Ванна

Горячий пар лениво поднимается к потолку. Раммштайнер шумно и расслабленно выдыхает, прикрывая красноту глаз. Он позволяет телу полностью расслабиться и не чувствовать ничего. Ни усталости, ни боли, только приятная расслабленность и умиротворение. Он откидывает голову на угол ванной, звякнув металлом на шее о кафель, положил руки на бортики, удобней устраиваясь, и неспешно провалился в полудрёму. Сквозь пелену в сознании он слышит, скрип открываемой двери и кожей чувствует холод атмосферы за пределами пропаренной ванной, врывающейся щупальцами прохладного воздуха. Но ему не нужно ни дёргаться, ни даже выводить себя из столь приятного состояния, потому что этому рыжему недоразумению он доверяет целиком и полностью. Пропахший табаком напарник молчит, присаживаясь рядом и буквально дышит в ухо. Тело отзывается толпой мелких мурашек, пробежавших по затылку, дружно толкаясь. Нейлз ненавязчиво вплетает длинные пальцы во влажные белые пряди, чуть сжимая их и оттягивая, заставляя и так чувствующего себя безвольной варёной амёбой андеда послушно наклонить голову. Рыжий не торопясь касается языком обнажённой шеи и ощутимо сжимает волосы в ладони, фиксируя голову, почувствовав, как дёрнулся его бессмертный напарник. Язык гуляет по шраму, ласкает железку, чуть прикусывает чувствительную кожу, заставляя альбиноса тихо поскуливать и кусать губу. Курильщик знает все слабые места и эрогенные зоны этого холодного ублюдка. И всякий раз безумно приятно заставить его чувствовать себя в чьей-то власти, быть подчинённым чужой воле. Свободная рука ласковым нажимом скользит по острой скуле, тонкими пальцами очерчивая изгибы и, обхватив подбородок, надавливает большим пальцем на губы, проникая в поддатливый рот и мягко оглаживая язык. Тишина стоит альбиносу больших усилий, он жмурится, стараясь особо не извиваться и не скулить, чувствуя острые зубы на загривке. Он оглаживает влажным языком шершавый с привкусом никотина палец, ласкает его, обильно смачивая слюной. От особо ощутимого укуса Раммштайнер вскидывается, жмурясь и сильнее открывая рот, но тут же сильные руки возвращают его в исходное положение. Если бы у него не было регенерации и железки в шее - загривок имел бы очаровательный фиолетовый оттенок с красноватыми следами острых зубов. Палец ласкает под языком, нажимает на мягкие ткани, а в союзе ощущений с укусами по чувствительному шраму и мёртвой хваткой волос вызывает тихий звук, похожий на довольное мычание. Мысли и сознание медленно оседают на воду и улетают вместе с паром. Хайне уже не сдерживает своих порывов, пошло посасывая палец, прогибаясь в спине и хватая напарника за рыжие патлы, притягивая ближе. Но вот курильщик неспешно вынимает палец, растягивая ниточку слюны от него до губ напарника, ведёт скользким пальцем по коже, погружая ладонь под воду, очерчивая ей приятный рельеф бледного торса, и водит кончиками пальцев по лобку, так и не касаясь уже заметно возбуждённого органа. Оставив в покое несчастную эрогенную зону альбиноса, рыжий покусывает шею, отпуская волосы и лаская ладонью плечо. Пальцы с лобка скользят ниже, и дальнейшее действие превращается в смесь тихих всхлипов, плеска воды и горячего дыхания. Хайне начинает метаться, судорожно впиваясь пальцами в бортик ванной, и хрипло стонет напарнику на ухо. Ещё какое-то время рыжий держит бледного поперёк груди, крепко прижимая к вставшей между их телами преграде - стенке ванной. А кожа у альбиноса цвета мела с синими реками вен. А глаза злые и тоскливые, волчьи. А зубы острые, как у пираньи. Да, такое не могло само по себе родиться. Спасибо сумасшедшей стерве за столь безумное творение. Рыжий скользит шершавыми костлявыми ладонями по белой груди, и неохотно поднимается. - Жду тебя в кровати, белая выдра. Хайне тяжко вздыхает, краем сознания понимая, что ему нужно совершить ещё множество действий, прежде чем он попадёт в кровать к его прокуренному счастью, где он сможет сполна отблагодарить этого засранца.