Кровавая Мэри

      Мы расстались с Милой, пожав друг другу руки. До этого момента я считала, что делаю всё правильно, но сильно ошибалась... Увидев её глаза, из которых не переставал литься поток слёз, до сих пор не могу отделаться от мысли, что все собственные чувства слишком смешались с работой. Я переступила линию запрета и уже не выполняла свой долг перед обществом, а просто выбегала на поле битвы, каждый раз обнажая приготовленный заранее меч. Так странно, но поле всегда заполнено лицами, которые не могу разобрать. Они искажаются, расплываются, до самого последнего удара оставаясь невидимыми. Лишь подходя ближе, я всё-таки разбираю какие-то черты и узнаю в них... Свои.       Во время нашей беседы я обратила внимание, что клиентка не унижает своего мужа, как это делали всегда другие. Напротив, она сидела и злилась, но ни одного слова брани, ни одного камня в его огород. Странно, не правда ли? Чудачка - сказали бы другие, но не я. Белый платок, что так нежно сжимали её длинные пальцы во время обеда, показался мне чем-то чистым и непорочным, словно был душой девушки. Взмах её ресниц, робкие прикосновение к ткани, словно она живая и настолько хрупкая, что вот-вот, того и гляди, рассыпется... "Ты в моём сердце", - твердили её глаза. И этого было достаточно. Этим было сказано всё. Однако, почему она решилась на суд, на этот шаг, что отдалит от дорогого человека? Потому, что быть вместе более невозможно, невыносимо... Это боль. Разрываться между самим собой, желая остаться, и понимать то, что уже свершилось. И для того, чтобы открыть чистую страницу, начать новую историю, ей нужно пламя, которое бы сожгло предыдущие тома неудавшегося романа. Пламя, останавливающееся лишь по желанию. Я.       Заднее стекло такси было покрыто тонировкой, но образ девушки настолько врезался в память, что виднелся сквозь. Особенно сильно выделялся платок, посеревший от солёных капель своей обладательницы. Порой мелочи могут сказать взгляду горазда больше, чем то, что и без того заметно.       Как бы там ни было, моё рабочее время продолжалось, хоть и не так оживлённо. В офисе ещё оставались дела, так что такси уже ожидало у кафе. Проходя мимо большой витрины, как раз там, где мы и обедали, я с усмешкой наткнулась на чистый стол. Забавно, не так ли? Белая скатерть с красными, вдоль боков, линиями, чистые салфетки, приборы и прозрачная вода в вытянутых стаканах. Сразу две мысли возникло в голове: "В этой жизни можно всё поменять, убрать, заменить, начистить до блеска, что будет резать глаза" и "На это место придут другие, затем следующие и так до бесконечности. Но всё равно... История каждого где-нибудь да запечалится. Что-то официант всё равно не заметит, как, например, отчаянное признание в любви, выведенное с глубокими чувствами на внутреннем стекле. Незаметное для всех - оно будет."       Водитель очень хорошо знал своё дело, потому как до места назначения добрался очень быстро. За что его стоит поблагодарить, в какой-то степени. Все признаки утреннего наплыва испарились. В холле царила рабочая ненапряжённая атмосфера, даже слегка странная. Мне почему-то многие улыбались, или это только кажется больному воображению? Да нет. При отдаче почты на приёмную сотрудница добродушно приняла заказ и даже пожелала успеха в трудовом процессе. К чему бы это вдруг? Не сказать, что каждый день я как овца среди волков, но и чтобы тут было подобное.. Наталкивает на определённые мысли, надо будет поведать об этом Ино. Телефон звонит?       - Алло, - протягиваю я и делаю шаг в серую кабину лифта. Двери послушно закрываются, а на другом конце провода продолжает висеть тишина. Странно, разговор ведь идёт. - Алло-о-о? - Следующая попытка ничем не помогает. - Алло? Говорите, чёрт возьми! Я ничего не слышу!       - Сакура... - прорывается сквозь пелену вымотанный мужской голос. - Где ты..?       Сползая по стене с трубкой в руках, не обращая внимание на скорость лифта, мелькающие этажи, я продолжаю слышать его голос... Последние слова эхом доносятся до моего слуха, но это не меняет их смысла, интонации, с которой они были произнесены. Я сижу на полу, и меня не покидает ощущение, что, даже доехав до последнего этажа, кабина не остановится. Нет, она вылетит вверх, пробьёт крышу стеклянного небоскрёба, пробираясь за облака, железный занавес откроется, и он будет там... Ждать, держа на готове протянутую руку.       - Всегда ты так... - Поток света от ламп проникает ярким лучом в раскрывающееся помещение, звонок прибытия, от которого силуэт напротив легонько вздрагивает. - Словно принц на белом коне, - принимая жест бархатистой ладони, я попадаю в объятья, выдыхая на ходу со слезами, - спасающий дам от их же самих.       Две секретарши не переставали смотреть на нас широко раскрыв глаза. Кажется, что ещё немного, и они точно плюхнутся на пол, не веря в происходящее. Персонал привык видеть во мне Мэри, не более, конечно же, это шокирует.       Пораскинув мозгами и осознав, что теряю авторитет, заметно кашляю и отталкиваю Джона. Он понимает, к чему я клоню, и помогает встать, подав вежливо руку.       - Эй, вы! - хлопнув по столешнице папкой, я вытягиваюсь к блондинкам. - Кто будет работать?! Или мне сейчас начать проверять записи моих приёмов у вас в базе?! - Девушки с ужасом застыли на месте, всё больше округляя глаза.       - Сакура, да оставь ты их! - засмеялся Джон, положив мне руку на плечо. - Они ведь просто засмотрелись, но ничего, сейчас займутся делами. Верно, девочки?       - Девочки? - Жилка на моём лбу набухла и готова была лопнуть от нежности, с которой он произнёс слова. Видя моё разгневанное лицо, блондинки сохраняли уже глупую улыбку. Ещё бы немного, и этого столика не оказалось уже через пять секунд.       - Вот вы где! - Ино была тут как тут, словно учуяла что-то неладное. В принципе, оно так и было. - Сакура, тебя ждать - это что-то мучительно-ужасное, хуже, чем посылать за смертью! - подруга была явно недовольна. Ещё бы, я пропустила обед в её компании.       Совсем быстро наша дружная троица зашла ко мне в кабинет. Ино плюхнулась на кожаный диван, словно была у себя, Джон же присел на спинку, при этом окидывая взглядом моё рабочее место. Отчего даже пару раз присвистнул, наткнувшись на вид из окна. Здесь не было ничего сверхъестественного, достаточно удобно и со вкусом.       В воздухе царило напряжение. Я ни на секунду не представляла, как повернусь к Джону и буду всё объяснять насчёт своего избиения. Нет, не то что бы было страшно, просто глаза в глаза... Это слишком мучительно, и он из тех людей, которым врать моя совесть ещё не научилась. Выпад из кабины лифта - всего лишь мгновение, а не серьёзная беседа. Тем более, как быть с Наруто? Говорить о нём или нет? Вдруг ему попадёт из-за меня? Опять же, мне нет до него особого дела, просто... Как бы сказать... Я, вроде как, перед ним в долгу!       - Ладно-ладно! - произнесла я дрожащим от волнения голосом, наконец-то развернувшись к присутствующим лицом, вытянув руки вперёд, словно готовясь произнести: "Спокойствие. Только спокойствие!"       Ирония и театральность давно стали способами защиты. В какой-то степени даже нормой общения, с маленькой песчинкой язвительности для результата. Однако, сейчас это не действовало. Они оба сидели и смотрели ледяным взглядом в мою сторону, отчего по телу пробежал целый табун мурашек. На сей раз обстоятельства давали понять, что просто так от них уже не уйти, и придётся сесть, послушать тысячную нотацию и вникнуть, а не сделать вид.       - Совсем не смешно, Сакура, - сухо отрезал парень, перекинув ногу на ногу. Его настроению поддалась и Ино, кивнув в знак согласия.       - Когда ты говоришь таким тоном, Джон, всё становится не смешным.       Мне ничего не оставалось, кроме как сесть за свой рабочий стол и внимать тому, что уже не раз слышала.       - Что ж, господа, чай? Кофе? Чего покрепче? Секретарша тут до вечера - любой каприз!       - Прекрати! - закричала Ино, подпрыгнув с места. - Хватит уже паясничать, мы хотим поговорить серьёзно!       - Прекратите, вы обе! - вмешался Джон, повысив голос, что для него было совершенно несвойственно. - Сядь, Ино! А ты, Сакура, потрудись потратить на нас своё время!       Впервые мне стало страшно, глядя на него. Он никогда не злился, даже при самых жутких ситуациях. На лице всегда царило добродушие и желание помочь. Сейчас же мой друг был действительно серьёзен как никогда, об этом свидетельствовали его взгляд и напряжённое выражение лица, которое через пару секунд исчезло, словно его и не было вовсе.       - Прости, не хотел, но не оставалось другого выбора... Я жутко нервничал за последние сутки, пока не прилетел сюда, - виновато пояснил он, тяжело вздыхая. - Ино, совершенно отчаянная, позвонила мне среди ночи, вперемешку с криком и слезами говоря, что не может тебя нигде найти. Как мне, по-твоему, реагировать?       - Никто не просил её, я была жутко зла, узнав об этом. - Подруга неуютно заёрзала на диване, что нагоняло новую волну эмоций.       - Считаешь, что она не права?       - Нет, просто... Невовремя, я и сама бы смогла рассказать, но уже после.       - После драки кулаками не машут, - подойдя к окну, произнёс Джон, сложив руки за спину. - Это бы было как обычно: ты сидишь в баре, улыбаешься, при этом разговаривая на больные для себя темы. И кому, ответь, от этого легче?       Я развернула кресло лицом к стене. Ино, поджав ноги, молча сидела, разглядывая голубыми глазами мягкий ворс ковра. Джон продолжал всматриваться в работящий город, что не затихал и на секунду.       Отчитывать всегда легко, легче, чем слушать, пытаться понять. Но они понимают и от того так злятся, как злюсь я. Мы знаем друг друга не один год и поддерживаем в любой ситуации, однако, в последнее время сложилось ощущение, что я для них как маленький ребёнок. Перепила - он позвонил, она приехала и забрала домой. Самостоятельные попытки предпринять хоть что-нибудь заканчиваются тем, что происходит сейчас. Опека стала невыносимой, захотелось расправить крылья.       - Если бы только это, - после некоторой паузы вновь продолжил он. - Письмо, Сакура, я знаю и о нём. На сей раз я не хочу видеть того, свидетелем чего был несколько лет назад. Мы с Ино хотим выслушать тебя и принять все меры, чтобы ты не сорвалась с пока ещё привычного ритма жизни. От этого не получится убежать, даже скрывшись на краю света, и ты это знаешь. Нам всем придётся ещё раз пройти через это, но только для того, чтобы выбраться на сей раз окончательно. Что можешь сказать?       - Что я могу сказать? Мне вас не осилить. Да и потом, таблетки больше не помогают, а он снова пытается ворваться в мою жизнь. Из этого всего есть только один выход - признание.       Мы все наконец-таки остудили свой пыл. Джон и Ино сели на диван, внимательно смотря на меня. Я же смотрела на письмо, что лежало на столе и мысленно морщилась, представляя как придётся его зачитывать. Только вот теперь не убежать. Нет, не потому, что поймают. Бегать вечно - невозможно, тем более от себя. Какие бы чувства ни последовали после этого клочка бумаги, они должны сгореть до тла, чтобы и горстки пепла не осталось. Доставить ему удовольствие ответом, при котором он довольно ухмыльнётся и почувствует себя победителем? Ещё чего! Все точки давно расставлены.       "Хорошо, Сакура, разберись с этим и продолжи работать, чёрт побери. У тебя скоро дело в суде, а ты тут занимаешься непонятно чем!" - твердила упорно совесть, угрожая кулаком.       Прежде чем начать, я ещё раз напомнила друзьям об условии:       - Я сделаю это, только после вы оставите меня в покое и дадите работать? В противном случае, я отказываюсь. Понятно? - Оба с серьёзными лицами кивнули.       Вытащив из стола ящика перочинный нож, взяла конверт и дрожащими руками сделала надрез. От звука рвущейся бумаги всё внутри перевернулось. Трясло не только руки, но и всё тело.       "Нет, я этого делать не буду. Если сейчас так, то что будет, когда прочту?"       - Ты обещала, - сказала Ино.       Она внимательно наблюдала за моей реакцией, видя, насколько это тяжело. Готова поспорить, сейчас подруга корит себя за такой боевой настрой, потому как её глаза почти на мокром месте. Да и Джон. Я-то думала, что смогу найти в их лицах стойкость, в которой сама обрету поддержку, а в итоге... Как драматический театр.       Какого чёрта столько переживаний! Откуда эта аура страха? Сколько лет уже прошло, и что? У меня всё замечательно: дела идут в гору, настроение шикарное, с родителями и друзьями всё хорошо - живы, здоровы.       "Тогда почему ты его ещё не прочла? Ты боишься", - поинтересовался внутренний голос.       Конверт полетел на пол. Схватившись двумя руками за края бумаги, принялась читать. Глаза быстро перепрыгивали со строчки на строчку, пытаясь уловить хоть одну путную мысль. Ни одной буквы не вылетело из моих уст, всё говорилось только про себя. Яд постепенно наполнял уставшее тело. Такой тягучий, мерзкий. Всё тело цепенело, кроме рук, они по-прежнему тряслись. Глаза только и успевали что моргать, сгоняя водную стенку. Каждое слово в письме было с насмешкой и язвительностью, с подтекстом удовольствия при написании.       - Сакура, что там? - аккуратно поинтересовался Джон.       Но эти слова разбились о невидимую защиту и даже не коснулись ушей. И вот она - точка. Конец. Не отвечая, я подошла к столу и вытащила из него зажигалку. Огонь, начиная с краешка правого угла, во всю пожирал белый лист с чёрным чернилам, потрескивая от насыщения.       - Что ты делаешь?! - крикнула подруга.       - Отвечаю на письмо, - гневно бросила я и швырнула остатки в урну. - Хватит совать нос, куда не просят! - раздалось на всю комнату. - Хватит мне говорить, что делать, а что нет! Хватит заботиться обо мне, уже тошнит от этих понимающих взглядов, мне от этого не легче! Захочу - напьюсь, захочу - не выйду на работу. Какого чёрта всё время лезете в мою личную жизнь?! Некуда деть заботу? Заведите детей и возитесь с ними!       На лицах отобразился шок. У Ино безмолвно текли слёзы, но она не всхлипывала.       - Что ты такое говоришь..? - еле выдавил Джон, всё ещё не веря в услышанное.       - Убирайтесь! - Моя рука указала на дверь. - И больше не лезьте ко мне со своими вопросами. НИ-КОГ-ДА!!!       Книги были разбросаны по полу. Рабочий стол вмиг опустел, накормив своим содержимым урну, набитую до предела. Шторы были плотно закрыты, ни один луч света больше не мог проскользнуть в пустошь отчаяния. Стерео тихо играло песню Элтона Джона: "Goodbye Yellow Brick Road". Прозрачный бокал постепенно наполнился ароматным виски, галстук был брошен на соседнюю подушку дивана. Раскачиваясь из стороны в сторону, я делала мелкие, жадные глотки. Щёки розовели. В глазах преобладала пустота. Во всём теле не было ничего, кроме безразличия и желания увеличить дозу алкоголя, что вскоре произошло. Тогда уже было совсем не до мук совести. Совсем нет. Лёгкость и безмятежность. Часы тикали, особенно растягивая удовольствие, за что получили моё одобрение в виде пальца вверх.       Рабочий день подошёл к концу. Странно и то, что никто даже не попытался зайти, тем более, побеспокоить. Ни единой души. Тем же лучше, Сакура. Зачем смотреть на мерзкие лица? Или, думаешь, от этого они станут лучше? Смотреть будут по-иному? Если хочешь кого-то обмануть - валяй, только не себя.       Выключив стерео и ещё раз осмотрев свой кабинет, в котором царил полный хаос, я утвердительно кивнула: "И такое бывает. Что ж, прощай обитель моих несбывшихся надежд."       Ключи были сданы. Лифт, на удивление, двигался быстрее. Выход уже виднелся на самом горизонте, а за ним и свет вечерних фонарей. Улица во всю пестрила огнями, неприятно бив по глазам. Так странно, но даже здесь дышать не становится легче.       Сегодня я буду путешественником и не сяду в такси. Не наору на его водителя и не хлопну дверью. Просто побреду вдоль улиц, поддавшись дороге. Есть ли какая-то причина торопиться? Каждый день одно и то же. И что? Неужели в доме что-то вырастет или кто-то будет ждать? Кроме Луи там никого. И не будет по-иному. Я это знаю.       Мелькающие машины безобразно светят. Переставляя каждый раз ноги, всё больше и больше чувствую навалившуюся усталость. Всё тело в неоновых полосах. Проходя мимо какого-то парка, слышу радостные крики детворы и недовольный крик матери. Но она это не со зла, вовсе нет. Так может казаться только детям. На самом же деле, это просто попытка призвать их к ответственности. Улыбнувшись непонятно чему, бреду дальше. Горит красный свет. Он твердит: "Остановись". На перекрёстке, опираясь на стенку здания, сидит бомж. Дедуля, ему лет семьдесят. В болотной дутой куртке, на которой пестрят латки; в рваных грязно-серых штанах; обуви нет. Он давно не брился: седая щетина округляет тощее лицо, придавая ему возраст. "Как докатился человек до такой жизни?" - спрашиваю я, не требуя ответа. Да и к чему... Даже если он на поверхности, этот мужчина не станет вновь прежним. Его желание жить впечатляет даже в таком состоянии. "Будьте сострадательнее, и Бог вас услышит", - гласит картонная табличка в его руках. И на это, мне, увы, нечего предъявить. И обращаться в небесную канцелярию уж явно не мне. Свою очередь я лучше отдам другому.       - Простите, сэр, могу я вас потревожить?       - А? Я что-то сделал? Вы из полиции? - нервно поджимая ноги, отвечает он. - Я сейчас уйду.       - Нет-нет, вы меня не так поняли. Вот, возьмите, - опустошив полностью кошелёк, протягиваю ему деньги. - Здесь недалеко, пройдя по левой стороне, есть неплохая кафешка. Этого должно хватить не только на добротный ужин, но и на тёплый ночлег. Скажите что вы от Сакуры, хозяин - мой знакомый, сможете у него даже подработать, он в оплате не обманет. Так же его жена по субботам делает дегустацию своей фирменной выпечки. Это всё же лучше, чем сидеть здесь и надеяться на давно прогнувшийся мир.       Полные слёз глаза часто заморгали. Закусив губу, мужчина снял грязную оборванную перчатку и аккуратно взял деньги, выражая искреннюю признательность. Есть люди, по которым видно, кто они и что, чего хотят. Их узнаешь из тысячи. Остальные на их фоне просто тени, безобразные пустые оболочки, не имеющие души. Да, может быть, этот человек и сбился со своего жизненного пути, но ни капли не стал хуже, не принял веру этой эпохи - бесчувственность. Его седины наполнены опытом, пусть и горьким.       - С-спасибо большое!.. - улыбается дедушка, успевая вытирать подступающие слёзы. Его улыбка, она... Такая настоящая.       - Не стоит благодарности. Ну, удачи вам.       Горит зелёный. Теперь можно идти.       Я всё ещё чувствую его признательный взгляд и даже слышу обрывки молитв в мою сторону. Это, конечно, уже лишнее. Не за кого их произносить, отец. Сделала то, что должна. Что должен каждый. Беден ты или богат, в любом состоянии. Пройти мимо чужой беды - значит, не увидеть собственную.       - Ладно, пора идти.       Ничего не замечая, спокойно иду по зебре, продолжая дальше своё путешествие. Раздаются тревожные крики со спины. Всё тот же голос. Я ж говорила, что не надо благодарности или, может, что забыла? Да нет, папку на пол не ставила, да и вот она - на руке.       - Осторожно! - во всю силу кричит женщина.       Рёв гудка заполняет всю улицу. Упорно вдавливающая по тормозам нога не добивается желательной реакции. Этот автомобиль уже не остановить, он мчится как дикий вепрь. Залп неоновых фар бьёт по глазам, размывая картинку. Резина визжит. Глухой удар. Сердце замерло. Папка выпадает из разжавшихся пальцев, прокатившись не больше метра. Бледное от страха тело безжизненно лежит на боку. Оно отлетело, будто и вовсе не имело вес.