Homra

Мисаки сидел в одном из немноголюдных переулков прямо на асфальте и задумчиво разглядывал свои ладони, все еще чувствуя отголоски боли где-то глубоко в душе. Дождь нещадно лил, одежда Яты была насквозь мокрая и время от времени он вздрагивал от холода, что пробирал, казалось, до костей. Это было непривычно и ужасно тоскливо - не чувствовать силу красного пламени и согревающего огня в груди. Микото ушел и забрал с собой то, что было так дорого Мисаки. Чувство силы, энергии, чувство, что ты не один, что у тебя есть семья. Хомра была его семьей. И какая же это теперь семья без Микото? Ята медленно поднялся, держась за стену и на не держащих ногах, шатаясь, пошел в неизвестном направлении. Через какое-то время он остановился и, подняв голову, обнаружил, что ноги привели его к бару Кусанаги, где все они постоянно проводили время. В окнах мерцал неяркий свет, это удивило Мисаки, ведь он-то был уверен, что в баре никого нет. Он несмело делает шаг и также несмело толкает дверь. Внутри тепло и Мисаки чувствует как по коже ползут мурашки. За стойкой он видит.. Кусанаги. Тот, как будто ни в чем не бывало, протирает стаканы. Помимо него, в баре за столиками сидят ребята и о чем-то негромко болтают. И выглядит все это так, будто ничего не случилось. Будто и не было оглушающего взрыва на острове, не умирал их Король, не было красных искр в небе и не кричали все они до хрипа "Нет крови! Нет костей! Нет пепла!" последний раз. Мисаки почувствовал клокочущую злость. Как они могут?! Микото-сан ведь только-только покинул их, а они тут сидят, болтают, как будто им совсем наплевать! Предатели! Затем на него навалилась жуткая усталость. Такая, что он почувствовал как опускаются собственные плечи и начали дрожать ноги. Внезапно он понял как же замерз. Единственным желанием было скорее добраться до места, где можно прилечь, опустить чугунную голову, закрыть глаза и заснуть крепким сном, коего не было уже, казалось, целую вечность. Изумо наконец-то замечает его и взмахивает руками: - О, Мисаки-кун, проходи же скорее! Ята на негнущихся ногах плетется к стойке, ребята приветственно окликают его и он садится на стул у стойки. - Да ты весь промок, - восклицает Кусанаги и сует под нос кружку чего-то горячего. - Держи, согревайся. Мисаки обхватывает ладонями кружку и поднимает взгляд на бармена. Кусанаги, ловя взгляд, мягко ему улыбается и отворачивается, продолжая протирать стаканы. Ята делает глоток горячего кофе, чувствуя, как начинает понемногу согреваться. Он слышит звук чьих-то тихих шагов и оборачивается, видя нерешительно замершую Анну рядом. Она протягивает руки и пытается взобраться на слишком высокий стул для нее, негромко пыхтя. Мисаки тут же подхватывает малышку под руки и сажает рядом с собой. Анна ничего не говорит, а лишь начинает перебирать кружевные складки на платье. Кусанаги улыбается ей и спрашивает, не хотела бы она чего, на что девочка лишь качает головой и продолжает теребить складки. Мисаки обводит взглядом бар, вспоминая, каким же полным народу он был всего пару недель назад. Здесь никогда не было тихо, был слышен смех, разговоры. И внезапно в голову приходит понимание, что даже несмотря на то, что Король ушел, Хомра все равно осталась. Его товарищи сидят здесь, рядом, и хоть разговоры их не такие громкие и веселые, что были раньше, они все равно собрались здесь. Малышка Анна сидит рядом, хоть и такая печальная и задумчивая. Кусанаги-сан привычно стоит за барной стойкой и видно, как он старается держаться и улыбаться всем им как ни в чем не бывало, хотя глаза его полны тоски по старому другу. И сам он, Мисаки, тоже здесь. Ята опускает голову на сложенные на стойке руки и смотрит как пар от кофе поднимается мягкими потоками вверх. Он прикрывает глаза и несмело, как будто бы в первый раз, улыбается, чувствуя, как на душе становиться легче, чувствуя, как грудь перестает стискивать тисками тоска, при мысли о том, что он наконец-то, спустя долгое время, дома.