Phantom

— Джейн! Ужин готов! Я наконец возвращаю фотографию в шкатулку после долгих минут ее разглядывания. Кто такой Г.С.? Почему его фотография здесь, что она делает в моем шкафу? Недовольно сжимаю челюсть, оглядывая оставшиеся неразобранными коробки, после чего выхожу из комнаты и спускаюсь вниз. Должна ли я рассказать родителям о фото? Сразу решаю, что делать этого не стоит. Я нашла ее в моей комнате и хочу, чтобы она осталась у меня. Тем не менее во мне зарождается любопытство. В доме практически ничего не осталось, когда мы переехали, и эта шкатулка кажется личной. В таких сентиментальные люди хранят свои воспоминания. Кому бы она могла принадлежать? Г.С.? Когда я сажусь напротив моих родителей за обеденный стол, все еще думаю об улыбке на лице парня - это единственная вещь, которая теперь меня интересует. Вероятно, это хорошо – переключить внимание на что-то иное, а не вариться в мыслях о самоубийстве, пусть это что-то - жутковатая фотография, которую я нашла в пыльном шкафу старинного дома. Прекрасно, я обещала, что буду более оптимистичной, ведь так? - Понравилась комната? Смотрю на отца, который вяло накручивает пасту на вилку, и встречаюсь с его взволнованным взглядом. - Да, она... большая. - Нам нужно купить тебе еще новой мебели, чтобы заполнить пространство. - Все в порядке. Думаю, у меня достаточно мебели. Мои родители всегда удивляются, почему я такая раздражительная и язвительная, когда они оба просто лучики солнца. Буквально все, что они говорят или делают, сопровождается позитивными эмоциями. Они могли быть королем и королевой оптимизма целой вселенной. Я люблю своих родителей, хотя время от времени мне просто хочется уйти подальше от них и их ядерной позитивности. - Итак, Джейн, - говорит моя мама, накладывая салат в свою тарелку, - завтра ты идешь в школу. - Да, - я вздыхаю. - Рада? Я смотрю на нее, и она поджимает губы. - Ну же, ты сможешь завести много новых друзей! - Дружбу переоценивают. Мои родители переглядываются, будто ищут поддержку друг в друге. - Помнишь о чем мы говорили перед тем, как переехали, Джейн, - говорит отец, поправляя очки. Я смотрю в свою тарелку. - Мир - это прекрасное место, если ты не побоишься раскрыться ему, - продолжает он. Прикусываю нижнюю губу, чтобы воздержаться от возражения. - Тебе просто надо улыбнуться миру, и он улыбнется тебе в ответ, - как бы подтверждая эти слова они оба – мои мать и отец – широко улыбаются мне. Сжимаю челюсть, выдыхая. - А ты обращаешь внимания на общество, папа? Мир, может быть, и хорошее место, но точно не общество, что окружает нас, - закрываю рот, как только говорю эти слова, встаю и отодвигаю тарелку. Родители смотрят на меня, их глаза широко раскрыты. Я вижу, что они боятся моей новой попытки суицида, и это злит меня. - Боже, расслабьтесь, - протягиваю я и закатываю глаза. - Не собираюсь я снова себя резать, - покидаю кухню, стараясь укротить гнев внутри. Они не понимают, никто не понимает. Запираю за собой дверь моей комнаты, предварительно сильно ударив ею об косяк, пытаюсь отдышаться. Подхожу и задергиваю шторы, пихаю ногой несколько коробок на моем на пути. Вздыхаю и сажусь на матрац, плюхаюсь на спину, после чего смотрю в потолок. Я почти полностью убеждена, что идея создания и существования старшей школы пришла прямиком ото дьявола, и начинать это снова - не то, чего я хотела бы. Особенно не в этом новом маленьком городе, где все, кажется, знают друг друга. Поворачиваю голову и смотрю на то место, где оставила шкатулку и фотографию, уже представляю, как коснусь фото или бархата внутри шкатулки. Но, к моему глубокому сожалению, я встречаюсь с холодной и абсолютно пустой поверхностью моего голого матраса. В замешательстве я сажусь, обнаруживая, что шкатулки нигде нет. Встаю, обвожу взглядом комнату, каждый уголок. Проверяю гардероб, но там тоже ничего нет. Разве я положила ее в другое место? Я готова поклясться, что оставила ее на моей кровати. У нее уж точно не могли вырасти ноги, тем самым позволяя ей уйти! Так где, черт побери, она? Я понятия не имею, почему вдруг так привязалась к чужой шкатулке, но ясно, что в ней есть что-то такое, что влияет на меня, поскольку я была вынуждена перевернуть половину коробок в ее поисках. После добрых десяти минут поисков, раздраженная, я возвращаюсь к моей кровати и застываю. Там, в том самом месте, где я оставила ее, стоит шкатулка. Я хватаю ее, открываю и достаю фотографию. «Что это еще за игра?» – вслух спрашиваю я, сузив глаза и подозрительно посматривая на улыбающегося парня на фото, будто говорю с ним. В этом вашингтонском воздухе, должно быть, что-то такое, из-за чего у меня начинаются галлюцинации, ведь этой шкатулки не было здесь десять минут назад. Раздается стук в дверь, и я быстро бросаю шкатулку в кучу одежды на полу. Открываю дверь матери, которая держит тарелку с пирожными. - Привет, дорогая, я принесла десерт, - говорит она, улыбаясь. - Извини, если ты расстроилась во время ужина. Я надеюсь, что сейчас ты уже не так сильно сердишься. Я сглатываю, слегка киваю. - Спасибо, - беру пирожное с тарелки и откусываю, на языке чувствуется шоколад. Моя мама потрясающе готовит. - Очень вкусно, - говорю я с полным ртом, и она улыбается мне снова. - В любом случае, я пришла, чтобы посмотреть, не нужна ли тебе помощь в распаковке, - говорит она, проходя мимо меня – дальше в комнату, ставит тарелку с пирожными на комод. - Тебе нужно убрать всю эту одежду перед школой, - она указывает на беспорядочный комок на полу. - Ох, все хорошо, - говорю я, зная, что спрятала шкатулку в этой куче. - Я сделаю это завтра, сейчас я устала. - Это не займет много времени, - говорит она, нагибаясь и поднимая мятую блузку. - Так или иначе, у тебя не так уж много одежды. Я не хочу, чтобы она нашла шкатулку, она принадлежит мне, потому как стояла в моем шкафу, а не в их с отцом комнате. Кто нашел, тому она и принадлежит. - Мам, - говорю я, как только она заканчивает складывать блузку и тянется за джинсами. - Я же сказала, что все хорошо. - Джейн, это беспорядок. Я на этом этаже еще даже не пылесосила, ты же не хочешь, чтобы твоя одежда лежала здесь. Я округляю глаза, когда она начинает поднимать футболку, скрывающую шкатулку. - Мам, ты это слышала? - взволнованно бормочу я, и она роняет футболку, смотря на меня с любопытством. - Слышала что? - Я могла бы поклясться, папа звал тебя. Ему, похоже, снова нужна помощь с телевизором. - Я ничего не слышала. - Думаю, лучше сходить и проверить. Ты же знаешь, как он себя чувствует, когда пропускает документальные фильмы. Да, это правда. Вместо того, чтобы периодически смотреть спортивный канал, как это делает большинство отцов в наши дни, мой папа смотрит документальные фильмы на Дискавери. Ему они нравятся. Иногда он даже выходит из себя, если нужная ему вещь предварительно не записана. Еще одна особенность иметь отца, помешанного на истории. - Ты права, - соглашается мама, выпрямляясь. - Он уже говорил о записи программы, кажется, там что-то об ископаемых, ему нравятся такие вещи. Я лучше пойду. Я облегчено вздыхаю, когда она выходит из комнаты, забирая пирожные с собой. Достаю шкатулку из кучи одежды, снова разглядываю фотографию. Я, хоть убей, не могу решить, почему меня так тянет к этому Г.С. и этой бархатной коробке, которую он, похоже, оставил здесь.

***

- Имя? - Джейн Маркс. Блондинка в приемной поджимает свои вишнево-красные губы, когда листает желтую папку. Своими розовыми ногтями, которые не менее дюйма длиной, она роется в бумагах, после чего останавливается на одной. - Ах, Джейн Маркс, - говорит она, протягивая мне бумажку. - А вот и ты. Забираю бумажку, быстро просматривая ее глазами. Там указано расписание моих занятий, все восемь уроков идут один за другим. - Спасибо, - говорю я. - Ммм, - бормочет она, возвращая папку обратно в картотечный шкаф рядом с ее столом. - Отличного дня. Я киваю и выхожу из приемной в коридор. Школа Касл-Хилл - типичная старшая школа, ее традиционный цвет – темно-синий, а талисман - жеребец. Светло-голубые шкафчики линией расположены в коридоре и разбавляют белые стены. Я ненавижу школу. И ненавижу эту, даже несмотря на то, что это мой первый день. Моя цель - быть более оптимистичной, намного труднее, чем я ожидала, когда меня окружают идиоты, которых я даже не знаю. Сажусь на одно из свободных мест в классе, где пройдет мой первый урок, это последний ряд. Я смотрю, как опрятные девочки в юбках с оборками и свитерах зашли в класс вместе с мальчиками в бомберах и конверсах. Боже, почему эта школа - такое чертовское клише. - Эй, ты новенькая? Поворачиваю голову и встречаюсь с парнем с серыми глазами. Ежусь, выдавливаю такую дружелюбную улыбку, которую только могу, по правде говоря, она не выглядит такой уж дружелюбной. У парня песчано-светлые волосы, он носит школьную голубую рубашку, на ней изображен талисман – черный жеребец. Он улыбается мне, у него белоснежные зубы. - Я Макс, - представляется он, протягивая руку. Когда я не пожимаю ее, он улыбается шире и кладет руку на свое колено. - Привет, - отвечаю я, после чего сразу же отворачиваюсь. - А тебя как зовут? - Джейн, - коротко отвечаю, желая закончить этот разговор как можно скорее. - Ты очень красивая, Джейн. Я снова поворачиваюсь нему. - Мне неинтересно. Он усмехается. - Не переживай, я не пытаюсь флиртовать с тобой или что-то вроде этого. Я поднимаю бровь. - Тогда почему ты делаешь комплимент моей внешности? Он пожимает плечами, все еще улыбаясь. - Тебе, кажется, нужно знать об этом. Я хмурюсь, после чего раздается звонок, и уроки начинаются. День тянется, как жвачка, наполненный фальшиво счастливыми учителями и опрятными одноклассниками, без которых я бы предпочла обойтись, и когда звенит последний звонок, я чувствую усталость. Забираюсь в салон моей машины и вздыхаю. Смотрю на сумку, которая лежит на пассажирском сидении, и бросаю взгляд на фотографию, которая засунута в передний карман. Хватаю ее, кажется, это уже тысячный раз, когда я смотрю на нее. Я так и не смогла выбросить ее из головы целый день. Парень на этом фото, Г.С., примерно моего возраста. Возможно ли то, что он ходит в эту школу? Если так, то что его фотография делает в моем шкафу? Мои мысли были прерваны стуком в окно. Я подпрыгиваю и бросаю фотографию обратно в сумку, поворачиваясь чтобы посмотреть, кто это. Макс, парень с первого урока, с улыбкой смотрит на меня снаружи. - Черт, не делай так больше, - вздыхаю я, опуская окно. - Извини, - он пожимает плечами и выглядит так, как будто не сожалеет об этом. - Чего ты хочешь? - Ну, так как ты закончила свой первый день в школе Касл-Хилл, мне кажется, я должен поздравить тебя. Ну и вот. Поздравляю. - Спасибо, - фыркаю я. - Нет проблем. Увидимся завтра, - он смотрит на меня в последний раз, после чего уходит. Я наблюдала за тем, как он удаляется от моей машины. Это единственный человек за весь день, с которым я поддерживала настоящий разговор, не считая нескольких девочек из моего математического класса. Вздохнув, я выезжаю с парковки и направляюсь домой. Я знаю, что буду дома одна несколько часов, прежде чем родители вернутся с работы. Моя мама - учительница первого класса начальной школы Касл-Хилл, хотя я и не понимаю, почему она захотела быть вокруг кучки маленьких сопливых детей весь день на протяжении пяти дней в неделю. Но это лишь мое мнение. Мой отец устроился на работу в школьном округе, занял должность начальника отдела. Он говорит, что будет скучать по преподаванию в колледже, но, по его словам, ему в любом случае нужен перерыв. Мне требуется несколько минут, чтобы успешно повернуть ключ в ржавеющем замке задней двери кухни, после чего я наконец захожу в дом. Бросаю сумку на кухонный стол и беру яблоко из тарелки с фруктами на тумбочке. Прислоняюсь к стене и принимаюсь жевать яблоко. Иногда мне бывает очень уныло. Эта пустота внутри меня – такая, о которой вы не задумываетесь, но все еще чувствуете ее. Мне она не нравится. Порой я мечтаю исчезнуть. Спустя несколько минут я собираю мои вещи, выбрасываю яблоко и поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Бросаю вещи на пол и решаю, что должна начать здесь все распаковывать. Складываю одежу в темпе, который мог бы даже бросить вызов самым опытным работникам магазина «Холлистер», и избавляю шкаф от тонкого слоя пыли. Застилаю чистыми простынями кровать и расставляю книги на полке. После проделанной работы я горжусь собой. Без сил падаю на кровать и беру фотографию в руки. «Кто ты?» – спрашиваю я вслух, пальцем касаясь лица парня на гладкой фотографии. Сажусь, наклоняясь к тумбочке, где оставила шкатулку. Открываю ее и ахаю. Потому что здесь кое-что лежит, несмотря на то, что раньше ничего не было. Я вытаскиваю оттуда ожерелье - крошечный серебряный череп со скрещенными костями. Это похоже на амулет, который висит на тонкой серебряной цепочке.