Уместность не к месту

Глаза Алсара полыхнули пугающим черным пламенем смога, но он почти мгновенно взял себя в руки и они снова стали светло-золотыми, а сам он зажался и настороженно зыркнул исподлобья. Непосредственной угрозы больше не грозило, а тщательно оберегаемая тайна оказалась явной — теперь при снятых очках все линии и скулы, и даже ранее сглаженный оправой большой и кривой нос ярко и наглядно показывали отцовство небезызвестного зельевара. И странное дело — у юноши все эти черты казались настолько органичными и обаятельными, что и, пожалуй, длинные волосы бы ему пошли. Гарри отбросил нелепые мысли и устало уселся за стол напротив внебрачного отпрыска Снейпа, отстраненно отметив, что очки Алсару действительно необходимы: стекла были искривленными, да и поглядывая на своего оппонента, он немного щурился. Нужно было что-то сказать, чтобы успокоить это зажатого парнишку, ссутулившегося напротив. - Профессор в курсе? – тихо спросил гриффиндорец. Юноша медленно кивнул, не уверенный, чего следует ждать от собеседника. - Ну конечно, - сам себе пробормотал под нос Гарри, вспоминая все безмолвные и выразительные взгляды, какими обменивались зельевар и его подмастерье, теперь эти взгляды предстали для него в совершенно новом свете. На краткое время он замолк, пытаясь сглотнуть комок вины в горле, возникшей из-за воспоминаний о собственной глупой испорченности и нелепых подозрений. Затем продолжил разговор, - Он давно знает? – и сам с трудом узнал свой голос, до чего глухо тот звучал. - С моих пяти лет, - настороженно ответил Алсар, - Собирался наказать меня за какую-то шалость и увидел знакомое очертание родинок. Для надежности провел обряд для определения степени родства, который подтвердил то, что тогда было почти очевидным. Думал удивить маму, а она ему сказала, что узнала еще до моего рождения и по этой причине, среди прочего, и оставила меня. - Получается, тогда профессор и написал завещание, - задумчиво пробормотал Гарри. - Да, - подтвердил менестрель, - Правда, опасаясь неудобных вопросов, указал меня только как ученика, а признание своим наследником и потомком рода Принц спрятал в личных документах. Потом по возрождении Темного Лорда он «закрыл» завещанием новым, написав его окклюментным двойником. А поскольку последний умирает медленно и весьма неохотно несмотря на все наши усилия, шутка ли — ему почти двадцать лет, то в Отделе наследования начали возникать подозрения. - Которые, как я понял, успешно развеял мистер Малфой, - подхватил гриффиндорец. - Возвращающий профессору долг за спасение своего единственного сына и наследника, - продолжил мысль Алсар, кивнув в подтверждение. Настороженность в его взгляде исчезла, но держался он по-прежнему скованно. - Почему вы оба никому ничего не сказали? Например, мне. Я бы поддержал вас, - Гарри не чувствовал обиды, все-таки его путь до безоговорочного признания был тернистым, и включал в себя порцию веритасерума и тайное подслушивание пьяных откровений на поминках. Алсар слегка изумленно посмотрел на него, затем на его губах появилась легкая улыбка: - Мой Бог, как порой наивны и доверчивы гриффиндорцы! Не зря профессор так изысканно иронизирует на эту тему. Ты забываешь, что как незаконнорожденный гвинн-полукровка я даже не имею права на волшебную палочку. Признавшись, я вдобавок стану сыном Пожирателя смерти, независимо от обстоятельств своего рождения, обреченным на «волчий билет» на всю жизнь. И я молчу, как подобная информация повредит профессору и его лубочному образу, нарисованному вами для суда. И заметь, даже если его оправдают, оглашение подобных сведений даст лишнюю пищу для инсинуаций чрезмерно ретивым аврорам и журналистам. А «топить» кого бы то ни было, разыгрывая карту невинно пострадавшего агнца, я не собираюсь. Профессор же слишком винит себя в обстоятельствах моего рождения, в том, что не уберег мою мать, и скорее даст содрать с себя живого кожу, чем признается в чем-либо, что мне повредит... История Чаркланты предстала перед Гарри в новом цвете, еще менее приглядном, чем ранее. Не успев осознать, что строго говоря, он не мог ее знать, гриффиндорец торопливо ляпнул, озвучивая волнующую его мысль: - Ты простил его? – и едва не прикусил свой длинный язык. Алсар серьезно и вдумчиво посмотрел в ответ: - Это странный и очень неуместный вопрос. Мать простила его, они даже были любовниками какое-то время. А кто я такой, чтобы осуждать его, если она приняла? Гарри повесил голову, он ждал чего-то еще от этого откровенного разговора, но четко не мог сформулировать, что именно. Алсар задумчиво созерцал переживания собеседника и, наконец, выдал: - Ты мне зря завидуешь. Мол, ему повезло: он его кровь и поэтому Снейп так к нему относится. Насколько я помню, он был внимателен ко мне всегда, осознание нашего родства просто добавило изрядную долю ответственности и желания учить тому, что он хорошо знал, чтобы привить мне знания родовых секретов. Напротив, это я тебе часто завидовал: я был лишь его вынужденной заботой, а о тебе он пекся сознательно. Презирал, да, почти ненавидел, но ты всегда оставался его самой главной ответственностью и головной болью. Сколько раз профессор срывался, порой посреди ночи, один раз даже с неостывшего Шаэна, потому что надо было спасать задницу Золотого мальчика!.. - И вот ведь в чем ирония: теперь, когда Темный Лорд пал и долги уплачены, все встало на свои места. Он никогда не будет любить тебя, неделикатного и торопливого гриффиндорца, который, несмотря на свою неуместность, всегда придется к месту везде и всюду помимо его сердца. А я, умеющий быть уместным, никогда не придусь нигде ко двору, но нужен профессору и только ему по-своему дорог. Удивительное дело, но о своем приобретении Алсар говорил без бахвальства, скорее с фирменной снейповской издевкой, словно презирая себя за эту слабость, и одновременно восхищаясь неожиданностью и незаслуженностью. При этом он вкладывал в свои слова столько чувства, столько переживания полноты оказанного ему дара, что Гарри невольно разделил с ним эту радость осознания отцовства Снейпа, от чего ему стало легче, хотя горький ком из горла никуда и не делся. - Вы так часто поминаете эту уместность, что мне иногда кажется, что мы понимаем ее по-разному, - пробормотал расстроенный Гарри, сам не до конца готовый озвучить, насколько его расстраивает перспектива невозможности доброжелательных отношений с бывшим деканом Слизерина. - Не уверен, что этому можно научиться, дав какое-то короткое и емкое определение, - покачал головой Алсар, - Для меня уместность — это своего рода отношение к окружающему миру, когда главное больше щадить чувства собеседника, чем холить свою гордыню, пылающую непоколебимой уверенностью в собственной безоговорочной правоте. Но профессор понимает ее иначе, он гораздо жестче и высокомернее в общении. - Профессор? – попытался улыбнуться Гарри. Алсар привычно пожал плечами: - Это главный принцип окклюменции — не допускать мыслей, которые могут быть опасными. Профессор с мамой много исследовали эти вопросы, тренировали друг друга. Он так вообще абсолютный дока в этом, столько лет жил с окклюментным двойником, и потом сам понимаешь, кто его экзаменовал. Такие наставники не могли не изменить меня. И даже в мыслях я не смею назвать его иначе, чем профессор. Поэтому никому и никогда не представляюсь полным именем: Алсар Северус Аэс Селар, хотя именем этим искренне горжусь, - менестрель неуверенно улыбнулся, - Видимо, кредо у меня такое, окклюментное. - Вы с профессором можете открыто и с гордостью говорить о своем родстве в этом доме. Независимо от результатов суда, – твердо сказал Гарри, не желая подобно собеседнику смиряться с существующим положением вещей. - И у стен есть уши, - пожал плечами сын профессора, - Уроки нашей семьи учат параноидальной осторожности, - Гарри вспомнил историю Гафура Диэс Селара и вовремя прикусил язык, Алсар продолжал, - Поэтому смиритесь, любезный мистер Поттер, пока кружит бал, мы обречены носить наши маски, - с этими словами юноша протянул руку, и очки в огромной тяжелой оправой прыгнули в нее. Легкой походкой он направился к выходу из кухни, невесть каким образом в его руках оказалась гитара и менестрель запел: Whatever happens, I'll leave it all to chance, Another heartache, another failed romance, On and on, does anybody know what we are living for? I guess I'm learning, I must be warmer now, I'll soon be turning, round the corner now, Outside the dawn is breaking, But inside in the dark I'm aching to be free. The show must go on, The show must go on, Inside my heart is breaking, My make-up may be flaking, But my smile still stays on. My soul is painted like the wings of butterflies, Fairytales of yesterday will grow but never die, I can fly - my friends. The show must go on The show must go on I'll face it with a grin I'm never giving in On - with the show.* * Queen - The show must go on. Клип, снятый на эту песню, откровенно ужасен, вдобавок нельзя настроить громкость на нравящийся мне уровень. Поэтому привожу ссылку без видео: http://ololo.fm/search/Queen/The+Show+Must+Go+On