Богиня

Она надела все, что было в шкатулке. Она не могла быть в такой момент некрасивой. На пальцы, которые всю жизнь кривились вовнутрь, словно в предсмертной муке, - кольца с массивными камнями. Что ни украшение, то целая история, а иногда и маленькая жизнь. И вот они, друг на друге, теснятся, давят плечами и носками, лишь бы первым блеснуть. Она всегда считала, что ее руки не ее, будто их отрезали у другого человека, явно на порядок взрослее. Шептала себе по ночам: "Ты проклята, проклята, просто забыла этот момент. Наверное, злой волшебник дал тебе красоту в обмен на изящные руки. Отнял, как голос у Русалочки". И смотрела на твердые пальцы, покрытые рытвинами глубоких морщин. Иногда утешала себя мыслью, что по рукам можно считать возраст души. Значит, ее душа, непременно, мудрая. Опускала кисти в волшебный раствор, пытаясь вернуть им хоть частичку молодости, но те лишь на время омолаживались, а после принимали обычный вид - рук старухи с красным яблоком, символом искушения. И лишь камни разных цветов наряду с красным маникюром отвлекали внимание от "проклятого места" ее изнеженного тела. Бледное запястье обвивала блестящая змейка. "Наверняка, жена того самого Змия! Не какая-нибудь там медянка!" Прижимала бриллиантовое существо к груди и закатывала глаза от восхищения. К змейке присоединялись громоздкие золотые браслеты, кандалы практически, с шепотом: "Ты наша, змейка. Теперь уже навсегда. Никуда не сбежишь". В девственные (она не любила издевательства над плотью) мочки ушей - изумрудные серьги. Тяжелые, с камнями из самой пучины морской, если судить по цвету. Антиквариат. В них умерла какая-нибудь красавица, она уверена. Брюнетка. Легла на шелковую постель, выпила бокал вина с капелькой яда и встретила смерть. Обнаженная, в одних серьгах. Под цвет ее колдовских глаз. А на изгиб шеи и струны ключиц - то самое колье, тонкая ленточка из темно-огненных кристаллов. Заискрилось в свете свечей, пустило лучи на шелк кожи обнаженных плеч. Холодное, словно только что найденное во льдах. Потерялось при кораблекрушении, например. И кто она теперь? Не менее, чем пересечение эпох и судеб. Смотрит в зеркало, растягивая алые губы и качая головой с атласными волнами светлых волос. Запрокидывает голову, поднимая острый подбородок, прикладывает к его лезвию палец. Ожидая первой крови. Она ждет. Сейчас появится. Сейчас. В переливающемся черном платье по колено, хотя ног она все равно не увидит - нельзя, с бокалом в руке, в котором плещется вино ее жизни. Повернет голову с хаосом черных волос, блеснет миндалевидными глазами, улыбнется - с ямочками, кивнет, дернув бровью. Даже руки не протянет - она шагнет сама. В зеркальную жидкость. К ней. К той, которая одновременно и Жизнь, и Смерть. Надо же было так влюбиться. Без промаха. У подножия старинного зеркала лежала гора драгоценностей. Только что сползла по поверхности и, тихо звякнув, остыла. Скрылась в тени от свечи, рыдающей на медный подсвечник, кое-где тронутый зеленью. Каплей за каплей, строя перламутровые замки в горах... Огарок взвился винтом, ярко вспыхнув, и тотчас погас. А по углам еще звенел смех. Ее смех.