Одиночество

Франкенштейн поправил галстук, одёрнул рукава лавандового цвета рубашки. Последнее время из-за стычек с организацией он опять подзапустил школьные дела, так что, несмотря на воскресенье, он собирался съездить на пару часов в школу и поработать в тишине. В доме в кои-то веки царило спокойствие. Школьники проводили выходные по домам: на понедельник выпадало сразу две контрольные. Регис и Сейра тихо зубрили в своих комнатах. Модифицированные полным составом свалили по делам: кажется, Тао срочно потребовалось новое железо на компьютер, а Такео и М-21 были вытащены потому, что хакеру «скучно и вообще, нехрен в такой хороший денёк дома сидеть». Франкенштейн выглянул за окно. И вправду, денёк на редкость погожий – лёгкие облачка, тёплый ветерок, ослепительно-синее небо. Пару минут директор Ли ещё колебался, а затем решил, что документы можно разобрать и в понедельник с утра, и быстро спустился в гостиную: - Мастер, не хотите прогуляться? На улице оказалось даже лучше, чем выглядело из окна. Франкенштейн шёл на полшага позади Мастера и размышлял, что они давно уже не гуляли вот так – вдвоём. Только он и Мастер, и никто вокруг не суетится, не бегает, не кричит. Ветер легко трепал волосы истинного Ноблесс, тёмный взгляд блуждал где-то вдалеке, и Мастер будто излучал довольство и спокойствие. При одном взгляде на него у Франкенштейна становилось легко на душе. - Мастер, пройдёмте сюда. В зелени деревьев затерялась смотровая площадка. Центр города был затянут сизой вуалью смога, на окраинах воздух казался намного чище и прозрачнее. Высокие небоскрёбы закрывали горизонт. - Красиво, правда? – улыбнулся Франкенштейн. Рейзел молча кивнул, не отрывая глаз от раскинувшегося перед ним города. По непроницаемому лицу сложно было догадаться, о чем он думает, но Франкенштейн точно знал: Мастер наслаждается видом, жадно впитывает его до последней детали, чтобы, даже если вновь придётся погрузиться в длительный сон, после пробуждения вспомнить каждую увиденную деталь, каждую прожитую секунду. Франкенштейн тоже не сводил глаз, но уже не с города – профиль Мастера, знакомый до последней чёрточки, изящный и будто немного нереальный, приковывал его взгляд. Как же хорошо было стоять вот так: молча, наедине друг с другом, слушая только шум листвы. Раньше они могли днями проводить время вместе, и никто не был им нужен, теперь же моменты уединения выпадали нечасто. - Мастер, видите вон тот парк недалеко от нас? Хотите спуститься туда? Рейзел кивнул, и Франкенштейн уверенно повёл его вниз по улице. В парке было прохладно, на асфальте дорожек плясали резко очерченные тени деревьев, ветер шелестел листвой. Мастер лёгкой походкой прогуливался по парку, то и дело останавливаясь, привлечённый цветами на клумбе или мозаикой под ногами. Франкенштейн шагал рядом, периодически что-то спрашивая или комментируя, и чувствовал себя едва ли не самым счастливым человеком на свете. На душе царили умиротворение и гармония. Впрочем, подозрительные звуки с другого конца аллеи быстро пошатнули идиллию. - Ну я ему такой и пишу: не умеешь программировать – не лезь! А он попытался вирусняка мне подослать! ХА! Мне! Три до боли знакомые фигуры двигались в их сторону. М-21 и Такео молчали, видимо, уже отчаявшись заткнуть этот словесный понос, а Тао, ободрённый тем, что его слушают и не перебивают, нёс малопонятную околесицу. У каждого в руках было по мороженому, причём у Тао целых два, и жестикулировал он ими так отчаянно, что Франкенштейн сделал пометку, кому доверить стирку в этот раз. Учёный хотел было затеряться за деревьями, но зрение Такео не зря считалось идеальным: он пихнул Тао в бок, кивая в сторону Рейзела и Франкенштейна, и вот хакер уже несётся им навстречу, а за ним подтягиваются Такео и М-21. - Какая встреча! Тоже решили прогуляться? А мы уже скупились, - Тао потряс увесистым пакетом, - и решили немного развеяться! Тао посмотрел на один из двух своих рожков мороженого, ещё ненадкусанный, и щедро протянул Рейзелу: - Хотите? Мастер отказался. Видимо, воспоминания о случае с бананом ещё были свежи в его памяти. Франкенштейн сделал себе в памяти зарубку написать для истинного Ноблесс инструкцию о том, что такое мороженое и как его есть, а заодно ненавязчиво оттеснил хакера в сторону, с ужасом представив себе, как шоколадный шарик оказывается на белоснежном пиджаке Мастера. Дальше они шли уже впятером. Тао умудрился первым слопать своё мороженое (и когда только успел, с учётом, что болтал больше всех) и теперь с интересом поглядывал на грустно тающий рожок Такео, не особо любившего сладкое. Мастер меланхолично слушал разговоры модифицированных, а Франкенштейну ничего не оставалось делать, как натянуто улыбаться. И без того короткие часы наедине с Мастером оказались исчезающе малы. А Рейзел, кажется, не испытывал никакой досады от того, что им помешали, излучая всё то же незамутнённое спокойствие. Франкенштейн тихо вздохнул, напоминая себе, что Мастеру нравится компания модифицированных, хотя в душе его подтачивал червячок легкой обиды. Из-за поворота появилась толпа детей, и директор про себя взвыл. Шинву, Ик-Хан, Юна и Суйи – полным составом. И даже думать не надо было о том, к кому они направляются. - Директор Лииииии! Реееееей! Аджооооссииии!!! – Шинву горланил на всю улицу, размахивая рукой так, что та того и гляди норовила оторваться. Остальные тоже приветливо улыбались и махали. Франкенштейн помрачнел, но тут же натянул на себя милую улыбку: - А вам не нужно сидеть дома и готовиться к контрольным? - Мы уже всё закончили и решили навестить вас! – заулыбалась Юна. - Неужели всё выучили? – предельно приветливо интересовался Франкенштейн, мысленно похоронив идею провести наедине с Мастером хотя бы вечер. А ведь всё так хорошо начиналось… Рейзел же тем временем остановился напротив вывески летнего кафе, обещавшей необычный, приготовленный по особому рецепту холодный рамен специально для летней жары. - А давайте зайдём? – предложил Шинву. – А Регису и Сейре позвоним прямо сейчас, пусть подтягиваются! Для того, чтобы вся компания уместилась, пришлось сдвинуть столы. Рейзел заинтересованным взглядом гипнотизировал свою порцию рамена, не обращая внимания на творившийся вокруг гул. М-21 опять поцапался с Регисом, Тао с Ик-Ханом дорвались до нового выпуска журнала по программированию и теперь из их речи можно было понять разве что предлоги, Юна и Суйи с двух сторон подкатывали к Такео, который уже и не знал, куда деться, и бросал нервные взгляды то на Тао, то на М-21. Шинву, кажется, помогать Такео не собирался. Весь этот смех, гомон, болтовня – сегодня они казались Франкенштейну навязчивыми и излишними. Учёный, почти не пытаясь держать на лице улыбку, поглядывал на Рейзела, но тот, кажется, был занят исключительно раменом. Вместе с количеством гомона нарастало и раздражение директора. Единственная возможность побыть вдвоём - и та оказалась разрушенной. В груди теснились неприятные мысли, которые Франкенштейн не хотел озвучивать даже самому себе, но они сдавливали грудь будто тисками. - Франкенштейн… - голос Мастера прозвучал на фоне общего шума почти неслышно, но учёный смог бы расслышать его в любых условиях. – Не злись. Вместе с этими детьми, - Рейзел обвёл взглядом не только школьников, но и молодых ноблесс, и даже модифицированных, - я, наконец, не чувствую одиночества. Наверное, это должно было порадовать Франкенштейна. Заставить улыбнуться с облегчением оттого, что Мастеру хорошо. Наверное. Вместо этого фраза ожгла учёного таким холодом, что, казалось, внутри всё заледенело. И всё же Франкенштейн выдавил из себя слабую улыбку: - Я очень рад, Мастер. «Вместе с этими детьми… вместе с ними… а со мной?» Франкенштейн достал бумажник и положил на стол несколько купюр. - Пожалуй, мне следует заняться документами. Он вышел из-за стола тихо, так, что никто не заметил его отсутствия, и быстрым шагом направился в сторону расположенной недалеко школы. Обида смешивалась с досадой на самого себя – а что он ожидал? Что Мастер на все времена останется только его? Захотел слишком многого, глупец, так теперь сам и расхлёбывай заваренную кашу. Франкенштейн влетел в кабинет, настежь распахнул окно: тишина давила не хуже испанского сапожка - и принялся просматривать первый попавшийся под руку документ, через несколько строчек осознав, что не запомнил в нём ни слова. В мыслях всё звучала одна фраза: «С этими детьми я, наконец, не чувствую одиночества». Неужели он настолько не нужен Мастеру? И их прогулки… они тяготили его? Когда-то давно у Мастера просто не было альтернатив, но теперь… Франкенштейн думал, что прошлое вернулось вместе с возвращением Рейзела, и только теперь он осознавал – прошлого уже не вернёшь. Он сам вырыл себе могилу, притащив Мастера в школу, а домой – всех новых жильцов, но теперь уже ничего не изменишь. Да и если Мастеру с ними лучше – что ж, пусть будет так. Из окна доносились голоса двух школьниц – видимо, в воскресенье они пришли доделывать задание по рисованию: на втором году обучения одним из заданий было нарисовать школьный фасад или выбрать любой другой ракурс. Франкенштейн, погруженный в свои мысли, не вслушивался в их разговор, пока ветер не донёс до него фразу: - Ну, если ты не можешь дать ему то, что ему надо – зачем ты ему вообще нужна? Франкенштейн хмыкнул. Столько лет разницы, а проблемы – всё те же. Тихого ответа другой школьницы он не расслышал, разобрав только вторую фразу её подруги: - Мне кажется, лучшее, что ты можешь сейчас сделать – это уйти от него и не парить вам обоим мозги. Франкенштейн вздрогнул, только на секунду представив, что может покинуть Мастера. Ну уж нет, всё же года накладывают своё. Он поклялся, что не оставит Мастера, не смотря ни на что, и останется верен своему решению до конца. Сама мысль, что он способен уйти, казалась кощунственной. После стольких лет… нет уж, даже если он не сможет быть для Мастера защитой от одиночества, он хотя бы просто будет рядом. Просто заваривать ему чай и готовить рамен. Одно только право жить рядом с ним дорогого стоит. Франкенштейн вернулся к документам. Всё же он взрослый мужчина и способен заниматься делом даже тогда, когда сердце, кажется, готово распасться на части. Он сам виноват, что возжелал слишком многого. Его Мастер счастлив – что ещё ему надо? …в это время Рейзел растерянно переводил взгляд с одного из школьников на другого. На молодую главу клана, на модифицированных. Никто не заметил, но на его лице отразилась совсем детская оторопь потерянного ребёнка… Дела двигались медленно. Приходилось перечитывать всё по два-три раза, чтобы не пропустить ошибку. За окном уже стемнело, Мастер, видимо, вернулся домой, ну да он с Сейрой и М-21. Первая острая обида прошла, остались только горечь от осознания, и опустошающая мысль о том, что ничего нельзя изменить. Зачем вся эта школа, вся сила, все научные достижения, если он просто не может быть нужным человеку, который ему дорог? Дверь тихо распахнулась, и на пороге появился Рейзел. Неслышно вошёл, опустился на диван в кабинете, на своё излюбленное место. Франкенштейн оторвал голову от бумаг: - Мастер. - Ты занят? – Рейзел сложил руки на коленях, сильнее чем когда-либо напоминая примерного ученика. - Мастер, почему бы вам не вернуться домой? Там М-21, Сейра, Тао, Такео, Регис, - ядовитая фраза «Вам ведь с ними лучше» хотела было сорваться с языка, но так и не прозвучала. Франкенштейн быстро поставил на листе размашистую подпись и взялся за следующий договор. - Сегодня утром ты хотел побыть вдвоём, - констатировал Рейзел. - Если вам лучше с детьми, то я ничего не имею против, - не отрываясь от бумаг, ответил Франкенштейн, опасаясь, что Мастер сможет прочесть все его эмоции по глазам. Рейзел некоторое время помолчал, а затем тихо произнёс: - Сегодня я почувствовал одиночество, будто я опять один в моём особняке. Ручка ударилась о стол и покатилась к краю, но Франкенштейн не обратил на неё никакого внимания. Не желая поверить в проскочившую между слов Мастера надежду, учёный на негнущихся ногах подошёл к Рейзелу, всё ещё опасаясь, что это модифицированные или школьники сделали что-то не то. Мастер посмотрел на него долгим взглядом, и Франкенштейн всё понял без слов. Он опустился на одно колено, не говоря ни слова, будто бы боясь, что, стоит ему открыть рот, и он совсем глупо взвоет «Не оставляйте меня, Мастер!». Рейзел положил руку ему на голову, зарывшись пальцами в светлые пряди. - Не оставляй меня, Франкенштейн. Учёный растерянно посмотрел на Рейзела, а после, повинуясь неожиданному желанию, опёрся коленом о край диванчика и порывисто обнял Мастера. В мире людей тот не раз видел, что такое объятья, так пусть, наконец, прочувствует их на себе. Руки с тонкими запястьями неуверенно легли на спину Франкенштейна и замерли. Они так и сидели, не двигаясь, пока Франкенштейн под влиянием обстановки не признался в том, что мучило его долгие годы: - Знаете… а я ведь не думал, что вы можете проспать столько времени. Я полагал, что вы просто бродите где-то по миру, без меня. Рейзел отодвинулся от него ненамного, чтобы только заглянуть в лицо: - Правда? Франкенштейн кивнул. Мастер вновь положил голову ему на плечо. - Я так эгоистичен… Я давно должен был дать тебе возможность идти своей дорогой. Я полагал, что просплю долго, и думал, что это даст тебе свободу, но, когда проснулся, всё же отправился к тебе. Слишком эгоистично. - Я ведь поклялся, что не оставлю вас, Мастер, - улыбнулся Франкенштейн. Он, наконец, выпустил Рейзела из объятий, а затем неожиданно для самого себя предложил: - Давайте на следующие выходные отправимся вместе с детьми на пикник. Мастер кивнул, и учёный вновь заулыбался: - Пойдёмте домой, Мастер. Уже дома Франкенштейн открыл Word, чтобы подготовить к понедельнику пару документов, но, подумав пару минут, стёр написанные несколько строчек и с удовольствием напечатал: «Мороженое. Инструкция для Мастера».