Новый год кота Василия

Василий задумчиво смотрел на свое отражение в витрине магазина. Он все-таки был хорош. Нет, он был шикарен. Нет, он был великолепен. Он был брюнетом, с дивной шевелюрой и роскошными усами, которые не одному самцу составили бы честь. Но они принадлежали Василию, по праву, надо сказать, принадлежали. Ведь чья еще физиономия более достойна таких шедевральных усов? Мать-природа постаралась на славу, совместив в одном существе великолепную внешность, тонкий, проницательный и изящный ум и чуткое, трепетное, нежное сердце. У нее был порыв неслыханной щедрости в тот день, когда творился Василий. Впрочем, это объяснимо, Василий этого достоин. Он повернулся вправо-влево, задрал хвост и потрусил дальше по своим делам. В конце концов, надо проконтролировать работу этих идиотов-грузчиков, проверить, стоит ли на площади елка, а то без его участия наверняка завалилась набок, болезная, осмотреть, стоит ли городская мэрия, а то вдруг обрушилась без его досмотра. Да и вообще, мало ли мест в их затрапезном городишке, которые требуют его бдительного присмотра? Эти людишки, разумеется, думают, что они сами способствуют его преуспеванию и процветанию. Но без присмотра Василия – ничего бы у них, горемычных, не вышло. Впрочем, Василий позволял им жить в их блаженном неведении – они могут положиться на его резвые лапы и надежный хвост. Была в жизни Василия, правда, одна маленькая и почти постыдная тайна. Имя. Ну какой идиот обозвал его этим плебейским именем? И самое главное – его распространенность удручала его неимоверно. Он ведь возмущался, возмущался до ультразвукового писка, но этот его верный служитель Гаврилов решил, что это котяра так радуется. Радуется, ага. Каждый раз, каждый раз когда он окликал его этим – или еще более плебейским именем «Васька» – Василий протестовал. Разодранными обоями, попорченной обивкой, разбросанным кормом, но его служитель Гаврилов со странным титулом «Сантехник» только умилялся. Затем Василий вырос, ему исполнилось целых два месяца, и он осознал свою важность и неотъемлемую значимость в жизни городишки вообще и сантехника Гаврилова в частности и снизошел до относительно приличного поведения. Сожранная рыба, утянутая под шкаф курица, надкусанная колбаса, съеденная сметана, ну там и еще по мелочам, не в счет. В конце концов, он же кот – ему положено еще и проказить. Тем более сантехник Гаврилов не особенно ругался, так, журил любя, а потом гладил и угощал лишним кусочком чего-нибудь вкусного, что всегда хранилось у него в холодильнике для Его Котофейства. Учитывая верное служение своему коту, Василий практически даже простил это плебейское имя. А ведь как хотелось быть обладателем более достойного его величия имени! Например, Фердинандом. Или Эрастом. Или Соломоном. Нет, Соломон не подходит – у него была обильная мужская жизнь; Василий ею в силу некоторых обстоятельств, вернее отстутствия оных, похвалиться не мог, не Соломон, увы, никак не этот блудник. Павсикакий опять же тоже солидно звучит. А это имя на В – его же слишком много. Василий был истинно интеллектуальным котом и мог отлично устанавливать всякие там связи и отношения. Он отмечал волны чего-нибудь несуразно овеществленного, например Бластер, и снова – Василии кругом. Затем волны кулинарного извращения – Тосты там всякие, Соусы, Корнишоны – и снова Василии. Наверное, у котов был свой бог, который снисходил именно к этому имени. Потому что эти самые Соусо-Бластеры были опредмечены. А Василий – истинный кот. Конечно, Павсикакием быть еще лучше. Но Василий способен увековечить в веках любое имя, даже это. Василий вспрыгнул на скамейку в парке и величественно прошелся по ней. К сожалению, народа в сквере было совсем немного, а точней, прищурившись, осмотрелся он, не было вообще – темно было, зато изо всех углов городишка доносились хлопки, взрывы и прочие петарды, а в парке не было никого, способного оценить его великолепие. Новый год же. Ужасное время. Хотя – замечательное время. Вот пару лет назад целый год был посвящен Василию. Назывался, правда, обезличенно – год кота, но мы-то знаем... Тогдашняя самка, которую сантехник Гаврилов приютил с непонятными и совершенно неодобряемыми Василием намерениями, настояла на елке, столе, заставленном однообразной и странно декорированной этими я-я-я-яйцами салатами, и даже попыталась натянуть на Василия идиотский конус, типа новогодний. А потом еще добрых два часа квохтала и причитала над своими разодранными руками, дура. А нечего осквернять великолепную внешность этим плебейским декором! Прижавшись к скамейке, пошипев немного на взрывы – не потому, что он испугался, совсем не потому! а для порядка, – распушив свой элегантный хвост и изящно поизгибав шею и повыпускав когти, Василий грациозно соскочил с нее и побежал дальше по своим котовьим делам. Этот Новый год им предстояло встречать вдвоем – коту Василию и его верному сантехнику Гаврилову. Этот наивный му...жик, конечно же, мужик, истинный мужик – хорошо за центнер весом, татуировки и даже пирсинг, лопаты заместо рук, сорок пятый размер обуви и душа эльфа – доверил свое тело и жилплощадь очередной самке. Василию она сразу не понравилась. Василию вообще не нравились самки, и он тем более не понимал упорного стремления сантехника Гаврилова доказать себе, что они нравятся ему. Интересные фильмы, не менее интересные журналы и совсем уж интересные сайты с ослепительно красивыми мужчинами не в счет, ну да. У Василия даже хвост выпрямлялся в совершенную в своей прямоте струну, когда он смотрел за тем, что эти мужчины себе позволяли. Сантехник Гаврилов тоже выпрямлялся в струну, а также удивлял Василия и несколько отличной от банально любопытствующей реакцией. Но домой приводил исключительно самок. Людишки, несчастные людишки, не способные быть искренними... А самка оказалась еще и двуличной. Целый год притворялась, что – ну это, в общем, ну... «влюблена». Василий не верил ей ни на гран, хотя бы потому, что она попыталась перевести его на сухой корм. Он, видите ли, толстый. Дай волю, она бы и сантехника Гаврилова на сухой корм перевела бы, у него, видите ли, лишний вес. Это мужественность, дура! Вот так она проявляется у настоящих мужчин. А в канун Нового года попыталась очистить квартиру. Верней как: машину заказала, но на полдень, чемоданы начала собирать с утра и совершенно не учла, что у квартиры есть хранитель – Василий. Он и умыкнул ключи под шумок, затем нажал кнопку вызова, к которой сантехник Гаврилов полушутя его приучил, затем храбро бросился в бой и на нее, и на ее хахаля, в общем отстоял квартиру. И получил вербальное подтверждение ее двуличности, в которой никогда не сомневался. А сантехник Гаврилов получил подтверждение своей никчемности. Он, видите ли, даже не главный инженер. Он, видите ли, толстый и некрасивый. Он, видите ли, бабскими хобби занимается. Он, видите ли, тямтя-лямтя. А она с ним была, потому что от него, идиота, требовалась прописка и штамп в паспорте. В общем, сантехник Гаврилов помог хахалю той самки снести вниз самкины чемоданы (опять же, самковская натура – въезжает с одной сумкой, съезжает с четырьмя чемоданами и тремя шляпными коробками, хорошо хоть шавку не завела, как собиралась), проверил, подсохло ли мыло, положил Василию кусочек ветчинки на тарелку, а тарелку поставил на стол, опустился на стул и тяжело вздохнул. Он еще и торты печь умеет. Ушлепок, одно слово. Погладив Василия, он поднялся и пошел на работу. Главным инженером он, конечно, не был, но работы у него хватало. Ой как хватало! Вернулся он поздно, попахивая дымом, частью сигаретным, частью сигарным, источая солидное амбре спиртного и жаждая любви и ласки. В таких случаях Василий предпочитал сбегать в вольное странствие, предварительно убедившись, что компьютер работает и открываются нужные страницы для отвлечения сантехника Гаврилова. Соответственно сухой остаток на 31 декабря: Василий один на один с тоскующим сантехником Гавриловым, холодильник полон снеди, но попробовать всего Василию не доведется, потому что этот, не побоюсь этого слова, подопечный ограничится бутербродами с докторской, и придется снова выслушивать его излияния. Да, любви хочется не только некастрированным котам и не только по весне. На горизонте появился перекресток, на нем многократно истоптанный пешеходный переход под котовым названием «бешеная зебра», потому что по нему бешено пролетали зебры в виде оленей на ведрах с гайками, а за ним остановка, на которой можно переждать изморось. Вот такой вот канун Нового года, с лужами и дождиком. А все потому, что Василий слишком увлекся страданиями своего верного служителя. Недоглядел... На остановке сидел – кто-то. Сутулясь, пряча руки в карманах, глядя в землю. Василий присел, глядя на этого кто-то. Автобус подошел, остановился, постоял немного, закрыл двери и поехал дальше. Кто-то дернулся было войти на борт, а затем вернулся в исходное положение. У людишек такие позы, кажется, обозначаю глубокую душевную скорбь и близкую кончину. Василий грациозно подбежал к нему и элегантно вскочил на скамейку. Да, что-то эта элегантность дается ему все тяжелей. Может, права была корыстная самка, и ему действительно стоит сесть на диету? Итак, Василий сел рядом, справедливо полагая, что совершенство его форм, великолепие линий и восхитительный характер не останутся неотмеченными и вызовут шквал вполне заслуженных восторгов. И услышать вздох было как-то странно – Василий привык к другим реакциям, от «ойкакойкотикмамаумрунимагу» до «брысь, стервец! Я тебя сейчас на шаурму пущу!». Последнее было даже предпочтительней, потому что свидетельствовало о недюжинной ловкости и смелости, даже бравости Василия. Утащить кусок мяса у мясника – это подвиг. А вызвать писки у недозрелых самочек – много ума не надо. Хотя все равно приятно. Итак, великолепный Василий сидел рядом с осчастливливаемым, а тот не удосуживался оценить щедрость судьбы. Василий снизошел до того, чтобы тронуть осчастливливаемого лапой. Тот вздохнул и наконец погладил его. Снизошел, ага. Василий сел рядом. Ему пришлось мужественно терпеть легкое, почти безразличное поглаживание. Наверное, у осчастливливаемого действительно душевная травма. Наверное, закончилась колбаса. – Хорошо тебе, котище, – усмехнулся этот кто-то. – Ты свободен, весь город твой, весь мир у твоих ног. А я лох, у меня даже на билет денег нет. Да и куда я поеду? Осчастливливаемый поднял лицо к небу и снова вздохнул. Василий заурчал в надежде, что этот людишка не менее примитивен, чем остальные, и послушно заумиляется. Этот же непонимающий еще раз вздохнул и усмехнулся ему. Если бы Василий мог читать мысли, то проникся глубиной печали этого самого осча... – ну понятно кого. Тот снимал квартиру на пару с другом, дружба усугубилась, развилась в нечто большее, и казалось, что вот она – любовь до гроба. Но тот другой, который посмел ранить нежную натуру осча...этогосамого, оказался не таким. Не таким, как последняя самка сантехника Гаврилова, но тоже двуличным тварем. Потому что осча...этотсамый буквально сегодня застал его с их общим другом в пикантной ситуации. А напоследок у него еще и бумажник стибрили. Хорошо хоть документы и банковские карты в другом месте хранятся. В принципе, от банковских карт сейчас проку мало, потому что то, что осча...нувыпоняли часть потратил на подготовку к Новому году, часть на подарки, а остальное снял его бойфренд на какие-то свои нужды. Да, хороших людей бойфрендами не зовут. Идти домой он не хотел, а идти куда-то еще – поздно, да и не с пустыми руками идти ведь. Этот ...нувыпоняли стянул шапку с головы и тряхнул волосами. Хорошими волосами, густыми. Как раз блондинистыми, каковые нравятся сантехнику Гаврилову. Шапку он бросил на скамейку и снова опустил голову. Волосы закрыли лицо, симпатичное, надо сказать, лицо, доброе, даже неглупое, он сплел пальцы и явно пытался в их переплетении найти хотя бы что-то положительное в глупой ситуации. Ну да, пока желудок голодный, это вряд ли получится. Да еще и джинсы до колен намокли – дождь никто не отменял. Василий осмотрел площадь и решил, что раз есть в некоторой степени и его вина в удручающем состоянии подопечного – недоглядел ведь и за погодой, и за тем, что за хмыри в городе расплодились, то надо это дело как-то исправлять. Он повернулся боком к студенту Кириллу и притих. Кстати, неплохое звание для его нового служителя – студент. Кирилл. Пойдет. И великолепный, многомудрый, смелый и справедливый кот Василий, солидная туша, покрытая черным мехом, ухватил шапку студента Кирилла и спрыгнул на асфальт. – Э, ты чего? – студент Кирилл опешил. Василий негодующе мяукнул. Восхитительный мявк потерялся в шапке, но студент Кирилл поднялся со скамейки. – А ну отдай! – рявкнул студент Кирилл. Нет, в мальчике определенно что-то есть. Смел, вдобавок к тому, что симпатичен. Василий вскинул хвост и побежал на другую сторону улицы. Район был новому подопечному незнаком, и только это спасло Василия от смерти, потому что бегал парень неплохо и заборы преодолевал вполне легко. Не так элегантно, как Василий, но так он ведь и не кот. Хотя с каждым забором этой элегантности оставалось все меньше, наверное, действительно надо худеть. У самого дома, в котором располагалась его квартира с поджидавшим в ней сантехником Гавриловым, Василию пришлось позорно забираться на дерево и уже оттуда голосить, чтобы этот увалень открыл ему дверь. Оттуда на ветку, с ветки на другое дерево, на козырек подъезда, посмотреть, преодолел ли студент еще один забор, пошире отодвинуть дверь и вбежать в нее. Студент Кирилл бросился следом. Василий резво понесся наверх. Из последних сил, надо признаться, но все-таки не по причине некоторого излишнего веса, а всего лишь потому, что коты к забегу на такие дистанции не предназначены. Их сила в другом – в уме! Студент Кирилл искренне радовался тому, что он хотя бы отвлечься может от своих горестей. Тем более кот был откровенно домашний, хулиганистый, но и незлой. Наверняка ему эта шапка сто лет не нужна, поиграет и бросит. А так хоть согреется, что ли. И увлеченный погоней, студент Кирилл вбежал в незнакомый подъезд и побежал на незнакомый этаж. Черный котище проскользнул в приоткрытую дверь. Кирилл бросился к ней, но на пути у него стал огромный мужик из тех, кто титановые ломы на узел завязывает, еще и бантиком сверху украшает. – Ну? – сурово спросил он. – Шапку можно обратно? – нервно засмеявшись, спросил Кирилл. – Ваш кот ее у меня умыкнул. – Васька?! – недоверчиво произнес мужик и посмотрел вглубь квартиры. Постояв-подумав, он сказал: – Заходи, будем проверять. Васька, гад, ты чего это на воровство переключился? Великолепный кот Василий даже не содрогнулся, когда его обозвали этим абортивным именем. Он возлежал на шкафу, на шапке и лениво помахивал хвостом. Верный сантехник Гаврилов посмотрел на него и развел руками. – Шапка, кажется, ему приглянулась. В качестве компенсации могу предложить стаканчик пунша, я как раз для себя развел. Василий повел ухом. Если бы сантехник Гаврилов хотел напиться, он бы уже давно приговорил бутылку водки. А так пунш себе сделал. Значит, настроение оптимистичное. Студент Кирилл заглянул на шкаф и вздохнул. – Да пусть лежит, – махнул он рукой и повернулся к двери. – Пунш – это хорошо. Василий решил удостоить своим обществом двух своих служителей через один час и три минуты. Он немного подремал, немного потянулся, послушал взрывы петард за окном и спрыгнул на пол. Не сразу, разумеется, нечего расшвыриваться достоинством – сначала на полку, потом на спинку кресла, затем на сиденье и только тогда на пол. Шапку он оставил на шкафу. Эти двое обнаружились на кухне, причем заняты были оба: сантехник Гаврилов делал тесто, студент Кирилл резал мясо. Василий запрыгнул на стул и положил лапу на стол. – Васька, не наглей, – прикрикнул Гаврилов, скорей по инерции, чем чтобы пригрозить. Умный, замечательный студент Кирилл предложил Василию кусочек мяса. Немного погодя Василий прятался за креслом, потому что Гаврилов и Кирилл развешивали на фикусе мыло, сваренное Гавриловым лично – маленькие разноцветные фигурные штучки. «Вместо елки», – смущенно улыбался сантехник Гаврилов. «Политически корректная альтернативная елка», – смеялся Кирилл. Еще немного позже Василий лежал на кресле, развалясь, и подергивал хвостом в такт бою курантов. Эти двое пили непонятную желтовато-прозрачную жидкость с пузырьками из высоких стеклянных конусов, поздравляли друг друга с Новым годом и даже... о небеса! Василий закрыл глаза и даже прикрыл их лапой. Еще пару часов погодя Гаврилов, извиняясь, выставил его из спальни и закрыл перед его носом дверь. Не очень-то и хотелось, недовольно подумал Василий, убираясь восвояси. Он лежал, растянувшись, на подоконнике, и следил за белыми мухами, плавно опускавшимися на землю за стеклом. Увлекшись, Василий даже попробовал поймать парочку и дотронулся лапой до стекла. Затем опомнился, оглянулся воровато, не увидел ли кто его инфантильного поведения. Эти двое не спешили представать пред его изумрудны очи, и Василий вновь вытянулся на длинном подоконнике. Телевизор все еще работал, на столе, если захотеть, можно найти что-нибудь вкусное. Но Василий твердо решил сесть на диету. Он лениво помахал хвостом, прислушался. Городишко успокаивался после новогодних канонад, ликований и пьяных воплей. Год прошел плодотворно, решил Василий. Он достойно нес свою вахту и даже расширил штат служителей. Можно с оптимизмом смотреть в будущее.