Настоящий Враг

Длинной гибкой тенью Диб пробирался по однообразной кишке коридора. Он мысленно проклинал подкованные сапоги, касавшиеся пола с глухим металлическим стуком, как бы тихо он ни ступал. Но гораздо громче казалось ему биение собственного сердца – неровные, исступленные удары, которые нельзя приглушить, невозможно контролировать. Адреналиновый пыл пульсировал по венам, отдаваясь в висках, в то время как горячая потная ладонь сжимала под полой плаща рукоять ножа. Проклятый пришелец поплатится. За то, что вот уже пять лет отравляет ему жизнь, вторгшись в нее однажды и став ее смыслом наперекор свободе человеческой воли. И чем отчаяннее Диб сопротивлялся, тем глубже въедалась в живую ткань его сущности эта омерзительная связь. Словно скользкая, кровянистая пуповина ненависти проросла сквозь плоть обоих, заставляя делить один воздух, одну кровь, одну душу. Делить в бесконечной схватке, ибо всего этого было мало для двоих. И один из них должен был, наконец, перерезать эту кровавую нить – той острой голубоватой сталью, что притаилась под темной полой, ожидая своего часа. Вжимаясь спиною в стену, человек подобрался к выходу из коридора, ведущему в ярко освещенную лабораторию, и осторожно выглянул из-за угла. Оглядев помещение, он не увидел Зима, но по мерцанию монитора, пестревшего сложными схемами и замысловатым орнаментом символов, догадался, что пришелец располагался в кресле, невидимый за высокой спинкой. С трудом сдерживая прерывистое дыхание, Диб медленно приближался к креслу. Лезвие блеснуло из-под полы, узрев холодный люминесцентный свет. И чем меньше оставалось роковых шагов, тем выше поднимался нож – так ребенок заносит руку над бабочкой, опустившейся на цветок, чтобы молниеносным движением смять в ладони хрупкие крылья, цепкими пальчиками раздавить трепещущую жизнь. Неожиданный удар обрушился на плечи Диба и швырнул его грудью на спинку кресла, перебив дыхание. За ним последовал толчок подошвой в поясницу, заставивший парня упасть на колени, до крови разбив лоб о кресло – но хватка на рукояти ножа не ослабла. Рефлексы человека перехватили контроль над ситуацией быстрее, чем ошеломленный рассудок: перекатом увернувшись от пинка, он поймал противника за ногу и стащил на пол. Зим опрокинулся навзничь, с размаху ударившись затылком и Паком, и на мгновение был дезориентирован. Дибу хватило этого, чтобы, поднявшись из своей неуклюжей позиции, стремительной пантерой наброситься на пришельца – но стальная молния, нацеленная на зеленое хрупкое горло, так и не достигла цели: тонкие, но сильные пальцы Зима крепко сомкнулись на запястье человека. - Вы, люди, такие предсказуемые, - иркен издевательски сощурился навстречу бешеному взгляду Диба. - Стало быть… ты должен был знать… что последует за твоей наглой клеветой! – хрипло прорычал человек, все еще пытаясь отдышаться. - Зим всегда знает, что делает, - ухмыльнулся пришелец. - Так все это - ловушка? – на мгновение глаза Диба ошеломленно расширились, а потом вспыхнули еще яростнее. – Ты расстроил мне знакомство с девушкой, только чтобы заманить меня в свою чертову дыру?! Когда ты, наконец, поймешь, что мальчишеская возня давно закончилась, и я хочу начать НОРМАЛЬНУЮ жизнь! Вырвав руку из хватки иркена, Диб направил удар ему грудь, второй рукой попытавшись схватить за горло. И вновь руки парня оказались в плену иркенских пальцев. Рыча от злости и досады, Диб подмял под себя пришельца и продолжил свою отчаянную борьбу, не обращая внимания на длинные когти, впивавшиеся в запястья. Человеческое тело, даже такое худощавое и нетренированное, обладало значительным преимуществом в силе и весе – и если пустить в ход оружие не удастся, парень готов был попросту раздавить Зима. Переломить его хрупкие конечности, разбить эту глумливую физиономию методичными ударами собственного черепа, коленом расплющить податливый живот, выдавливая внутренности… Ухмылка на лице иркена превратилась в напряженный оскал, из груди донеслось угрожающее урчание. Он извивался всем своим длинным ловким телом, пытаясь вывернуться из-под человека, изо всех сил отталкивая его руки и упираясь в ребра высвобожденным коленом. Сцепившись, будто звери, они катались по полу, с размаху ударяя друг друга о металлический пол – и бушующее море ненависти пополам с каким-то диким, первобытным азартом вымывало из сознания последние песчинки рассудка и чувства самосохранения. Забыв про то, что он человек, позабыв даже про нож, Диб с остервенением впился зубами в руку врага, наслаждаясь сладковатым вкусом иркенской крови. Зим пронзительно вскрикнул и рывком высвободил конечность, оставляя во рту противника небольшой кусочек кожи. Диб сплюнул его прямо в лицо пришельцу - из уголка его перекошенного рта сочилась вязкая зеленая струйка. Наконец-то его рука была свободна - не теряя ни секунды, он вцепился иркену в глаз. Без труда преодолев преграду плотно стиснутых век, его пальцы со смачным чавканьем погрузились в багрянистое желе. Зим взвыл, как подстреленная пума, но болевой шок не помешал ему сообразить, куда применить свою незанятую руку: он просунул ее под живот противника и всадил когти туда, где у парней, насколько он знал, находилось самое уязвимое место. Пальцы человека тотчас оставили в покое многострадальный глаз, и Зим удовлетворенно прищурил второй: вопли заклятого врага были для него сладчайшей музыкой. В медицинском отсеке его ждал блаженный дурман обезболивающего и новое глазное яблоко – а сейчас время наслаждаться властью над побежденным, всласть упиваться его болью и унижением. - Брось свою блестящую игрушку, жертва-Диб, если не хочешь лишиться другой, - издевательски прошипел иркен, недвусмысленно поигрывая когтями, до основания погруженными в джинсовую ткань. – Тогда тебе точно не нужны будут знакомства ни с какими самочками. - Они мне и не нужны, - огрызнулся Диб, все еще пытаясь храбриться; тем не менее, он медленно опустил нож на пол. Тотчас Зимова рука, отпустив его запястье, швырнула оружие в дальний угол. - Лжешь, - произнес пришелец, слегка высвободив когти из чувствительной плоти человека, но не ослабляя хватку пальцев. – Иначе ты бы не стал рисковать своей огромной головой, пытаясь убить меня за маленький безобидный комментарий. - Кто бы говорил, - парировал Диб. – Не ты ли лгал, когда говорил этой девушке, будто я… - Думаешь, это неправда? – перебил Зим на слове, на котором парень все равно замялся. – А давай… проверим? Свободной рукой иркен обвил шею человека, все еще нависавшего над ним, и повелительно приблизил его лицо к своему. Диб попытался было сопротивляться, но хватка на его ширинке предупреждающе усилилась, а металлические конечности Зима, с негромким жужжанием высунувшись из Пака, уперлись своими заостренными концами в его лопатки и поясницу, заставляя его прижаться к ненавистному пришельцу. - У тебя ничего не получится, - твердо и даже почти уверенно произнес парень. - Молчи, - чуть слышно шепнул Зим, и из его ухмыляющегося рта высунулся дразнящий кончик червеобразного языка. Он пробежался по губам человека и попытался скользнуть между ними, но тот плотно сжал их, препятствуя проникновению. Слегка раздосадованный, иркен ухватил Диба за затылок и, буквально впечатав его лицо в своё, впился зубами в непокорные губы, одновременно вдавливая когти в материал. С коротким стоном Диб повиновался намеку: разомкнув окровавленные уста, он позволил чужеродному языку проникнуть внутрь, пощекотать нёбо и внутреннюю поверхность щек, обвиться вокруг языка… Слюна иркена тоже оказалась сладковатой – впрочем, каким еще привкусом могли обладать жидкости существа, питающегося исключительно углеводами?.. Задумавшись об иркенской физиологии, чтобы хоть как-то отвлечься от противоестественного действа, Диб слишком поздно заметил, что его джинсы предательски натянулись. И хуже всего было то, что скрыть это от Зима было невозможно. - Лгуни-ишка, - прошипел Зим, странным образом сочетая в голосе нотки отвращения и удовлетворения. – Все вы лгунишки. Эта мерзкая человеческая привычка – прятаться от правды… Смотри мне в глаза! – вдруг выкрикнул он, и Диб повиновался, не дожидаясь повторного приглашения от когтей. Теперь иркен мог видеть ужас и стыд, которые человек пытался скрыть под сомкнутыми веками. А Диб никуда не мог деться от выдавленного им же глаза, растекшегося по всей правой щеке пришельца, от длинного сегментированного языка, то и дело облизывавшего тонкие зелёные губы, и от прищуренного взора, который буквально обдавал человека жаркими волнами ничем не скрываемой похоти. - Вы трусливые твари, - продолжал пришелец, и его рука принялась медленно поглаживать выпуклость у Диба между ног. Ее движения были бережными, хотя и властными, лишь до той поры, пока парень не пытался отвести глаза – за это его наказывали всё те же когти. – Вы боитесь всего: не только смерти и боли, но и собственных желаний… Не только стыда и презрения, но даже наслаждения! – неиспачканной стороной лица Зим потерся о горячую, раскрасневшуюся щеку своего пленника - и до крови расцарапал его затылок за попытку отстраниться. – Но больше всего на свете, - Диб ощутил дыхание иркена возле своего уха, - вы боитесь правды. Четыре металлические конечности подхватили парня за бока и поставили на колени так, что его длинные ноги оказались по обе стороны от талии Зима; еще одна пара, высвободившись из Пака, приподняла торс иркена до положения полулёжа. Когтистая рука, ласково мучившая его член, отвлеклась от своего занятия, чтобы протянуть длинный разрез сбоку по натянутой ткани – и освобожденный орган тут же вывалился наружу. - Посмотри на правду, - усмехнулся иркен, и одна из паучьих ног больно ткнула парня в бритый затылок, заставляя опустить голову. – Ты все еще будешь отрицать, что Зим был прав насчет твоих наклонностей? Меньше всего Дибу хотелось смотреть на свою исцарапанную бледную «правду», торчавшую из разреза – но неумолимое острие проткнуло кожу до самого черепа, лишь стоило ему закрыть глаза. Жесткий металл стиснул его бока, словно намереваясь выдавить из него ответ – и парень неопределенно пожал плечами. - Зим всегда прав, - самодовольно произнес пришелец. Прохладные пальцы сомкнулись на члене, стиснули его пару раз, испытывая твердость, и нарочито медленно принялись ходить вдоль всей его длины. – А теперь признайся: ты хочешь Зима? Диб до крови прикусил губу, пытаясь сдержать стон – но трехпалая рука вдруг сделала быстрое и сильное движение, и звук все-таки вырвался наружу. Парень попытался выдать его за стон боли, однако в голос его вкралась предательская нотка наслаждения. - Хо-очешь, - проворковал иркен, ускоряя ход руки. Паучья конечность оставила в покое затылок Диба и переключилась на его рубашку: медленно, один за другим, окровавленное острие провело несколько продольных разрезов от груди и до самого края, оставляя после себя длинную бахрому ткани и параллельные кровоточащие полосы на астеническом торсе. Зажмурившись так крепко, что перед глазами поплыли красноватые круги, и тяжело, прерывисто дыша, Диб невероятным усилием воли душил в себе стоны, обрывки которых все-таки срывались с его губ, нещадно кусаемых в попытке заглушить болью это горячее, пульсирующее, противоестественное блаженство. Однако боль лишь дополняла его, как острая приправа, и оба эти ощущения, перемешиваясь, разливались по телу мучительно-сладостной истомой. - Но я тебя накажу, - прошипел вдруг Зим, разжав пальцы за считанные секунды до того, как человек испытал бы оргазм, - за твою лживость, трусость и неблагодарность. За то, что ты сопротивляешься Зиму, когда он смилостивился до того, чтобы доставить удовольствие твоей мерзкой человеческой плоти! – заорал иркен, и металлические конечности бесцеремонно отшвырнули Диба прочь. Парень приземлился на правый бок, пребольно ушибившись локтем, и зашипел от боли и досады. Ему не хотелось вставать – напротив, он готов был растянуться на этом холодном полу и околеть, как пес, раздавленный невыносимой тяжестью позора, унижения и бессильной злобы. Но человек должен был бороться. Беззвучно глотая мелкие, горьковатые слезы ненависти, Диб приподнялся на четвереньках, дрожащей рукой заталкивая в разрез все еще эрегированный член. Пошатнувшись, он поднялся на ноги и медленно, безо всякой надежды поковылял в угол, в тени которого тускло поблескивал нож. Диб почти ожидал этого, но не мог предотвратить: ловким кошачьим прыжком иркенское тело приземлилось на него сзади, вгоняя в плечи всю длину когтей – и, потеряв равновесие, парень вновь оказался на четвереньках. Он попытался упасть набок, чтобы перекатиться на спину и придавить врага собственной тяжестью, но паучьи ноги прочно уперлись в пол по обеим сторонам от его тела. Тогда Диб резко закинул кулак за спину, нанеся случайный удар в бок пришельца. В ответ на это Зим смачно укусил его под основание черепа. Затылок и шею свело ужасающей болью, и теплые струйки крови затейливой сетью потекли за воротник. Диб кричал и вертелся, пытаясь сбросить пришельца, но тот сидел на нем верхом, крепко обхватив ногами поясницу, и когти его полосовали тело парня, раздирая всё, что попадалось: плащ, рубашку, кожу… Отпустив истерзанную шею, острозубая пасть поймала левое ухо человека и тут же сорвала его вместе с частью скальпа. Дикий, надрывный, непрекращающийся крик Диба носился под высоким потолком лаборатории, а иркен плотоядно рычал и хохотал, и опьяняющая человеческая кровь клокотала в его глотке. Но Зим ещё не насытился своей извращённой победой; его превосходство осталось бы неполным без самого главного... Металлический коготь, высунувшись из Пака и скользнув между ног человека, метко поддел нижний край разрыва штанов и продолжил его вдоль ягодиц до самого копчика. Две паучьи конечности вонзились в руки парня спереди, повыше локтевого сгиба, и резко дернули их назад, заставив его потерять равновесие и ударится лицом в пол: за очередным его воплем не был слышен неприятный хруст очков и носа. Эти же конечности вдавили в пол плечи Диба, как только он упал, оставляя его в нелепой позиции кверху задом, с иркеном, победно восседавшим на нем верхом. Очередная металлическая пара погрузилась в икры человека, пригвоздив его ноги к полу, в то время как Зим соскользнул со своей жертвы, чтобы высвободиться из эластичного плена одежды. Некоторое время иркен с удовольствием рассматривал свое обнаженное тело, не упуская лишней возможности полюбоваться результатом биохимических и гормональных модификаций, которым он подверг его, чтобы не выдавать себя неизменяющимся ростом и нетипичными аллергическими реакциями. Пришелец был статным и гибким, как кошка, а его кожа тускло поблескивала от маслянистых выделений, предохранявших ее от каких бы то ни было негативных реакций. Он расставил колени, пристраиваясь поудобнее, и небольшой сморщенный треугольник между ног произвольно вытянулся и расправился, превратившись в длинный сегментированный член. За считанные секунды этот суженный с боков, слегка изогнутый кверху орган покрылся густой прозрачной слизью, обильно выделяемой из щелей между сегментами, и его заостренный кончик с легкостью проник в задний проход человека. Обессиленный и сломленный, Диб неподвижно лежал на полу, ожидая своей участи: вряд ли Зим мог сотворить с ним что-нибудь ужаснее того, что он уже испытал. Небольшая, точечная боль от проникновения не шла ни в какое сравнение с той, что омывала его слабое тело горячими мучительными волнами, а холод металлического пола под голой исполосованной грудью казался благословением. Отведав нескольких мягких, но глубоких толчков, парень нашел этот процесс почти безболезненным и по-своему приятным. Однако Зима это не устраивало. Он вожделел неистового врага, а не покорного раба, неукротимого хищника, а не безропотную овечку. Его возбуждали отчаянные вопли страдания и яростная борьба на пределе сил, а не жалкий, податливый кусок человеческого мяса. Диб, чье сознание постепенно погружалось в теплую рябь полузабытья, уловил приглушенный, шедший будто бы издалека треск разрываемой ткани и почувствовал свежее прикосновение воздуха к саднящей коже спины. Однако ласковый холодок приносил ему облегчение лишь до той поры, пока шесть длинных когтей не вонзились безо всякого предупреждения ему под лопатки. Человек непроизвольно выгнулся, насколько позволял металлический захват, и испустил низкий, почти звериный вопль: - Перестааааань!! При этом его сфинктер сжался так соблазнительно и волнующе, что Зим, недолго думая, пустил в ход все свое истязательское мастерство. - Опять ты… пытаешься… спрятаться! – вытянувшись вдоль истерзанной спины и пачкаясь в крови, иркен зло выплевывал слова в уцелевшее ухо Диба. – Пытался… сбежать… от боли… в ваш нелепый… человеческий… сон!.. Перестань… быть жалким… трусом… и прими… впитай… всю боль… без остатка! Его жесткие выпады становились все стремительней и глубже, его когти исследовали каждый сантиметр окровавленного тела, выискивая наиболее восприимчивые болевые точки. И парень корчился в судорогах, и выл во всю глотку, запрокидывая окровавленную голову, и протяжно стонал - от боли, разрывавшей тело, когда когти впивались в него по самые основания, и от жгучего, невыносимого наслаждения, когда острие иркенского члена поражало его в самую цель. Но у человеческого сознания есть предел, оно физически не может впитать в себя больше ощущений, чем способно вынести. Изможденное сознание Диба не выдержало оргазма. И свет, и боль, и собственный крик слились в один сплошной кровавый водоворот, и его несчастный перегруженный мозг попросту отключился, как отключаются приборы при коротком замыкании.

***

- Помнишь что-нибудь? Слова доносились как будто бы издалека, хотя дуновение живого тепла, доносившее их, ласково прикасалось к самому уху. Тому самому, которого не было. Яркий люминесцентный свет ударил в глаза – привыкнув к нему, Диб скосил взгляд налево, в сторону звука. Навстречу ему сощурился полупрозрачный малиновый глаз. Тот самый, которого не было. - Вспышку… - произнес парень приглушенным, хрипловатым голосом. Тонкие пальцы лениво перебирали костяшки на его кисти. Бархатистая нежность кожи – и никакой боли. - С чего это ты вдруг такой мирный? – спросил Диб с беззлобной усмешкой, на которую не хватило сил. - Заткнись, человеческое имаго, - последовал ответ в таком же тоне. – Не порти мне отходняк. - Отходняк?.. – переспросил парень. - Разуй глаза, Диб, - в томное урчание иркена вкралась крупинка раздражения. - Мы в медицинском отсеке. Нас заштопали, как было, и накачали обезболивающим. И это самое охрененное чувство на свете. - Ммм… - отозвался парень, блаженно жмурясь навстречу яркому свету. - Отставить «ммм», - отрезал вдруг Зим спокойно и собранно. – Ты мне все-таки его испортил… а я испорчу тебе. Слушай сюда, отродье, пока твои дурацкие человеческие противоречия не налетели снова и не облепили твой мозг, как мухи. Я сто лет как не Захватчик, меня турнули с Ирка под зад коленом, и не нужна мне ваша грязная планетка. Все, что я здесь вытворяю, служит лишь одной цели: развлечение, развлечение и еще раз развлечение. Я насадил бы тебя жопой на вертел из Пака и изжарил на выхлопах своего корабля, если бы только захотел. Ты веселишь меня – и это едва ли не единственное, что тебя спасает. С минуту иркен косился на физиономию Диба и глупо хихикал. Но затем он продолжил свою речь - и голос его был тверд и звонок, как сталь. - А еще мне нужен враг. Но не слабый и бесхребетный, трясущийся за свою жалкую задницу. Пока что ты недостоин называться моим врагом, человечишка – но рано или поздно я из тебя его сделаю. Я научу тебя стойко переносить боль и бесстрашно смотреть опасности прямо в пасть, как это делаем мы, иркенские солдаты. Ты, один стоящий против всех своих тупорылых сородичей, будешь гордиться этим, как гордятся одинокие Захватчики на кишащих нечистью планетах, а не прятаться в скорлупку лжи, как презренная личинка! И тогда ты станешь настоящим, достойным врагом. И знай же, человек, что настоящий враг для иркена лишь на коготь, - пришелец многозначительно продемонстрировал Дибу коготь на указательном пальце, очевидно, служивший на Ирке одной из малых мер длины, - менее дорог, чем его Высочайшие.