Геометрия в жизни

Я расскажу вам немного о ней. Её имя — Дженнифер, и у неё потрясающие сапфировые глаза, окруженные ворохом длинных изогнутых ресниц, которые она всегда красит тёмно-синей тушью именитой марки за непомерные для такой вещи деньги. Она предпочитает вышедший из моды джаз, кукольные кудри крашеных блондинисто-бронзовых волос, весёлые платья в горох из шестидесятых годов и безвкусные томики Коэльо, которые она может перечитывать и высмеивать, казалось бы, вечно. Ей немного за двадцать. Ну, как «немного»? В прошлом месяце ей исполнилось двадцать шесть лет, но формулировка «немного за двадцать» в её случае будет уместна даже тогда, когда возраст перевалит за шестой десяток. Но про возраст она говорить не любит. О политике западной Европы, о резко меняющейся погоде, о затёртых пластинках Стинга, о новых коллекциях Victoria Secret, о постоянно теряющихся зажигалках любит, а о пролетающих годах — нет. Для неё время вообще больная тема. Почему? Она молчит, но неизменно посматривает на огромный циферблат наручных часов и всё равно всегда опаздывает, куда бы ни собиралась. А ещё у неё чертовски заразительный смех и огнеопасные искры, ещё долго не угасающие во взгляде. Ей постоянно всё кажется волшебным, и за то, чтобы посмотреть на мир через призму её воображения, порой хочется отдать полжизни «за так». Просто за то, чтобы ощутить себя в её шкуре, ощутить себя хоть немного счастливой. Иногда она курит. Не умеет этого делать, но порой что-то находит. Неумело поджигает кончик ментоловой дамской сигареты и заходится в кашле после первой же неуверенной затяжки. Раз-два в месяц на протяжении последних семнадцати лет. На протяжении последних семнадцати лет, что мы знакомы. На протяжении последних семнадцати лет, с момента как мы впервые поцеловались в женском туалете, сбегая с урока биологии.

***

Я расскажу вам немного о нём. Он из того типа людей, которых можно назвать Майклом-Эшем-Ником-Тересенсон-и-ещё-чёрт-знает-как, и они не обидятся, даже не поправят и не намекнут, а просто продолжат улыбаться своей беззаботной дружелюбной улыбкой и смотреть тебе в глаза пристальным, деланно весёлым взглядом льдистых голубых глаз. Но вообще-то его зовут Джеймс. Тридцать два года, два высших образования, один из лучших адвокатов штата. Он никогда вам сам об этом не скажет, но об этом легко можно догадаться, только взглянув на его профессионально контролируемую мимику лица, богатый словарный запас и скупые телодвижения. Его интересует классическая музыка, игра на скрипке раз в неделю по субботам в шесть вечера, походы с возлюбленной в рестораны каждую пятницу, тренажерный зал по вторникам и четвергам и толстый ежедневник в кожаном переплёте, в котором каждый его день расписан поминутно. Он — американская мечта любой школьницы. Идеальный потенциальный муж с собственным домом, спортивным автомобилем и высоким заработком. Чуткий, внимательный, красивый и, насколько могу судить, отличный любовник. И да, он тот, чьё кольцо носит Дженнифер на безымянном пальце. Золотой такой ободок с небольшим камушком-бриллиантом. Обручальное.

***

Я расскажу вам немного о себе. Я — самый тупой угол в нашем тайном любовном треугольнике. Почему «тайном»? Потому что Дженнифер любит деньги и репутацию Джеймса, Джеймс, мой бывший однокурсник и нынешний босс, кстати, любит каждую пятницу в половине первого ночи, после расставания с Дженни, трахаться со мной, а я... Я люблю Дженнифер. Каждую среду в восемь вечера мы с ней встречаемся в баре на Грайнд-стрит. Она заказывает кусок шоколадного пирога, горячий зелёный чай и ноль пять тёмного пива. Много смеётся, много болтает и делает так, что её становится просто «много». Даже слишком. В душном помещении, в большом мегаполисе, в моей жизни. Я заказываю себе один и тот же овощной низкокалорийный салат на протяжении многих лет и чашечку кофе со сливками, но без сахара. Слушаю игривый голос с порой проскальзывающими высокими нотками, наслаждаюсь изящными в своей простоте чертами лица и забываю, что уже около двух ночи, бар скоро закроется, а через несколько часов мне нужно будет быть на работе, строить глазки Джеймсу и разбирать кипы его бумаг, которые проще было бы просто сжечь: всё равно, кроме налоговой, ими больше никто не интересуется. Сегодня среда. На часах — почти одиннадцать. Дженнифер нет. И не будет. Она последние два года замужем, а я всё ещё традиционно прихожу сюда. В наш бар. Сажусь за наш столик. Третий от барной стойки, у окна с полузасохшими фикусами и светло-бежевыми занавесками. И, да. — Бармен! Плесни-ка мне ещё.