Взлет!

Carry on my wayward son There'll be peace when you are done Lay your weary head to rest Don't you cry no more Kansas – Carry On Wayward Son

Крыша школы была плоской как блин, квадратной как подбородок моего соседа и серой как сама безнадежность. И пусто здесь было как… Пусто, короче. Что неудивительно, за исключением меня эту крышу посещал только сторож – дядя Слава, чтобы поставить новый замок. Но - осознав безнадежность своей затеи перед неуловимой мной и ломом – он уже месяца три как оставил свои попытки. Закатное солнце освещало небо в разные цвета. Меня всегда удивляло, как можно раскрасить безбрежную лазурь и иногда жестокую сталь неба таким бесконечным количеством оттенков жгучего красного. Малиновый, каштановый, розовый, коралловый, гранатовый… Наверное, смотря на этот неповторимый закат, можно придумать с десяток новых оттенков. Я традиционно задержалась в школьной библиотеке, болтая со старушкой Лили, которая на своей работе днюет и ночует и, читая какую-то классику, чтобы скоротать время до заката. Наверное, если бы я видела рай, то сравнила бы время заката именно с райскими садами. Хотя, если вспомнить мифологию и непотухающий адский огонь… Впрочем, каждому свое. И закат не единственное, чего я жду с таким нетерпением. Наручные часы на темном ремешке показывали еще полчаса ожиданий. Я усмехнулась и свесила ноги вниз с серого парапета и вдыхая привычный воздух с запахом тающего снега. Весна началась аж в середине февраля. Капель срывала сосульки с крыш, повышая опасность сотрясения мозга. Не без юмора, конечно – сосулькой по лбу – но обычно со смертельным исходом. В сапоги заливалась вода, по городу ходил безжалостный грипп во всех своих проявлениях – соплями по колено, температурой под сорок и туевой кучей осложнений. Я поправила мохнатую шапку и зарылась носом в желтый шарф крупной вязки. Жарковато, конечно, но на обманчивое февральское тепло я предусмотрительно не ловилась. Все-таки сопливить мне не хотелось. Да и пропускать последние школьные дни перед экзаменами и выпускным – тоже. Ведь дальше меня ждала Москва, и часто ли я буду возвращаться на школьную крышу и смотреть на свою мечту, которой я, надеюсь, смогу достигнуть. В уши шаловливо забрался непривычный, для этой крыши, погруженной в вечную тишину, звук музыки. Приглушенный, тихий, но вполне себе понятный и знакомый. Правда, здесь – чужой, посторонний, разрушающий очарование заката. - (Carry on) You will always remember (Carry on) Nothing equals the splendor Now your life's no longer empty Surely heaven waits for you.* Я оглянулась через плечо. Песня была не знакомая, но на слух приятная. Вот только здесь ей было не место. Первым, что бросилось мне в глаза, были наушники. Желтые, огромные. Он свободно лежали на черном шарфе и чуток вибрировали. Темная шапка с желтым смайликом заставила меня улыбнуться. Незваный гость производил впечатление деятельной пчелы. Желтая куртка, черные брюки, смешная шапка и наушники. В темный смородинах глаз плясали искры недоумения, а широкий рот, казалось, вечно хранил изгиб смешливой улыбки, обнажающей крепкие широкие зубы с обломанным на краю клыком. И лицо забавное такое. С веснушками, черными кудрями, падающими на широкий лоб, гордо вздернутым носом и ямочкой на подбородке. Незнакомый, кстати. Или из параллельного класса или младше будет. - Привет, - он махнул мне рукой и подошел ближе. Я недовольно скривила губы, махнула рукой и уставилась вверх, запрокинув голову. В рот забились волосы. Рыжие, как абрикосовое варенье, но, к сожалению, совсем не вкусные. Я попыталась вытолкать их языком – варежки снимать не хотелось. - Да что же..., - я повернула голову, встречаясь глазами с желтыми смешливыми искрами, - вытащи их, а? - Ха-ха, - он засмеялся, выуживая пальцами прядь волос. Я кинула ему благодарный взгляд и глянула на часы. Охнула, подалась вперед, чуть не слетая вниз, и жадно уставилась вверх, запрокинув голову. Мерный, далекий гул, будто эхом отзывался в моей душе, а в сердце рождалась привычная эйфория. Привычная, но не менее яркая чем прежде. Самолет летел, казалось, совсем близко, но я прекрасно знала, что рукой до него не дотронешься. Не из-за каких-то законов логики, просто пыталась уже. Давно, когда первый раз выбралась на крышу. Просто так, проспорив, и именно тогда я влюбилась в небо и самолеты. Я тянула руку, но не могла дотронуться. Я слушала удаляющийся гуд так жадно, как мамины сказки в детстве. И тогда у меня появилась МЕЧТА. Летать. Пассажиром, стюардессой, пилотом – не важно. Просто летать. Спустя семь лет… - Да-да, мам! – я прижала мобильник плечом к уху, - я обязательно заеду. И Андрей тоже. Да, конечно. Мам! С внуками к братцу обращайся. МАМ! Все внуки после тридцати! Я вздохнула, поправила ремень сумки, вздохнула, помахала Boeing 747, прощаясь на целый месяц отпуска. Впереди меня ждали родители, братец и деятельная пчелка. Я улыбнулась, потеребила огромные желтые наушники. Наудачу, как говорит Андрей, выдавая мне их раз за разом. И как он меня терпит. И как он меня ждет? _______________________ Kansas – Carry On Wayward Son