Навигатору — пилота!

— Татьяна летит с Клаусом, — говорит спустившаяся с лестницы Алиса каким-то безнадежным, тусклым голосом. — Да, Клаус летит с Татьяной, — глухо подтверждает очевидный факт Лави из-под отцовского ваншипа. Она не хочет разговаривать. Аль стоит рядом, переводит взгляд с ног Лави на лицо Алисы. Ее улыбка исчезает почти сразу. Она не очень понимает, почему и Алиса, и Лави говорят так… безнадежно. Лави не плачет. Да, настроение у нее не самое радужное, но и плакать вроде не из-за чего. Мысли у нее сплошь грустные, но тут уж ничего не поделаешь. Вот уже второй раз Клаус полетел без нее. И Лави страшно. Казалось бы, чего страшного в том, что Клаус полетел с Татьяной, хоть и в гущу боя? Татьяна — отличный пилот, все знают. А Клаус не так давно на «Сильване», и навигатора у него нет: Лави позорно хлопнулась в обморок во время боя, Лави высоко летать не может. Это Татьяна — птица высокого полета, а Лави по сравнению с ней так, воробушек. Именно так. И если Клаус предпочтет Татьяну в качестве напарника… Такого не может быть, просто не может! Но... Ну что же, главное, чтобы с ними ничего не случилось. — Как ты думаешь, Лави, Клаус — хороший навигатор? Алиса зачем-то садится на корточки, заглядывает под ваншип. Лави, нахмурившись, орудует отверткой. Ей совсем не хочется отвечать, но и молчать невежливо. — Он всегда был пилотом. Воцаряется тишина. Та особая тишина, которая и не тишина вовсе — на другом краю ангара пересмеиваются за работой механики, а если приложить ухо к полу, можно услышать шум двигателей и отголоски непрекращающихся орудийных выстрелов. Но ты этих звуков не слышишь, а если слышишь, то как через ватное покрывало. Потому что звуки там, а ты здесь, совсем-совсем один. Алисе тоже неуютно и одиноко. Она всегда была правой рукой Татьяны, молчаливой тенью за ее плечом. Ей многого стоил тот тихий бунт, хотя со стороны посмотришь — разве это бунт? Так, немного не сошлись во мнениях, маленькая размолвка, которая бывает между любыми подругами. Татьяна даже этой малости не простила. Полетела с Клаусом… Но это был ее долг! Долг Алисы, который важнее даже той глубочайшей привязанности, которую Алиса к Татьяне питает! Важнее того, что Татьяна — единственная Алисина подруга. А если не простит? А если… не вернется? — Татьяна вовсе не… Алиса и не знает, почему пытается найти ей какое-то оправдание, почему пытается доказать Лави, что Татьяна поступила вовсе не глупо, назло Алисе, что есть причины… Впрочем, договорить она все равно не успевает: — Да что ты ко мне привязалась?! — Лави не выдерживает, чуть ли не кричит. Выбирается из-под ваншипа и глядит на Алису зло и непонимающе, — Чего пристала со своей Татьяной? Она явно не подумала, когда Клауса в навигаторы выбрала, ясно тебе? Дио правильно сказал, ну какой из Клауса навигатор? Он всегда был пилотом. И его отец был пилотом! Пи-ло-том! И вообще, не понимаю, чего тебе от меня надо? Летит Клаус с Татьяной, подумаешь, Татьяну какая-то блоха укусила, она внезапно захотела Клауса себе в навигаторы! Лави, если честно, мучают некоторые подозрения. А вдруг — не блоха? А вдруг Татьяна… она… влюбилась? А что? Клаус парень видный, красивый… Лави краснеет, но мужественно развивает мысль дальше. Клаус очень умный, талантливый. Да, его шевелюра вечно торчит во все стороны, так и хочется пригладить светлые пряди, и робу он вечно рвет, зашивать приходится. Зато руки у него сильные, умелые, с детьми он прекрасно ладит, ваншип отлично чинит, а самое главное — он очень добрый. Настолько добрый, что втянул ее в неприятности! Из-за его доброты их дом разрушил гильдийский штурмовик. Их дом. Лави переводит взгляд на Аль, представляет на секунду, что они ее бросили и понимает, что если бы Клаус согласился, Лави долго еще мучила бы совесть. Она ведь очень сильно привязалась к девочке, даже и подумать теперь страшно, что они могли оставить Аль гильдийцам. Благодаря гениальности Клауса Лави и Аль остались живы. Ничего, Клаус уже летал с Алисой, ничего страшного не случилось. И с Татьяной так же полетит. Все будет хорошо. Лави пытается не думать, что сейчас полет во много раз опаснее, что сейчас идет бой. Все будет хорошо — и все. А Татьяна не могла влюбиться, ей на всех кроме Сильваны и себя плевать. Татьяна наверняка назло Алисе это сделала. И Клауса она даже не спросила. — Ты выглядишь расстроенной. В голосе Алисы слышится искреннее участие, но Лави слишком зла. — Не твое дело, — огрызается она, отталкивается от пола руками и снова оказывается под защитой дна старого ваншипа. Только ноги торчат, но ноги не голова. Разговаривать с ногами гораздо труднее, чем с головой. Тем более что Лави ясно дала понять — разговор окончен. Алиса и рада бы уйти, но некуда. В первый раз во время такого опасного боя ей себя занять нечем! Не в каюту же идти, в каюте вообще нет никого. В каюте начинает казаться, что Татьяна может не вернуться. Раньше Алиса почти не волновалась, была уверена в себе, в том, что она не подведет, что выполнит свою часть работы безукоризненно. Знала, в случае чего — разобьются вместе. А Клаус… Если Лави не врет, то из Клауса совсем никакой навигатор. В какой-то момент он ошибется, и Алиса ничего не сможет сделать. Ничего. Лави шмыгает носом. Она тоже переживает. Нет, она точно знает, Клаус никогда не разобьется, потому что не разобьется. И точка. Но на душе почему-то тревожно. Алиса стоит в нерешительности еще пару минут и все-таки идет в каюту, к родным картам и расчетам. Все-таки она навигатор. «Сильвана» медленно и обреченно падает. Под обманчиво мягкими облаками, в которые медленно погружается корабль, острые скалы, и двое людей, сидящих в подбитом красном ваншипе, об этом знают. Один шепчет: — Аль, — и уже громче, испуганно, истошно кричит: — Лави! Вторая, будто не веря выговаривает враз онемевшим языком: — «Сильвана»… Алиса. Клаус вернулся. Лави не позволяла себе сомневаться в том, что он не вернется, и он вернулся. Но за его плечом стоит Татьяна. В его, Клаусовой рабочей робе. А это ведь Лави ее зашивала. И отнюдь не для Татьяны! Радость встречи тут же исчезает, развеивается как утренний туман в ясную погоду, хочется снова залезть под ваншип, как в панцирь. — Лави… наш город… и Норикия захвачены. Это добивает ее окончательно. Потом, когда она уже проплакалась в своей каюте и чинила ваншип на пару с Клаусом, как в старые добрые времена, надеясь, что пытка Татьяной уже закончилась, она получила следующий гвоздь в крышку своего гроба: — Лави, я хочу чтобы вы с Татьяной подружились. Надо ли говорить, что она позорно расплакалась прямо перед Клаусом и Аль? Да, Клаус относится к Лави как к сестре, любит как сестру… Но до Лави сегодня поняла: она любит Клауса совсем не по-сестрински. И что Клауса она ни Татьяне, ни кому либо еще не отдаст. Никогда. Алисе тоже пришлось несладко. Очень сложно было переступить через себя и сказать Татьяне правду, зная, что эта правда может углубить появившуюся между подругами пропасть и сильно ранить саму Татьяну. Как объяснить, что не стоит придавать особого значения отданной одежде, что за словами и поступками Клауса стоит только Клаусова доброта и ничего более? Как объяснить, что хочешь не навредить, а только помочь? Алиса понимает — она объяснит. На то она и Татьянина подруга — оберегать ее, как только можно, подставлять плечо, как только это понадобится. И больше она Татьяну одну не отпустит. Никогда.