Игра

Они похожи. До безумия. До ужаса. И до дрожи. И просыпаясь по ночам от непонятного ей самой страха, принцесса лишь осматривается вокруг и берёт телефон. Она знает, кто сейчас тоже не спит. Они словно связаны. И набирая тот самый, давно уже почти ненавистный номер, она вновь и вновь шепчет: — Я устала. А только ненавидеть она не умеет. Просто не заложена такая функция в Небеса Аркобалено. И улыбаясь, словно это не у неё мешки под глазами, словно это не её глаза блестят от слёз, она тихо говорит: — Здравствуй, ты в порядке? Он давно уже не удивляется, откуда она знает. Он давно уже не спрашивает, почему она всегда звонит. Он давно уже не интересуется, чем заслужил такое безграничное доверие… потому что нет его, этого самого доверия. Ни капли. И он знает, что спрашивая, всё ли с ним в порядке, она заранее знает ответ. Всегда. Потому что она такая же. И переживает она всё вместе с ним. Просто проклятье. Для обоих. — Конечно. — его голос, даже сейчас спокойный, звучит как-то не по-настоящему. Вот совсем. — а у тебя? — Тоже, — он знает, что сейчас она лжёт. Вот только не ему винить. Сам такой же. В точности. — Юни-чан, — он чуть прикрывает глаза, — лучше выпей горячего чая и ложись спать. У тебя слишком дрожит голос. — Что? — тихо переспрашивает она. — Бьякуран, всё правда в порядке. — Конечно. — Спокойной ночи. — Спокойной, Юни-чан. И она действительно пьёт. Только не чай, а горячий кофе. Чтобы точно не уснуть. Потому что бесконечные кошмары уже до ужаса надоели. И просыпаться со слезами на глазах тоже. И сны её никогда не были такими же светлыми, какой она кажется людям, что окружают её. А вот сны у них разные. Ей снятся воспоминания. Бабушки, матери… тех, что отдали свои жизни за эти дурацкие пустышки, что сейчас весят на шеях проклятых младенцев. И на её шее. Ведь она одна из них. А вот ему снятся миры. Те, которые покорились его воле. Этот он ещё не настолько ослеплён властью. И он мечтает забыть прежнего себя. Того, которому нужна была лишь сила. Хотя… возможно, и будущего… хотя таким он не станет. А улыбаются они одинаково. Она — светло. До боли светлою так, что поверить этой улыбке для него просто невозможно. И даже говоря с ней по телефону, он уверен, что она улыбается всё так же до ужаса тепло. Почти искренне. А знает лишь потому, что такой же. Улыбается так же светло. И по телефону тоже. Ведь так куда удобнее носить маски. Ведь даже в этом они похожи. Масками, которые они не снимают не на миг. Ведь нельзя им показывать слабость. С того дня, когда они родились. И просыпаясь посреди ночи и сидя на своих кухнях, она пьют кофе, мечтая лишь об одном — не заснуть. Они ведь правда похожи. И умирают они одинаково. Два почти живых. Почти настоящих. Почти… просто почти. И играют они одинаково искренне. Играют в жизнь, которой нет ни у него, ни у неё.