О кроватях

Дикону случалось спать на разных кроватях. В Надоре кровать была очень широкой и очень холодной. В этом не было ничего удивительного – твердыня герцогов Окделлов всегда плохо прогревалась. Замок мог выдержать длительные осады, обладал обширными кладовыми, внутренним колодцем, системой тайных ходов, узкими окнами, больше похожими на бойницы и крепкими толстыми стенами. Он был создан для того, чтобы защищать. И с этим делом успешно справлялся, но вот о комфорте проживающих в нём людей никто не задумывался. Право слово – они защищены от врага и думают жаловаться на холод? Это смешно. А после смерти отца и разорения Надора, матушка велела экономить на дровах – теперь топились только главные залы. О тёплой грелке в постель юного герцога тоже никто не задумывался. Поэтому, каждый вечер, Ричард, перед тем, как лечь в кровать, готовился, словно собирался нырять в прорубь. И, ощущая, как холодное и колючее одеяло неприятно касается кожи, а спина болит, совершенно не расслабляясь на тонком матрасе, Ричард ненавидел эту кровать чуточку больше. *** В Лаик кровать была тёплой – государство заботилось о своих будущих офицерах, не делая различия между опальными герцогами и навозниками. Но это же государство имело слабое представление о юношах 16-ти лет – кровати были поражающе узкими, но на очень высоких ножках. Почему была использована именно эта конструкция, оставалось неясным. Диего предположил, что Талиг экономит на древесине, которая нужна для постройки кораблей. Арно решил, что таким образом будущих оруженосцев готовят к тяготам службы и, судя по его рассуждениям, когда закончится обучение в Лаик, спать все будут исключительно на снегу. Или на битом стекле. Так даже лучше. А Дикон ничего не хотел знать, кроме того, как удержаться на этом узком подобии спального места, а не просыпаться каждый раз от столкновения с ледяными камнями пола. И, потирая синяки, оставшиеся после ночного полёта с постели, Ричард ненавидел эту кровать чуточку больше. *** В доме Рокэ Алвы всё буквально кричало о почти неприличном богатстве. Впрочем, почему почти? Весь достаток, который окружал соберано Кэнналоа, был нажит чередой поступков, недостойных людей чести – начиная с предательства Рамиро и оканчивая дуэлью самого Рокэ с Эгмонтом. И Дикон прекрасно понимал, что он не должен наслаждаться комфортом, который предоставляют дорогие вещи. Не должен, но наслаждался. И дело было не в каких-то явных проявлениях этого самого богатства - в драгоценной резной мебели, чистокровных лошадях в конюшне или в огромном количестве вышколенных слуг. Всё лежало гораздо глубже и незаметней. На письменном столе были приготовлены железные перья, тонкая бумага и яркие чернила – если господин оруженосец пожелает написать пару писем. В шкафу висели рубашки из тончайшего шёлка и колеты, ладно пошитые по фигуре – оруженосец соберано должен был выглядеть достойно. В библиотеке, полной редчайших книг, кажется, можно было найти абсолютно всё – конечно же, оруженосцу разрешено брать оттуда всё, что пожелает. У оруженосца нет достойной лошади – Сона теперь его. Оруженосец не привык к острой кухне – ему будут готовить отдельно. Ричарду иногда казалось, что если бы он пожелал, то ему бы читали сказку на ночь и достали луну с неба. Но кровать была неудобной. Это было настоящей трагедией! Слишком мягкий матрас не давал полностью расслабиться, пуховые подушки были излишне объёмными, а все простыни буквально провонялись стойким запахом лаванды. Можно было приказать слугам, но Дикон то забывал, то, неизвестно чего, стеснялся. И каждый раз, выпутываясь из одеяла, которое удушливым облаком опутывало его и, думая, что в Надоре такого нет, Ричард ненавидел эту кровать чуточку больше. *** Война Дикона ошеломила. Она была неведомой и неостановимой силой, которая сметала и сплетала судьбы людей в огромный клубок, а потом игралась им, словно весёлый котёнок. Это было ужасно, но и великолепно тоже. Смерть не делала различий и могла забрать любого – солдата, генерала, адуана, священника. Только Рокэ Алва был неподвластен неотвратимости – в это Ричард поверил очень скоро и гораздо крепче, чем во все проповеди отца Маттео. Сам же Дикон подобной защитой не обладал, но бояться забывал, опьянённый чувством сопричастности к чему-то гораздо большему, что он мог вообразить. Но спать на войне у юноши не получалось совершенно. Дело было ещё нормально, пока он был в палатке вместе со всеми остальными порученцами. Жиль Понси, конечно, нудно читал стихи Барботты, по ночам кто-то храпел, а однажды, под покровом темноты, Дикона попытались облапать. Всё это было решаемо – в Понси летел сапог (незадачливый поклонник Барботты , конечно, страдал пуще прежнего, но хотя бы молча), с храпом можно было смириться, а извращенец получил пяткой в нос (Феншо на следующий день красовался с расквашенным носом, что было подозрительно, но Дикон решил, что подозревать своего друга в подобном недостойно и не стал уточнять, где именно тот заработал данное увечье). А потом Алва решил, что оруженосец всегда должен быть под рукой и велел перебраться в маршальскую палатку. И всё. Что такое сон Ричард забыл почти сразу. Монсеньор, судя по всему, не спал вовсе и решил и собственного оруженосца отучать от этой вредной привычки. Подъём в полночь – тренировки пропускать нельзя и никто не виноват, что днём времени на это не нашлось. В три часа ночи – срочное донесение Эмилю, разбудите его юноша и постарайтесь прийти без синяков, Савиньяк спросонок сразу лезет в драку, не разбирая есть ли рядом противник. А перед рассветом – извольте встать, юноша, у нас завтрак. И каждый раз, вскакивая с постели по какому-то очередному делу и ощущая, как она была удобна, Ричард ненавидел эту кровать чуточку больше. *** Дикон нашёл самую прекрасную кровать в мире! Она была сделана на заказ – резная спинка изображавшая лозу винограда, тёмно-синий балдахин, который мог скрыть Ричарда от всего мира с его неприятностями, с невысокими крепкими ножками, которые не подогнутся и не сломаются. К кровати прилагались идеальный матрас, набитый мелкой ракушкой – кто бы мог представить, что спать на нём будет настоящим наслаждением, льняное чистое постельное бельё, едва заметно пахнущее солью, плотно набитые пухом подушки, на которых снились самые сладкие сны и… Алва. Против последнего дополнения Ричард, вопреки всему, не возражал. Алва походил на довольного жизнью кота и спать, как оказалось, любил не меньше Дикона. Правда ночью им это удавалось редко – Рокэ принял ультиматум Ричарда о верности, но теперь не принимал отказа, мотивируя тем, что оруженосец должен отрабатывать за всех многочисленных и, стараниями этого самого оруженосца, бывших любовников. Впрочем, Дик этому и не сопротивлялся. Зато теперь можно было до обеда валяться в самой лучшей кровати на свете, уткнувшись в плечо… любимого. В этом Дикон был так же уверен, как и в том, что более идеальной кровати не найти. И всё же… Красное кольцо с молнией, без раздумий отданное монсеньору, послужило каким-то рычажком, который запустил цепь событий. Ричард этого точно не знал, но чувствовал, как заканчивается их с Алвой ленивое блаженство. И, понимая, что скоро поваляться в постели в свою волю будет невозможно, вопреки всему, Ричард начинал ненавидеть и эту кровать тоже.