Человек с наклеенной улыбкой

Я никогда еще так сильно не презирал себя. Кажется, я существую отдельно от собственного сознания и совершенно его не контролирую. Хотел ли ты этого, когда создавал меня нового, возрожденного? Знал, на что идешь, позволяя себе подарить мне новую жизнь? Жизнь вампира. Не обманывай нас обоих, как это делаю я. Ты всего лишь верил, что так будет лучше. И знал, что теперь я никогда не прощу тебя. Теперь я связан с тобой больше, чем дружбой или даже любовью, на которые я не способен. Не должен быть способен. Ты – вся моя жизнь, каждый мой вдох, единственная моя вера в то, что грядущий день обязательно наступит. Кровь. Твоя. Ничья больше. Лишь она сможет еще ненадолго продлить мою жизнь, которой я и сам уже не дорожу. Лишь она сможет утолить мою жажду. И как бы сильно я ни хотел умереть, я не перестану желать ее. Всего один глоток – и я уже теряю контроль. Я еще не научился быть вампиром, но ты терпишь все это. Ждешь, пока я привыкну, пока смирюсь. А у меня просто нет другого выхода. – Ты голоден? Вместо ответа бросаюсь к тебе, едва не запутавшись в тонком одеяле, которое ты накинул на меня, надеясь, что вскоре я усну. Ты сидишь, прислонившись спиной к стене, и я еще сильнее прижимаю тебя к ней, тянусь губами к твоей шее. Тебе удается удержать меня, не дать тебя убить, иссушив одним глотком. Но ты делаешь это не ради спасения собственной жизни. Просто без твоей крови прервется и мое существование, а ты не хочешь этого. Иначе не стал бы тогда возвращать меня к жизни, позволил бы умереть от боли, даже не увидев твоего лица в последний раз. Ловко срываешь повязку с моего глаза. Я невольно вскрикиваю. Слишком непривычно смотреть им на мир. Ведь он уже не мой. Лишенный цвета и магических сил, что он теперь может значить для меня? Только напоминание о том, что никто не способен встать на пути у судьбы, переиначить ход истории. Жадно впиваюсь в твое запястье. Слишком резко, чтобы можно было назвать это красивым. Сейчас я монстр, дикий зверь, которого не волнует ничто, кроме отчаянного стремления насытить свой безумный голод, вернуть свои утраченные силы. Кровь течет по твоей руке, но ты даже не поморщился. Ни от боли, ни от отвращения. Только не смотри на меня так! Не жалей меня! Это же твоя вина – то, что я стал таким! Судорожно вцепившись в твои пальцы, слизываю всю кровь. До капли. Ненавижу себя за то, что делаю, но продолжаю языком искать ее рубиновые следы на твоей коже. Не хочу больше пить ее. Никогда! Но уже не могу остановиться. Мной овладевает единственное желание – разорвать тебя на части, отомстить за то, что ты сделал со мной. Борюсь с ним и побеждаю только потому, что ты с силой отталкиваешь меня. – Достаточно, Фай. Не сходи с ума. Говоришь резко, но я слышу боль в твоем голосе. Смеюсь. Отчаянно и безумно. Я люблю твою наигранную грубость, за которой ты прячешь свое истинное лицо. Но от этого мне только больнее, ведь свою собственную маску я всегда ненавидел. Ты просишь не сходить с ума. Думаешь, это легко? Да я уже втройне сумасшедший, раз позволил тебе смириться с тем, какой я есть. С самого начала я хотел, чтобы вы не принимали меня всерьез – ни ты, ни принцесса, ни мальчик, искавший ее память. Так было бы проще перенести разлуку. Но я переоценил себя. Я не смог заставить вас ненавидеть меня, презирать или просто не замечать. А теперь я должен сохранять рассудок? Захлебываясь, глотать твою кровь и считать, что так и должно быть? Какую цену ты еще готов заплатить за меня? Только не говори, что любую. Это делает мне больно. Потому что я и так знаю. Приподнимаюсь, глядя на тебя. Улыбаюсь. Как всегда. Словно ты веришь моей улыбке. Словно ты никогда не видел моего настоящего лица, которое я так неумело скрывал. Быть может, кто-то верил мне, но ты оказался не так прост. Ты с самого начала видел мою суть. Наверное, поэтому ты и не дал мне умереть. Как же я хочу, чтобы ты был слеп, чтобы не видел меня насквозь! Но слишком поздно что-либо менять. Облизываюсь, стирая с губ твое тепло. Теперь моя улыбка больше похожа на оскал. Ну да, я же зверь, питающийся жизнями себе подобных. Но ты уберег меня от этой участи, и теперь лишь ты можешь служить мне пищей. Не могу больше улыбаться тебе. Пожирать твою жизнь и улыбаться. Тебе от этого не легче. Мне – тем более. Но улыбка становится все шире. Из горла вырывается хрип. Не смех даже, а жалкая пародия на него. Стоять на коленях не хватает сил, и я падаю на пол, закрыв лицо руками. Какой же я идиот… Я мог бы убить тебя и прервать этим собственные мучения, но все, на что я способен – медленно иссушать тебя и продолжать наш общий путь. Я слишком поздно заметил это. Стараясь возбудить в тебе ненависть, я не уследил за собственными чувствами. Я влюбился в тебя, наплевав на все: на разницу в возрасте, на то, что мы с тобой из разных миров и совершенно не похожи, в конце концов, на то, что мы оба мужчины. И на то, что у моего сердца уже был хозяин. Смеюсь. А по щекам бегут слезы. Сейчас я не чувствую боли. Только отчаянное безумие. Нет! Только не этот взгляд! Не хочу видеть тебя. Не хочу, чтобы ты видел меня таким. Я же врал вам всем! Почему ты все еще рядом? – Успокойся! Прости, я не могу. Отрываешь руки от моего лица. Видишь слезы. Что с тобой? Ты удивлен? Да, мне больно! Мне страшно жить дальше! Твои сильные руки на запястьях. Влажная соленая пелена на глазах. Левый все еще немного болит. Сквозь одежду холод пола, прикасающийся к спине. Не могу пошевелиться. Да и не хочу. Сухой ком в горле. Немного саднит от задыхающегося хриплого смеха. Ловлю губами воздух. Время от времени все еще вздрагиваю от приступов хохота или рыданий. Сам не знаю, зачем. Сейчас я себя не чувствую. И не могу контролировать. Вжимаешь меня в пол. Тяжело, но терпимо. Так, по крайней мере, не так сильно ощущается дрожь. И есть хоть какое-то ощущение того, что я наконец-то провалюсь сквозь землю. Это было бы лучшим выходом для всех нас. Но ты не отпустишь меня, и даже если кто-то, в кого я не верю, услышит мои молитвы, и пол под нами разойдется, отпуская нас в небытие, ты будешь рядом. Зачем? Я уже привык к твоей ярости, к тому, как ты, сжав губы, чтобы не зарычать от злости, отворачиваешься. Или стремишься поскорее выбить из моей головы все эти шуточки, все мои бесполезные заклинания ненависти. Я смеюсь. Тебя это злит, но ты не можешь остановить меня. Глупо как-то. Мы же совсем разные. И ты, и я скрываем свои настоящие лица, но твое... оно не выражает эмоций, разве что суровый взгляд из-под грозно сведенных бровей, а мое — улыбка и пустые глаза, которые кто-то считает задумчивыми. Тебе неприятно смотреть, как они наполняются слезами, и ты еще сильнее сжимаешь мои руки. Немного больно. На долю секунды рыдания вырываются наружу, подавив истерический хохот. Глотаю слезы. Знакомый вкус. До боли. Неужели такой же, как и у твоей крови? Да, я узнаю его. И как же мне хочется сейчас лишиться обоих глаз, чтобы не видеть твоего лица, твоего удивления, твоего непонимания. – Прекрати! Ты уже кричишь на меня. Я понимаю. Ты воин, тебе не положено нянчиться с двуличными мальчишками вроде меня. Тогда иди! У тебя еще сотни дорог впереди. Почему я? Разве человек с наклеенной улыбкой, по воле судьбы превращенный в вампира, важнее, чем свобода, чем возвращение домой? Что ж, если так, я продолжу улыбаться тебе, но не сейчас. Когда-нибудь потом, когда станет немного полегче. Сейчас я уже не способен на это. Я даже плакать или смеяться не могу. Только дрожать в лихорадке. И стараться не думать о том, как снова буду смотреть в твои глаза. Держишь мои руки так сильно, словно это поможет навсегда пригвоздить к этому холодному полу мою непонятную и совершенно не нужную панику. И в какой-то мере тебе это удается. Я застываю на полу подобно брошенной тряпичной кукле, не в силах двигаться дальше. Нет, твоя кровь напоила меня, не дала ослабеть физически. Но вот душа… Как же я хочу ненавидеть тебя за эту жизнь! Ты держишься за нее больше, чем я. Так крепко, как погибающий за последнюю надежду. Как твои пальцы за мои ноющие запястья. Внимательно смотришь на меня, снова проникая глазами в саму мою суть. Не могу даже взглянуть на тебя в ответ. Сильнее смыкаю веки, ощущая, как сквозь ресницы течет соленая вода со вкусом твоей крови. Наконец отпускаешь мои руки, и они безвольно опускаются, глухо ударив доски. Мне все равно. Не хочу, чтобы что-то происходило, чтобы время шло дальше. Однако моя неподвижность все равно ничего не изменит. Приподнимаешь мою голову над полом и замираешь. Хочешь, чтоб я уснул на твоих руках? Что ж, я не против. Точнее, я просто не задумываюсь над тем, хочется этого мне или нет. К этому моменту я уже спокоен, если так можно охарактеризовать состояние полной безучастности, не позволяющей чувствовать ничего, кроме невыносимой усталости, давящей со всех сторон, падающей на глаза легким прикосновением, осторожно дотронувшейся до век, стирая уже высохшие слезы, оставившие за собой покрасневшую кожу. Нет, усталость не может быть столь реальна. Резко приподнимаюсь, но сил и координации хватает только на то, чтобы с видом истукана сидеть на полу, ошарашенно глядя на тебя. Снова злишься. За что на этот раз? Пытаюсь что-то сказать, но с губ слетает лишь твое имя. Но ты же видишь мою душу! Ты не можешь не почувствовать того, что сейчас не в силах прозвучать. Вижу, как мой уцелевший глаз, голубой в прошлом и нечеловеческий жёлтый в настоящем, отражаются в твоих зрачках волной отчаяния. Лучше не понимай, не прикасайся ко мне так, словно… словно опасаешься ранить? Словно не решаешься показать своих чувств? Словно оберегаешь меня… Поздно. Уберечь меня могло только одно, но теперь это позади, и я не хочу возвращаться в те дни, когда чья-то единственная жизнь была мне важнее собственной свободы. Я должен был умереть еще тогда. Никогда не встретившись с тобой. Но есть такое слово – судьба. Им мы определяем все, что произошло вопреки всем прогнозам и здравому смыслу. Все, что похоже на нашу жизнь, на наши воспоминания. Поэтому теперь мы не пытаемся убежать от того, что нас ранит, истязает, мучает. Мы знаем, что там, где замешана судьба, спорить бесполезно. Пальцами бережно убираешь прядь отросших волос с моего лица. Значит, не показалось… Ты действительно гораздо мягче, чем пытаешься выглядеть. Но почему от этого только больнее? Наверное, я слишком сильно привязался к тебе. Не значит ли это того, что скоро и ты потеряешь рассудок? Из-за меня. Из-за моего рождения. Почему я так боюсь за тебя? Ты способен за себя постоять, способен справиться с теми трудностями, что гораздо сильнее меня. Ты способен бороться, когда я сдаюсь. Способен быть самим собой, когда я скрываюсь за безобразно небрежной маской. Ты способен видеть меня насквозь, когда я сам уже забыл свое лицо. Ты – то, чего не хватает во мне. Ты – кусочек мозаики, последний и самый главный, тот, что позволяет понять, что же скрывается на картинке. И дело не только в крови, бегущей по нашим венам единым вкусом горечи. Просто мы не сумели найти иного решения. Ты не смог. Гордый, ты не мог принять мои правила, и теперь… теперь ты лишь с жалостью смотришь, как я со всей неутолимой жаждой вонзаю клыки в твои сильные руки. Пытаешься улыбнуться. Не верю. Да у самого меня улыбка бы сейчас вышла слишком неправдоподобной. Но я и не стремлюсь к этому. Зачем? К чему этот театр одного актера, когда единственный зритель глядит вглубь, пуская насмарку весь актерский талант исполнителя? Тихо, едва слышно произносишь мое имя. Вернее, то, что считаешь моим. Пусть так. Я уже привык. Сам привык к собственной лжи. Сладковатое прикосновение к губам удивляет, но это удивление лишь окончательно отнимает силы, и я просто прижимаюсь к тебе, не отвечая на поцелуй, но и не сопротивляясь. Слишком тепло, чтобы оказаться правдой, но я стараюсь верить. Стараюсь и не могу. Но очнуться ото сна не удается. Твои объятия сейчас куда дороже холодной одинокой реальности. Опрокидываешь меня на пол, зарываясь лицом в волосы. Губами словно ищешь что-то на моей коже. Слегка покусываешь шею. От этого меня бросает в дрожь. Страх перед болью. Твоей болью, когда ты вынужден делиться со мной жизнью. Но твои прикосновения осторожны и не приносят страданий. Я слишком устал, чтобы удивляться или бояться сейчас. Что бы ты ни подумал, мне хорошо с тобой. Ты – моя уверенность в том, что что-то, не важно что, еще наступит, а значит, мы должны жить, чтобы дождаться этого. Наверное, в этом и кроется суть будущего. Пытаюсь быть куклой, безвольно обмякшей у тебя на руках, однако это слишком сложно. Не могу сдержать слабого стона, лишь сделать его еще тише. Шепчешь что-то успокаивающее. Или нет? Да не важно. Что бы ты ни сказал сейчас, я не пойму слов. Просто мне вдруг становится очень тепло и невероятно спокойно. Так, как не было еще никогда. Расстегиваешь рубашку, оставляя на ней след крови, капающей с запястья. Отвожу глаза, опасаясь, что в них опять проснется неистовое желание убийства. И тут же понимаю, насколько нелепо это выглядит. Наверное, стоило бы покраснеть и начать нести полнейшую околесицу, лишь бы не думать о том, насколько ты сейчас нужен мне. О том, что наши судьбы связаны. О том, что теперь у нас нет своего пути. Моя дорога, твоя – они канули в Лету. Осталась лишь наша, изрытая колеями. Но по обочинам ее цветут самые прекрасные на свете цветы. Только для того, чтобы смотреть на них, держась за твою руку, и стоит сейчас продолжать бороться. Забираюсь к тебе на колени, накрыв поцелуем твои губы. Кажется, ты только сейчас осознал, что происходит. На какое-то мгновение я решил, что ты оттолкнешь меня, выбросишь из нашего теплого мира, но ты не сделал этого. Однажды забрав меня из холодной иллюзии жизни, ты больше не собирался возвращать меня во мрак. Прижимаешь мое еще дрожащее тело к себе, покусывая губы. Обнимаю тебя с усталой нежностью, позволяя тебе контролировать ситуацию. Но ты уже теряешь контроль над самим собой. Шепчу твое имя, теперь уже сознательно, не в бреду. Не успеваю заметить, как ты вновь опрокидываешь меня на пол, наклоняясь сверху. Твои красные глаза смотрят с нежностью, взгляд чуть затуманен. Вижу в зрачках собственное отражение, бледное, изможденное, но по-детски счастливое. — Куро… Хочу продолжить, но ты бережно целуешь меня, опасаясь, видимо, что я вновь придумаю какое-нибудь глупое прозвище. Однако воображению не до этого. И без того происходящее кажется сном, нелепым, неестественным, но таким, от которого не хочется просыпаться. С губ срывается слабый стон. Ты прикасаешься легким поцелуем к шее. Запрокидываю голову, закрывая глаза. Пальцы сами собой вплетаются в твои волосы. Так, как когда-то переплелись между собой наши пути. А потом и наши души. — Я тебя… Снова не даешь договорить. И ты прав. Без слов даже понятнее. Потому что чувствам не нужно облечение в слова. Ты разрушил цепи, державшие мое сердце. Расколол лицо, светящееся иллюзорной улыбкой. А теперь ты можешь просто сделать это счастье настоящим. Теперь ты гораздо более могущественный волшебник, нежели я. Хотя сейчас я уже не маг даже. Но сейчас мне все равно, кем бы я ни был. Я твой, а это важнее всех титулов и званий. Глотаю воздух, чтоб быстро прошептать самое главное: — Я тебя не отпущу… Усмехаешься. Ну да, ты же сам нас связал. Значит, ты первым сказал это, а я не услышал. — Смотри сам не сбеги. — От тебя? Никогда. Потому что вырваться из твоих объятий будет слишком сложно. И потому что я вампир, живущий твоей кровью. Да просто потому, что я люблю тебя и знаю, что ты так же нуждаешься во мне. Это наша судьба. И наша плата за счастье.