Допивай, красавчик!

Прямо сейчас в голове Дина Смита кружатся мириады мыслей, все сильнее путающихся под воздействием выпитого за вечер впечатляющего количества алкоголя. Он пьет уже пятый — нет, шестой? точно не вспомнить — бокал чего-то красного, но, учитывая обстановку, это не так уж и дико. Большинство коллег все равно куда пьянее, и, пока Дина не тянет пороть чушь перед начальством или сдирать с себя одежду, дела его более чем в порядке. Корпоратив по случаю окончания года/рождества, как правило, оборачивается прямо-таки фестивалем пьянства. И в вечеринке этого года есть всего один неудачный момент — она и правда проходит в сочельник, что не предвещает ничего хорошего планам на завтра. Дину придется проделать нефиговый такой путь до родительского дома, всю дорогу лелея похмелье. Более того, на ногах ему нужно быть аж в семь утра, а сейчас уже почти полночь, да и не похоже чтобы вечеринка начала сворачиваться в ближайшее время. Здравствуй, недосып. Дин прислоняется к стене, одиноко забившись в самый угол. Поверх ободка стакана он наблюдает за происходящим вокруг: освещение приглушенное, создает своего рода настроение, несколько неподобающее рабочей вечеринке; в баре, который обслуживают двое роскошных мужчин, предоставляется огромный выбор алкоголя, а стойка меняет цвет каждые несколько минут; ди-джея вместе с оборудованием втиснули в угол помещения прямо за огромной белой елкой; мужчины и женщины разбились на группки по четверо-пятеро и миролюбиво болтают; время от времени образовываются пары, и некоторые проскальзывают на балкон или в боковую комнату, чтобы немного побыть подальше от толпы. Дин с тоской обдумывает возможность ненадолго уединиться с барменами. С одним из них в особенности — темноволосым, широкоплечим, с вполне умеренной растительностью по телу. Этот бармен почему-то знаком Дину, хотя тот и не смог бы с уверенностью сказать, где видел его раньше. В любом случае, парень-то чертовски хорош, хотя Дин и не знает точно, как подкатить к нему в текущей ситуации. Все удачные съемы мужчин у Дина случались в настоящих гей-барах, в то время как здесь у него нет ни единой возможности узнать, какова сексуальная ориентация этого конкретного парня. Да и не улыбается ему, чтобы коллеги стали всему этому свидетелями и заклеймили его как гея. Ничего плохого в том, чтобы быть геем, конечно же, нет, но Дину Смиту еще и девушки нравятся. Просто так получилось, что сегодня вечером он прямо-таки в настроении закрутить с мужиком. Он тяжело вздыхает, да только посреди этого процесса кто-то тычет его невероятно костлявым, жестким локтем. — Ой. Чарли — лицо покраснело от духоты и вина — перекидывает волосы за плечи. На ее голове красуется косо сидящий большой рождественский колпак. — Эй, симпатяга. Ты чего такой угрюмый? Дин повнимательнее приглядывается к напитку в ее руках: это вовсе не вино, это бутылка «Blue Moon». — Ты что, правда пьешь пиво? — Эй, даже оказавшись в Риме, не обязательно делать то же, что и римляне, — нахально подмигивает она и для пущего эффекта делает глоток из бутылки. Чарли и Дин родились в семьях с меньшим уровнем дохода, чем у большинства их коллег, и никогда даже не мечтали оказаться на офисной вечеринке в пижонском отеле с балконом и видом на силуэт города. Переход с разливного пива на бутылочное вино оказался неприятным опытом для бумажника Дина, но Чарли, очевидно, не собирается подстраиваться под всю эту хрень высшего общества. — Ты так и не ответил на вопрос, — напоминает она, снова подталкивая его локтем. Дин, фыркнув, отпивает вино. — Да ничего. Просто… не знаю даже. Очень хочу трахнуть того бармена. — У-у-у, — воркует Чарли, нетерпеливо уставившись на бар. — Которого из? — Ну, они оба хороши, но темноволосого, определенно. — Высокий, брюнет, да еще и красавчик, — тянет Чарли, сочувственно хлопая его по руке. — Вы так предсказуемы, мистер Смит. Дин закатывает глаза. — Цыц. Она, придвинувшись, кладет голову ему на плечо, так что Дин оказывается с забитым кисточкой рождественского колпака ртом. На другой стороне помещения ди-джей сменяет мелодию со спокойного блюза на нечто танцевальное. Некоторые из присутствующих, похоже, приходят в восторг от этой перемены и тут же выскакивают на широкое свободное пространство под сверкающим зеркальным шаром, а Дин с Чарли с веселыми ухмылками наблюдают за дергаными па. Дин мог бы их по стенке размазать: он танцевал с тех пор, как ему исполнилось пять. — Иди поболтай с ним, — подзуживает Чарли, поудобнее устраивая голову на его плече. — Я не уверен, по какой он части, — отвечает Дин. — О, он совершенно точно по мужикам, — безапелляционно заявляет она. — Поверь мне, это совсем не проблема. — Откуда тебе знать? — фыркает Дин. — Ты с ним разговаривала? — Нет, но я лесбиянка. — Чарли выпрямляется и смотрит на него. — Из-за этого мой гей-дар, ну… раза в два мощнее твоего. Дин хмыкает. — Так ты считаешь, у меня есть шанс? — Конечно! Он лапочка, ты лапочка, так что иди: развлекись и, предпочтительно, займись извращенным сексом. — Ты настолько не помогаешь, — ворчит Дин, но допивает остаток вина и отправляется к бару, игнорируя громкое благонамеренное пожелание удачи в исполнении Чарли. Взамен Дин концентрируется на алкоголе, заполняющем вены и отметающем в совершенно недоступные места все запреты и опасения. Возле бара музыка звучит значительно громче. Дин надеется хоть как-то поговорить с этим парнем, а ему никогда не нравилось орать во всю глотку, лишь бы быть услышанным. Вот по той же причины и клубы он не переваривает. Дин усаживается за стойку, как раз когда та становится ярко-фиолетовой, и его появление привлекает внимание другого симпатяги-бармена. Дин заказывает напиток — в основном посредством жестов и тычков пальцем в меню — и получает свой мартини ровно через шестьдесят секунд. Вкус слегка — но достаточно, чтобы заставить Дина слегка скривиться — резковат, но вермут хоть покрепче вина. Музыка все так же оглушает. Дин уже заметил, что у ди-джея в плейлисте явно забита дикая смесь раздражающе громких и блаженно мягких мелодий, так что ему нужно всего лишь переждать. С его нынешней позиции, по крайней мере, можно получше рассмотреть бармена-выбор-номер-раз. На том рубашка с длинными, закатанными до локтей, рукавами, и даже через ткань Дин может различить дразняще-подтянутые бицепсы. Брюки у бармена тесные и подчеркивают по-настоящему роскошную задницу, такую, что так и хочется сжать. Адамово яблоко двигается и прекрасно гармонирует с будто высеченной линией челюсти, и Дин ловит себя на рассеянном облизывании губ. И вот песня сменяется, взгляд Дина встречается с взглядом бармена… и в выражении лица у того пробегает искра узнавания. — Дин Смит? Вот этого он точно не ожидал услышать. Мельком глянув вниз, на свою рубашку, Дин видит, что бейджик, который он туда прилепил в самом начале вечера, куда-то пропал. Так что у него нет ни малейшего понятия, как его имя могло соскользнуть с губ бармена. — Э-э-э, — тупо тянет Дин, наблюдая, как парень приближается к нему от другого конца стойки. — Я, в общем, не могу вот прямо сейчас соотнести лицо с именем. — Дин осуждающе приподнимает стакан с выпивкой. — Немного навеселе, знаешь ли. — Кастиэль Новак, — отвечает бармен, смеряя Дина взглядом с ног до головы. — Мы вместе учились в старших классах, помнишь? Работа всех до единой клеток мозга Дина стопорится намертво. Кастиэль Новак. Кастиэль Новак. Он… он же… — Прошу прощения. — Дин резко встает, пытаясь сохранять невозмутимое выражение лица. — Я должен, гм, кое-что… Он спешно уходит, забыв свой мартини на барной стойке, и пытается притвориться, что обиженное выражение лица на лице Кастиэля просто-напросто не появлялось. Дин чуть ли не бегом сматывается в место, где маялся до этого, да только обнаруживает, что Чарли там больше нет. Взглянув поверх голов в толпе, Дин замечает рыжие волосы с дурацким колпаком поверх и направляется в ту сторону. — Чарли, — рявкает он, хватая ее за руку. Чарли оборачивается к нему, чуть пошатнувшись. Очевидно, алкоголь все же начинает добираться до ее мозгов. — Шо ткое, Ди-и-ин? Музыка снова играет чертовски громко, так что Дин, ни слова не говоря, вытаскивает Чарли на балкон, игнорируя стоящие вдоль перил раздраженные парочки, которым приходится прерваться прямо посреди попыток зацеловать друг друга до полусмерти. — Какого черта ты творишь? — капризно бормочет Чарли и заливает в горло остатки пива. — В чем дело? — Бармен это Кастиэль Новак, — говорит Дин, держа Чарли за плечи. — Я тебе рассказывал о нем, помнишь? Она осоловело моргает, на ее лице появляется озадаченное выражение. — Эм-м-м… — Полузащитник, — уточняет Дин, в котором начинает нарастать раздражение. — Знаешь, ну, парень с синими глазами, самый красивый чувак в старших классах… — О! Футбольная звезда, на которого ты продрочил все юношеские годы! — победоносно восклицает она, ее голос пролетает по всему балкону, привлекая к ним внимание и не шибко впечатленные взгляды Обжимающихся Парочек. Однако те спустя всего несколько секунд уже возвращаются к заталкиванию языков в глотки друг другу. — Погоди, он здесь что ли? — Он бармен. Тот самый, с которым я собирался поболтать. — Срань господня, — выдыхает Чарли. — Это, типа, судьба или что-то в этом роде. — Она пристально смотрит на него, глаза сверкают и налиты кровью. — Чувак, ты наконец-то можешь воплотить в жизнь свои подростковые фантазии! Это твой шанс! — Что? Нет! — Дин встряхивает ее за плечи. — Я… не могу я. — Да какого черта нет-то? — Чарли хмурится, уперев руки в бедра. — Он, гм, вроде как… — Дин убирает руки с плеч Чарли и, избегая встречаться с ней взглядом, оттягивает воротник рубашки. — Он оказывает, гм. Эффект. На меня. — А-а-а, Синдром Краснеющего Школьника, — понимающе кивает она. — С девчонками такое тоже случается. — Она покачивается. — Но, погоди, он реально настолько горяч? Иногда у меня не так хорошо с оценкой мужиков. В смысле, чисто эстетически, на него приятно посмотреть… — Он идеален, — прерывает ее Дин, в его глазах прямо-таки загораются звезды. — Боже милосердный, он так идеален, Чарли. Это гребаный идол в абсолюте, клянусь тебе. Эти блядские плечи… — Дин замолкает, не в силах продолжать, лишенный дара речи неописуемой красотой Кастиэля. — Ладно… — Чарли хмурится еще сильнее. — Итак, это тот самый парень, который вечно шлялся без футболки после тренировки, да? — Угу. — Грудь которого была вся из себя супер-мускулистая, и он был такой весь потный, и от этого создавался тот самый эффект «искрометного сияния»? — Ну… да. — И он смотрел на тебя этими своими «синими глазами» и тебе казалось, будто ты «тонешь в них»… — Да-да, именно он, — бормочет Дин, не желая больше слушать пересказ его слишком пьяных поэтических бредней. — Суть в том, что он охеренно сексуальный, и каждый раз, стоило мне попытаться заговорить с ним, как я словно язык проглатывал. Просто стоял и пялился на него с открытым ртом. — Точно как я, если бы вдруг встретила Милу Кунис, — торжественно кивает Чарли, наконец-то понимая. — Ну, разве это не идеальная возможность поболтать с ним? В смысле, — она указывает на его костюм, — ты успешный бизнесмен. Ты здесь, на этой большой шикарной вечеринке, чуть ли не купаешься в богатстве. — Она слегка трепет Дина за щеку. — Ты симпатяга, и, Дин, я видела твои школьные фотографии. Годы очень пошли тебе на пользу… — Эй! — Сейчас ты прямо-таки образец желанности, — сообщает она, разглаживая ему рубашку и снимая с ткани какую-то ниточку. — И лучше бы тебе, приятель, собрать мозги в кучу, потому что Красавчик прямо по курсу. — Погоди, что? Чарли выжидающе смотрит на него, и внутренности затопляет жидкий ужас. Дин разворачивается на сто восемьдесят и оказывается лицом к лицу с полузащитником собственной персоной. Тот держит в руках поднос с пустыми бокалами и осторожно улыбается. — Здравствуй, Дин, — приветствует Кастиэль, склонив голову набок. Дин ощущает сочувствующий хлопок по плечу, слышит бормотание Чарли: «тут я тебя покину», а потом она бодрым шагом уходит обратно внутрь, опасно покачиваясь на высоченных каблуках. — Э-э, привет, — ровно говорит Дин, его ладони начинают потеть. — Прости, гм, за то, что вел себя, как полный придурок. Кастиэль смеется, кожа вокруг его глаз собирается в морщинки. Смех все тот же, а вот морщинки новые, и это каким-то непонятным образом делает его еще более неотразимым. — Все в порядке. Все ведь в порядке, да? Ты кажешься слегка напуганным. Дин потирает затылок. — У меня нет нормального объяснения, если честно. — Он сдавленно смеется. — Не знаю даже, снова тебя увидеть, это вроде как… удивило меня. Или вроде того. Я идиот, не стоит тебе тратить дыхание на разговоры со мной. Улыбка Кастиэля становится шире, в глазах мерцает искорка. — Ну, технически, я тут прибираюсь, а не разговариваю с тобой. И все же, — он поправляет поднос в руке, — я надеялся, что у нас может выдаться шанс поболтать. — О! Да, конечно. — Дин, у которого все никак не получается взять под контроль волнение, воодушевленно кивает. У него развивается самая настоящая паранойя, что пот начнет проявляться на рубашке, а это ну со всех сторон непривлекательно. — Итак, бармен, — начинает Дин, наблюдая, как Кастиэль осторожно нагибается, чтобы поднять с пола бокал из-под шампанского. Дин умолкает, залипнув на идеальной заднице Кастиэля, но потом ему все же удается опомниться. — Ну и как тебе? — Нормально, — отвечает Кастиэль, снова выпрямляясь. — Это работа на выходные, так что, если честно, мне не приходится о ней особо размышлять. — Угу. Тогда чем ты еще занимаешься? — Дин чувствует понемногу возрастающую уверенность, хотя так же позорно потеет. Зима на дворе, но ему все равно хочется снять пиджак. — Все еще играешь в футбол? Кастиэль тихо смеется. — Нет, больше нет. Не играл с самой школы. — Какая досада, — искренне восклицает Дин. — Ты был в этом чертовски хорош. — Хм. — Кастиэль улыбается, глядя на него из-под длинных темных ресниц. — А что насчет тебя? Все еще танцуешь в группе поддержки? От этого вопроса Дин приходит в неподдельный ужас. Быть парнем-чирлидером в старшей школе — это просто персональный Ад на Земле. Не потому что ему не нравилось — это было гребаное освобождение, — а потому что насмешки и оскорбления так и сыпались, и однажды его даже избили после игры по пути домой. Так что нет, он определенно завязал с этим делом и оставил карьеру чирлидера позади. — Не-а, — в итоге тянет Дин, теребя запонку. — Тоже бросил. — Какая жалость. Ты был в этом чертовски хорош. На этой фразе Дин поднимает голову, и они с Кастиэлем очень долго, очень пристально смотрят друг другу в глаза. Несомненно, это был флирт. Кастиэль с ним флиртовал, так ведь? Дин не шибко убежден в этом выводе, но такая вероятность вполне допустима. — Спасибо, — отвечает Дин, хотя эта похвала не сказать чтобы заслужена. Кастиэль неуверенно улыбается одним уголком губ, а затем, приподняв брови, разворачивается и отправляется к столику, заваленному грязными стаканами и выкуренными сигаретами. Дин тащится за ним, как только очухивается от временного паралича. — Итак, не футбол, да? Тогда чем ты занимаешься? — Ну, — тянет Кастиэль, отставляя поднос на стол и перекладывая бычки в стаканы. — На самом деле, я сейчас учусь. — Да? В колледже? — Да. — Кастиэль собирает стаканы в ровную стопку. Дин же оказывается словно загипнотизированным сухощавыми пальцами Кастиэля. — Сначала это была степень в финансовом деле, потом я переключился на юриспруденцию. А теперь вот изучаю сестринское дело. — Сестринское дело? — Дин бледнеет. Вот блин. Блинский блин, не хватало ему еще и этого образа для мастурбации. Бывший полузащитник в облачении медсестрички… это большое, просто громадное табу. Бля. Вот как ему теперь связно строить предложения, а? — Это… Это круто. Кастиэль усмехается. — Знаю, работа не самая мужская. — Он снова отворачивается к столу и поднимает поднос. — Мои родители были… полагаю, ты бы использовал словосочетание «не в восторге». Что очень досадно, потому что у меня по уши долгов за обучение, и поддержка родителей была бы более чем кстати. Дин хмурится. Кастиэлю нельзя так говорить. Кастиэль — гребаное совершенство на двух ногах, его родители, судя по всему, этого просто не видят. — Ну и что, что не мужская? — Дин скрещивает руки на груди. — Медбратья крутые. В смысле, им приходится много заниматься тяжелой работой — врачи-то ставят диагнозы и все такое, но сестринскому персоналу достается все самое сложное. Им нужно выполнять самую грязную работу, и они чертовски хороши в своем деле. — Кастиэль с явным весельем слушает болтовню Дина. А тот и рад стараться. — Серьезно, хочешь мое мнение? Медбратья — это эталон крутости. И из тебя получится… — «сексуальный, прекрасный, роскошный, восхитительный», — …отличный медбрат. Кастиэль отряхивает рукав. Может, тут и темно, вот только Дин готов поклясться, что видит на щеках Кастиэля легкий румянец. — Ты очень добр. — Честен, — с улыбкой поправляет Дин. У них наступает еще один момент — точно как был перед этим, — когда они ничего не говорят, зато чуть ли не трахают друг друга взглядами. Дин вспоминает, какими были эти глаза много лет назад, в те дни на футбольном поле или в коридорах между занятиями. Он никогда не рассчитывал, что эти глаза будут смотреть на него так, как смотрят сейчас. Свист. Бабах. Они резко разворачиваются и видят огромный красочный фейерверк, взрывающийся в ночном небе. Вон он уже ярко-красный и так близко, что кажется, будто искры сейчас посыпятся им на головы. Из помещения раздаются беготня и крики, балкон внезапно заполняется коллегами Дина. Все восхищенно разевают рты, наблюдая за продолжением салюта. Вспышки по большей части расцвечиваются красным и зеленым, но время от времени золотистые взрывы разбавляют картину. Дина подталкивают ближе к Кастиэлю, так что они оказываются прижатыми друг к другу плечами. Жар перекатывается от одного к другому, но это скорее успокаивает, нежели подавляет. Дин все еще потный, а лицо у него наверняка раскраснелось, но он чувствует себя гораздо более живым, чем за многие прошедшие годы. Судя по звукам, кто-то тащит стул по кафельной плитке, и вдруг какая-то женщина становится выше всех вокруг, а стул выступает пьедесталом. Дин не знает ее имени, но она работает менеджером под руководством мистера Адлера, является ответственной за собеседования и юридические документы. Однако прямо сейчас она кажется пьяной в жопу и едва удерживает сомнительный баланс. — Народ! — кричит она толпе. — Полночь! Народ, это же рождество! А значит, пора для полуночных поцелуев! — пронзительно вопит она. Ей в ответ кричит мужской голос. — Это новогодняя традиция! — Завали, Кейл! А то урежу твою чертову зарплату! — рявкает женщина и, подняв целую бутылку шампанского, основательно к ней прикладывается. — Счастливого всем рождества! В следующий миг она падает на руки толпы, словно какая-то рок-звезда во время удачного концерта. Дина так и разбирает расхохотаться, но прежде чем он успевает это сделать, на него набрасываются рыжие волосы и красный колпак, а к губам прижимаются губы Чарли. Секундой позже она отстраняется, стараясь отдышаться. Дин обалдело таращится на нее. — Слышали, что сказала дамочка? — Чарли икает, у нее ярко-красное и покрытое потом лицо. Она переводит взгляд с Дина на Кастиэля. — Развлекаетесь, а? — Она снова икает, а потом, пошатываясь, бредет прочь, запечатлев поцелуй на губах какой-то женщины. Дин пялится ей вслед, а потом наблюдает, как другая женщина — Мелисса, кажется — подходит к ним и легонько целует в губы сначала Дина, а потом и Кастиэля. — С рождеством, мальчики! — щебечет она и направляется к следующей цели. Один за другим, все начинают целоваться. Некоторые увлекаются сильнее, с языками и обменом слюной в довольно гротескной и утрированной манере, а другие слишком застенчивы, чтобы позволить себе что-то большее, чем легкое касание губами щеки. Второй бармен выходит на балкон и целует Кастиэля с громким чмоком, Кастиэль только усмехается и отмахивается от него. На другой стороне балкона Дин видит Чарли, которую, прогнув в спине, страстно целует новая секретарь из приемной, Гильда. Чарли по ней уже месяц сохнет. Гребаный респект девочке. Расхрабрившись — но в общем и целом пребывая в полнейшем ужасе, — Дин поворачивается к Кастиэлю. Тот почти синхронно переводит взгляд на него. На лице Кастиэля снова появляется та робкая — лукавая и счастливая — улыбка. — Почему бы и нет, — говорит Кастиэль, а потом и в самом деле тянется к Дину. Сердце колотится так сильно, что отдается в ушах долбаной канонадой, и это так отвлекает, что Дин чуть не забывает податься навстречу. Их губы встречаются в целомудренном, долгом поцелуе, и Дин моментально забывает, что нужно дышать. Они отстраняются через секунду, над их головами все еще взрываются фейерверки. У Дина остается легкое ощущение прикосновения Кастиэля, и он разглядывает розовые губы на этом возмутительно красивом лице. Он может думать только о том, насколько банальным был этот поцелуй — значительный контраст со страстными поцелуями взасос, о которых он частенько фантазировал. И все же, несмотря на всю невинность, это был лучший поцелуй за всю его гребаную жизнь. Да такой приятный, что Дин тянется за вторым. И третьим. И, ох, а теперь у него во рту язык, причем явно не его. Это Кастиэль целует его, это руки Кастиэля цепляются за его пиджак и ложатся ему на щеки. У Дина есть все шансы хлопнуться в долбаный обморок. Однако он этого не делает, потому что если потерять сознание, то вместе с ним уйдет и возможность сосать язык Кастиэля, а это было бы очень досадное упущение. Дин почти уверен, что только что слышал стон, а следом за ним легкое аханье на выдохе. У Дина такое ощущение, что он по-настоящему плавится. Вокруг все его коллеги, некоторые наверняка даже снимают это невероятное зрелище на свои смартфоны, но какого хера, Дин целуется взасос со своей футбольной звездой из старшей школы, так что пошли они. Он накрывает ладонями великолепную задницу Кастиэля и поднимает его с пола, поддерживая его вес собственным туловищем. Кастиэль смеется в поцелуй, радостно и крышесносно, удобно обхватывает ногами талию Дина и закидывает руки ему за шею. Дин будто отключается от воющих свистов и откровенного аханья своих коллег. У него есть куда более важные вещи, на которых стоит заострить внимание. Например, то обстоятельство, что он даже через штаны чувствует возбуждение Кастиэля, и это чрезвычайно важное обстоятельство. — Знаешь. — Дин задыхается, их губы едва размыкаются. — Я слышал, что полузащитники славятся своей выносливостью. — Кастиэль хихикает, всосав нижнюю губу Дина. — Всегда хотел заняться делом с футболистом. — Да? — Дин открывает глаза и видит зубастую усмешку Кастиэля. — Забавно слышать это от тебя. У меня вот небольшой фетиш на чирлидеров. Ох, вот уж точно счастливое рождество.