Тише. Цените тех, кто рядом

      Слепящее солнце проглядывает сквозь шторы. Много разноцветных конфет на моем письменном столе, которые все равно будут безнадежно съедены кем-то из моих друзей. Запах роз, разливающийся по комнате, чуть приторный, яркий. Рыжая кошка, ластящаяся к ногам. Она словно чувствует особую атмосферу, царящую вокруг. Все с улыбками до ушей поздравляют меня с днем рождения, дергают за уши, протягивают нечто, упакованное в хрустящую подарочную обертку. Совершенно стандартное и обычное явление для человека, которого любят его друзья. Много людей в комнате. От них волнами идет радость, заражающая, светлая. Шумно. Начинает чуть болеть голова. Пытаюсь укорить собравшихся: мол, сколько внимания для одной персоны, мне же не пятнадцать исполнилось. Я уже взрослая, двадцать пять лет на свете живу, к чему такой размах? Мне он ни к чему. Посидели бы тихо в кафе, истратили бы половину зарплаты как в старые добрые времена, потом измазали брюки в мороженом. А они в голос: нет, дорогуша, двадцать пять лет от пятнадцати всего десятью годами отличаются. Разве это много? Какая ты взрослая? Празднование моего скромного дня рождения устроили мои самые лучшие друзья: Марина, Вика и Катя. Они – то, ради чего я живу все это время. Частички моей души, моя опора, моя поддержка. Те, кто заменил мне семью. Отец бросил нас с мамой холодной зимой, когда мне было пять лет, прямо в мамин день рождения. Все, что я помню с того момента, - это хлопок дверью, разгневанное лицо отца и искаженное страданием лицо матери. Она очень любила этого человека, не переставала любить, когда он ушел. Последствия разлуки с любимым очень быстро отразились на ней. Мама очень постарела, осунулась, редко улыбалась. Обычно родители приходят на какой-нибудь важный утренник в честь нового года или выпуска из детского сада и радуются, какое же у них растет милое чадо, но мама не приходила. Она исчезла из моей жизни, вычеркнула меня, осталась наедине со своими мыслями, перестав работать. Жили мы на пенсии бабушки и дедушки, которые предлагали мне переехать к ним, но маму я оставить так и не смогла. Когда я приходила к ней вечерами и садилась возле нее, она бездумно смотрела в потолок и одними губами шептала: «Забудь, забудь, забудь». Ее руки тряслись, лицо было мертвенно-бледным. В глазах не было ни единой слезинки, лишь бесконечная тоска и печаль. Я пыталась ее успокоить, пыталась отвлечь, но безуспешно. Нож утраты вонзился ей в самое сердце, а избавиться от него, оставшись в живых, не предоставлялось возможным. Когда мне было восемь лет, мама умерла у меня на руках. До того момента я не знала, что люди могут умирать от тоски. Это было самым страшным потрясением в моей жизни. Я отчаянно сжимала ее руку, кричала, плакала, - ничего так и не смогло пробудить маму. Она лежала совсем рядом так неподвижно и одиноко, словно сломанная кукла, которую бросили, променяв на более интересную игрушку. Похороны я перенесла без истерик. Просто зажмурилась, когда открыли гроб, а потом и вовсе отказалась подходить к нему, потому что знала, что не выдержу и разревусь прямо у всех на глазах. Мне казалось, что маме не хотелось бы, чтобы я плакала о ней, да и еще и в присутствии других людей. Мои глаза были влажными совсем чуть-чуть, но слезы так и не покатились по лицу. До восемнадцати лет я жила у бабушки с дедушкой. Они постоянно веселили меня, на каждый праздник придумывали что-то интересное. С деньгами у нас, конечно, было туго, но когда мне стукнуло четырнадцать, то я устроилась на работу, следя за расходами. На институт тратиться не пришлось: Бог наградил меня неплохим умом, поэтому я закончила школу на «отлично «и поступила на юридический факультет, на бюджет. Здесь учиться, как в школе, не получилось, - мешала работа. Зато я получила достаточное количество денег, чтобы прокормить себя и своих близких. Они оставили меня, когда им было за девяносто. К тому моменту я устроилась на нормальную работу и стала получать приличную зарплату. Я отправила своих родных бабушку и дедушку в последний путь, наполненная благодарностью за все добро, что они мне сделали. Совсем короткий период в моей жизни был посвящен получению необходимого авторитета, карьерному росту. Это было тяжело, ведь я была одна, никто не мог меня поддержать в трудную минуту. Школьные знакомые совсем не звонили, институтские наверняка забыли о моем существовании, а дальние родственники, не скрою, даже не догадывались, что я вообще существую. Потом появилась улыбчивая Марина. Стильная, смелая, чертовски обаятельная, самая лучшая девушка, имеющая врожденный талант располагать к доверию. Я по жизни очень замкнутая и не привыкшая кричать по всем углам о своих секретах и переживаниях. Марина сумела подобрать ключик к моему сердцу таким образом, что я посвятила ее во все произошедшее в моей жизни и ничуть об этом не пожалела. Мы были, казалось, слишком разные: она любит быть в центре внимания, я - ненавижу находиться в толпе незнакомых людей; она не отличается скромностью, одевается по моде и всегда следит за своим внешним видом, я – типичный представить офисного планктона, серая, скучная и никому не интересная. Но противоположности притягиваются, мы нашли друг друга и крепко подружились. С Викой и Катей Марина меня познакомила во время вечеринки на работе. Она с заражающим смехом объясняла, какая я крутая заводила и душа компании, я, конечно, смеялась над этим полностью противоположным мне описанием и говорила, какая на самом деле Маринка притворщица и лицемерное существо. Что-то внутри щелкнуло, и в этот вечер я раскрепостилась, сняла с себя все оковы и маски так, что Вика и Катя заинтересовались мной и предложили дружбу. Я с удовольствием поняла, что иметь обычных хороших собеседников – здорово, а хороших собеседников-друзей – еще лучше. Это ощущение тепла, разливающегося в груди, когда понимаешь, что ты кому-то нужна, было чудным для меня тогда, новым. После того как я, Вика, Катя и вездесущая Марина обменялись любезностями в моей квартире, мы выдвинулись по направлению к кафе. По плану после него у нас был кинотеатр, затем – снова мой дом и бессонная ночь. Официантка принесла нам еду минут через пятнадцать после заказа: пасту с курой и грибами, стейк, роллы, якитори и четыре глинтвейна. Я с удовольствием отпила пару глотков и почувствовала, что начинаю согреваться. На улице стоял редкостный мороз, а в кафе было довольно прохладно. - Ничего, - сказала Марина, отпивая сразу половину, - прорвемся. Два часа прошли незаметно. Мы так достали нашу официантку, что в конце концов она отказалась нас обслуживать. Марина быстро взяла дело в свои руки и побежала за администратором, который быстро усмирил раздраженную девушку, сделав ей выговор. Как бы она не старалась доказать нашу вину, - все безуспешно. Бедняжка расплакалась и убежала, оставив нас наедине с администратором, который тем временем подозвал к себе официанта – скромного молодого парня лет двадцати, темноволосого, голубоглазого, с ямочкой на щеке. - Сергей, - представился он, ослепительно улыбаясь. – Вам подготовить счет? - Только после того, как вы оставите мне свой телефон, - забросила удочку Марина. - И мне, - спохватилась Катя. Вика промолчала, ведь у нее уже давно был муж, а я не была настроена играть в подобные игры. Сергей подмигнул Марине, улыбнулся Кате и, убегая, чтобы подготовить счет, бросил удивленный взгляд на меня. Я приподняла бровь в знак непонимания и всем видом показала, как мне неприятно. Марина цокнула языком. - Подруга, да ты невероятная! Я никогда еще не пробовала заигрывать с таки-и-и-им шикарным парнем подобным образом! – прошептала она мне на ухо. - Сдался он мне, - пробурчала я. – Все равно от этих мужиков ничего хорошего не дождешься. - Попрошу не обобщать, - покачала головой Вика, - мой муж не входит в число таких мужиков. - Тебе просто повезло. Хотя кто сказал, что он не делал в прошлом операцию по смене пола, м? Есть такое выражение: «На больных не обижаются», а Вика обиделась, но быстро оттаяла. Когда официант с милой улыбкой принес нам счет (и две салфетки с нацарапанным на них номером мобильного телефона), мы расплатились и вышли из кафе. Мы подошли к пешеходному переходу, преисполненные счастьем. Тогда я думала, что это действительно первый в моей жизни день, который начался и закончился одинаково хорошо. Я вдыхала полной грудью морозный воздух и улыбалась, потому что мне казалось, что вот оно – счастье, до него можно дотянуться и потрогать руками. Счастье – это друзья. Родные люди. Материальные, живые, настоящие. - Зеленый, - констатировала Вика. - Бежим! – задорно крикнула Марина. Катя, Вика и я не восприняли этот призыв серьезно, поэтому начали переходить дорогу обычным шагом. Марина же побежала, ее кудрявые русые волосы развевались на холодном зимнем ветру вместе с красным шарфиком. В тот момент я даже не поняла, что произошло. Вот – моя лучшая подруга беззаботно бежит через совершенно пустую дорогу на зеленый свет светофора. Вот – джип, выскочивший, подобно черту, из-за угла. Вот – та же Марина. Только она уже не бежит, а летит по воздуху, сбитая взявшейся из ниоткуда машиной. Вот – Марина, лежащая на земле, совсем близко от дороги. Неподвижная, неестественно спокойная, будто сломанная пополам. Все произошло так быстро, что картинка не сразу собралась в моей голове воедино. Что-то перевернулось во мне, сердце ухнуло вниз, забившись сильнее. Охватила дрожь и липкая паника. Ступор. Волнение. Я побежала к подруге со всех ног, присела возле нее, пощупала пульс. Катя и Вика были рядом со мной. На лицах у них был написан ужас. Еще чуть-чуть, казалось, и они обе упадут в обморок. - Должен же быть пульс, должен же, - шептала я. Но пульса не было. Лицо Марины, все в снежинках, бледнело, глаза были закрыты, шарфик запачкан грязным снегом. Руки неестественно вывернуты, на лбу – глубокий порез. - Кто-то вызвал Скорую помощь, - надтреснутым голосом сказала Катя. - То есть, они приедут через час, и тогда ее будет уже не спасти, - глухо ответила я. - Не нужно верить в плохое. Помолись, и все будет хорошо. - Нет Бога, для меня его не существует! – процедила я. – Вся моя жизнь была исковеркана, испорчена, у меня не было нормального детства! Где был Бог, когда отец кинул нас с мамой и забыл о своей дочери, канул в Лету?! Где был Бог, когда мать умирала, терзаясь душевными муками, в то время как мне было всего восемь? Бабушки с дедушкой тоже нет на этом свете! Обо мне никто не заботился после их смерти! Сейчас Он хочет забрать нашу подругу? С какой целью? Что она ему сделала? - Тише, тише, - прошептала Вика. Слезы катились из ее грустных глаз, застывая на лице. – Тише.       Марины не стало на следующий день. Врачи боролись за ее жизнь, но ничего не вышло: молодая, красивая девушка, моя лучшая подруга умерла нелепой смертью от многочисленных переломов. В больнице, услышав эту новость, я разрыдалась так сильно, как не рыдала еще никогда в своей жизни. Все эмоции выплеснулись наружу. Боль пронзила все мое существо. Я просто не могла представить, как буду жить без Марины: не слышать ее голоса, не читать ее сообщений в социальных сетях, не обнимать ее при встрече, не чувствовать тонкого запаха ее духов, не смеяться вместе с ней, не разговаривать о чем-то совершенно абсурдном или о чем-то философском. Я пыталась отвлечься и успокоиться, но пелена слез застилала глаза, и невозможно было подняться и пойти куда-то по своим делам, даже на минуту забыв обо всем. - Давай поговорим, пожалуйста, - Катя присела на скамейку рядом со мной. - Оставь меня одну, прошу тебя. - Так нельзя, Яна. Если ты не поговоришь об этом, то эта боль может убить тебя. - А ты, я вижу, с кем-то уже поговорила? – огрызнулась я, но, заметив, что Катя опустила глаза, смягчилась. – Прости, я просто вся на нервах. - Не думай, что я чувствую себя лучше. И как такое могло произойти? Да еще и в твой день рождения, - вздохнула Катя. – Мы все ее любили и любим. Марина всегда останется в наших сердцах. - Но ее не будет рядом, - сказала я. – Я больше никогда, наверное, не смогу праздновать свой день рождения. В день похорон я не успела зажмуриться, когда открывали крышку гроба. Думала, что заплачу, но, оказывается, и слезы имеют тенденцию кончаться. В тот день я лишилась еще одной частички свой души. Цените тех, кто рядом.