Чёрный Лебедь

(Музыка под настроение: Cecilia Bartoli - Padre, s'e colpa in lui)

"Я не могу поверить моим глазам, Линдир", - мысленно обратилась к темноволосому менестрелю серовласая эльфийка. "Это случилось еще до того, как я променял Ривенделл на Лихолессье", - так же мысленно ответил ей он. Он был одним из тех немногих, кто понимал язык мысли и мог на нем общаться. "Я не смогла бы её отговорить..." - мысленно убедила себя Идаманте. Перед ней в хорошо освещенном зале танцевали медленный танец Арвен и Арагорн. Длинное белое платье черноволосой красавицы казалось сделанным из сотни слоев паутины, в гладких, лоснящихся прядях её волос сидела изящная заколка. Случайные алые отблески свечей падали на их одежды, лица, украшения, на причудливые переплетения на полу... А за высокими окнами раскинула свои объятия непроглядная, осенняя ночь. Смертный и Перворожденная... Все восхищенные взгляды были обращены на них, на эту избранную пару посреди моря праздничного света. Сердце Идаманте наполнилось слепой ревностью. Она бросила короткий взгляд на Элронда, сидевшего на скамейке рядом с ней. За их спиной стол ломился от эльфийских яств. Вот Элладан что-то говорит слегка охмелевшему Эльрохиру, вот Леголас снова смотрит на неё, пожирает синей бездной своих глаз, вот рыжий гном о чем-то спорит со своим отцом... Но два эльфа по обе стороны от неё как будто бы застыли вне времени, вне происходящего. Раздольские менестрели играли на своих поблёскивающих тёмным янтарём скрипках, Алуранвэ пела. Пела грустно и чудесно, прекрасным задевая всю глубину бессмертной души Чёрного Лебедя. Отец, если он виновен, то вини в этом только меня... Слова не подходили к лёгким шагам голубоглазого мужчины и единственной дочери Раздольского Владыки. Но они подошли бы серовласой эльфийке в янтарной короне, смотревшей на них с горечью в холодных тёмно-карих глазах. Не выдержав окончания танца, она с тихим шорохом покинула пиршественный зал, с резким звоном распахнув прозрачные двери, ведущие на пахнущий холодной сыростью мраморный балкон. Тьма поглотила её, окутав её светлый наряд тяжелым одеялом веков. Столько лет, столько таких же тёмных ночей! Изящные, огрубевшие от неподъемных мечей пальцы скользнули по гладким перилам, подхватив несколько кристальных капель колкого, моросящего дождя. Шум ужина за её спиной стих, а шаги утонули в жухлой зелени её любимого яблоневого сада... Темнота, тени и тягучая усталость в вечно напряженных точеных плечах... Она подняла лицо к свинцовому непроглядному небу. Ни одного луча и даже намёка на небесный цветок. Вечная жизнь обернулась для неё бессмысленным проклятием. Так, наверно, чувствовали себя все нолдор, что покинули Светлые Берега и отправились за своими королями в бесконечное изгнание. Что-то упрямо мерцало на её левой руке. Её лунный свет. Её вечная ночь... - Ифренниэль? - знакомый голос и приглушенное ржание вывели её из размышлений. Келебримбор шел ей навстречу с водяным, держа того под золотую уздечку. На его правой руке висели тяжелые подковы коня, а в кулаке зловеще поблескивало что-то железное. - Снова сбегаешь от тех, кого любишь? - грустно улыбнулся он. - А ты? - ответила она вопросом на вопрос. - Я уже отужинал, хотя твой конь и пение Алуранвэ оторвало меня от трапезы, - нехотя признался он. - Слишком знакомый мотив, - мрачно произнёс он. Идаманте понимающе кивнула. Надежда на счастье в эту ночь покинула её еще на кухне, стоявшую на коленях перед миловидным полуросликом. Желание стать безмолвным рабом было всепоглощающим. Светлые не умеют противостоять великой Тьме. Либо они умирают, либо падают, медленно теряя свою суть. - У меня для тебя есть кое-что, - обратился он к ней, протягивая железный предмет. Светлые глаза недобро сверкнули, заставляя живот болезненно сжаться. Это была когтистая перчатка с открытым вырезом на среднем пальце. Эльфийка с отчаяньем посмотрела на него. - Тебе она пригодится, я знаю это, - с отчужденной уверенностью молвил он. - Лучше бы не пригодилась, - тихо пробормотала она, пряча подарок в многочисленных складках своего платья. Стоявший рядом с кузнецом Кельпион недоверчиво покосился на свою хозяйку. - Отпусти его, - обратилась она к эльфу, и тот снял уздечку с гладкой морды её боевого товарища. - Я думаю, в походе он нам не пригодится. "Ты заблуждаешься, моя принцесса!" - услышала она в своей голове тихий голос коня. "Но я действительно не собираюсь последовать за тобой в этот раз. И когда я буду нужен тебе, ты меня позовешь", - самодовольно фыркнул он и, развернувшись, огромной тенью исчез между коряжистых деревьев. Идаманте растерянно посмотрела ему вслед. - Мне кажется, тот рыжеволосый мужчина из Гондора решил поведать гостям непристойности вашей с ним мирской жизни, - прислушавшись, обратился к ней высокородный нолдо. Принцесса насторожилась. Действительно... Из раскрытых дверей доносился резкий, надменный голос Боромира. Развернувшись на каблуках, она подхватила свои отливающие серебром в ночном свете юбки и бросилась обратно в дом. Подобно северной грозе, она ворвалась в местами опустевший зал, но было уже поздно. Напротив гондорца сидел напряженный эльфийский принц, а рядом с ним его менестрель, близнецы и Глорфиндейл. - А вот и наш Лебедь! - радостно сообщил окружающим гондорец, заметив испуганное лицо советника своего отца. - Я как раз рассказал им, прекрасная Ифренниэль, как обнаружил, что ты женщина. Признаться, до сих пор не могу понять, чем тебя так привлекло купание среди горящих досок! - глумливо ухмыльнулся он. Эльфийка бросила несчастный взгляд на помрачневшего Леголаса. Сейчас он очень походил на своего отца, лесного владыку Трандуила. Оба сыграли слишком много партий в её жизни. Одного она любила, другим восхищалась... И теперь напоминая о былом вызывали лишь страсть и боль. - Ты ведь знаешь, как я люблю черную кровь, - ледeнящим душу тоном молвила она. И, причиняя еще более острую боль утраты, с жаром начала в деталях рассказывать обо всех их сражениях, страхах, переживаниях и победах, делая себя еще неприступнее и непристойнее. И её принц в который раз отстранился от неё, проклиная вновь вспыхнувшие чувства. В эту ночь он написал письмо своему отцу. Написал о том, что идет в опасный поход. Написал о том, что идет в поход со странными существами и гномом. Написал о том, что один из них - племянник Бильбо, когда-то давно посетившего их дом в компании короля Эребора. Его стиль был сдержанным, а строки ровными, в то время когда слова срывались на затаенную ярость несправедливости. Он закончил холодно и жестоко: "Я знаю, отец, что вы укрыли её от меня тогда, много лет назад, когда она бежала на восток. Знаю, и не прощу. Теперь я ухожу за ней. И никто не будет скрывать правды от ваших всевидящих глаз. Я не вернусь без неё. И вы знали это..." Она проскользнула мимо него, а он и не заметил, увлеченный написанием этих разящих сердце строк. Он никогда не простил своего отца за то, что он увидел её первой. За то, что первым захотел привлечь к себе её внимание. За то, что призвал Линдира в их двор... Это была её последняя ночь в Ривенделле. И на одном из ажурных мостов у водопада она вновь увидела свою племянницу и её избранного. Это Арвен хотела видеть его на троне Гондора, это она боялась за славу того, кому отдала свое бессмертие. Прекрасный эльфийский талисман, наполненный чистой исцеляющей магией. Они попрощались, обещая вновь встретиться на рассвете. Они разошлись в разные стороны, и Идаманте преградила её путь. Они стояли и смотрели друг на друга - прекрасные и такие разные, выбирающие одну и ту же судьбу. - Я помогу ему достигнуть своих целей, но сделаю это только ради тебя, - глухо обратилась к ней Чёрный Лебедь, выразительно нахмурив тёмные брови. Тёплые мягкие пальцы бережно убрали пару непослушных серых локонов с её смуглого лица. - О большем я и не прошу, - тихо выдохнула черноволосая эльфийка, с благодарностью смотря на неё. - Ты не будешь следовать за ним! - вдруг ахнула она, уловив в её тёмном взгляде незамеченную ей раньше решимость. - Нет, не буду. У меня уже есть король. Король среди людей. И когда моя собственная корона была от меня далеко, я встала за трон, - тихим, вкрадчивым тоном молвила Идаманте. Арвен ничего ей не сказала, а лишь крепко обняла. А где-то в чертогах Мандоса бессмертные души танцевали в огненном танце...