Тяготы совместных съемок

— На сегодня это последняя сцена. Предлагаю отснять ее единым блоком, и можно отдыхать. Так что постарайтесь не забыть текст и сыграть на «отлично». Хотя, — усмехается помощник режиссера, — текста там кот наплакал. Готовы? Свет, камера, поехали! — Шиндо, я люблю тебя. Мы так давно шли к этому, преодолевая все препятствия и преграды…, — начинаешь ты заученную фразу. А я... я улыбаюсь. Весь съемочный день ты подначивал меня, дразнил якобы случайными прикосновениями, тем особым, интимным взглядом, предназначенным только мне, и многообещающей двусмысленной улыбкой. Ты обожаешь наши совместные съемки, так долго перебираешь различные проекты и, найдя подходящий, ты просто упиваешься процессом, ежедневно находя тысячи способов лишить меня равновесия. Теперь мой черед. Последняя на сегодня сцена – постельная. То, что надо. Я лежу, раскинувшись на спине, а ты нависаешь надо мной, коленями сжимая мои бедра и упираясь ладонями в подушку в изголовье. Моя рука, скрытая от видеокамер покрывалом, накинутым на нас, медленно скользит по твоей груди, легко задевая соски и лаская ложбинку, спускается все ниже и ниже. — И теперь, наконец-то мы можем быть вместе… мммм..., — твой голос срывается, когда я касаюсь нежной кожи внизу живота. Я знаю все уязвимые чувствительные местечки и легко играю на струнах твоего возбуждения. Второй рукой провожу по спине и любуюсь на бесенят, пляшущих в твоих глазах. Сегодня я веду игру, Като. Мои руки путешествуют по твоему напряженному телу, вырывая отнюдь не симулированные стоны и вздохи, поглаживая, пощипывая и дразня. Твои глаза заволакивает пелена, и ты впиваешься в мои губы поцелуем, скользишь руками по ягодицам и бедрам, прижимая меня ближе к себе. Я пытаюсь удержать контроль, сохранить голову холодной, но с тобой мне никогда это не удается, а сейчас я сам выпустил демона на волю. Подаюсь вперед, заставляя тебя откинуться, целую ключицу, легко прикусывая кожу, и твое возбуждение уже на пределе. Ты мягко укладываешь меня обратно на кровать, удерживая мои ноги под коленями, и входишь… медленно… осторожно. Никогда, даже в самой сильной страсти, ты не причиняешь мне боли. Как хорошо, что в этой сцене у меня нет реплик, я все равно бы не смог вспомнить ни единого слова, кроме твоего имени, и я закусываю губы в кровь, чтобы не произнести его вслух. Като! Като! Ты двигаешься в рваном ритме, то откидываясь назад, то наклоняясь вперед, чтобы сорвать поцелуй с моих губ. Я пытаюсь закрыть глаза, но не могу сделать этого, пойманный твоим взглядом. Впиваюсь руками в твои плечи, как в самую надежную опору в мире и полностью растворяюсь в шквале дарованных мне ощущений. Мир сужается до блеска твоих глаз, твоих рук на моих бедрах и твоей плоти внутри меня. А потом не остается ничего, кроме блаженства, в которое мы уходим вместе. Время на секунду замирает, чтобы через миг обрушиться на нас в удвоенном темпе. И в это мгновенье тишины я отчетливо слышу, как ты чуть слышно выдыхаешь мое имя: «Иваки!» — Стоп! Снято! Возглас помощника режиссера возвращает нас к действительности. Съемочная группа потрясенно молчит, а ты смотришь на меня так, что я начинаю краснеть, как подросток, и проклинаю про себя последними словами тот миг, когда решился на это безумство. — Ну что ж, — подходит к нам оператор, — я думаю ЭТО переснимать мы не будем, натуральнее вам уже не сыграть… — Это были наши последние совместные съемки, ты слышишь меня, Като Едзи!!!