясь у окошечка. Я знал, что я не смогу полюбоваться видом города сверху, поэтому я, хоть это было и глупо, рассматривал то, что видел сейчас, внизу. Спустя мгновение в кабинку запрыгнул Шин, весело тараторя о чем-то. Я не понимал, о чем он, ибо слушал его через слово, думая о том, что совершится буквально через пару минут. Нашу кабинку закрыли, и мы начали подниматься, плавно и медленно, так, что понемногу начинало сводить с ума. Я придвинулся ближе к Шину и закинул ему одну руку на плечи. Он на мгновение перестал тараторить. Прикрыв глаза и вдохнув побольше воздуха, я наклонился к его лицу и коснулся своими губами его губ. Это нельзя было было даже назвать поцелуем, просто прикосновение. Я отстранился от него и в последний раз спросил: - Ты вспомнил? Но он лишь снова улыбнулся и отрицательно помотал головой.