Работа жизни

Экзистенциальная тревога помутила мой разум. Порочный круг всеобщей конкуренции и занятости не отпускал меня уже второй год... Два года назад я был до тошноты обычным человеком, отбывающим свой срок на этой порочной земле за неизвестные мне преступления, на неопределённый срок, без права на апелляцию. В нашем обществе так заведено: во что бы то ни стало повысить свой социальный статус. Определением социального статуса давно стал успех, который, в свою очередь, измеряется исключительно материальными благами... Этот дождливый осенний вечер проходил ровно так, как и все ему предыдущие - ничего особенного. Возвращаясь с работы привычным мне маршрутом, я зашел в книжный магазин. Тут всё оставалось консервативным уже третий год - этим магазин мне и приглянулся. Безмятежно перебирая уставшими ногами, я умиротворённо проходил меж полками, листая твёрдый переплёт "Божественной комедии" Данте Алигьери. Этот вечер был удивителен своей размеренностью и медлительностью, днём такой идиллии благодатного безделья и быть не могло. Меланхолия лишь усугублялась печальным завыванием аккомпанирующей Луи Армстронгу трубы... - Как хорош этот мир, - пробасил Луи. Невольно я начинал верить ему. Как можно не верить таким словам, когда слышишь их от человека, прожившего добрую часть своей жизни за чертой бедности и угнетения? - Как хорош этот мир, - повторял Армстронг, - а я не мог, не хотел опровергать это, по крайней мере не сейчас. Последовательность минорных, блюзовых нот по-дружески проводила меня до двери. За дверью продолжался двухдневный, холодный дождь. - Хорош же будет мир, если я подхвачу пневмонию и слягу, - с болезненной иронией подумал я. Когда я вышел на улицу, моё чело сразу оказалось объектом окропления, подобному священнику на Пасху, торопливого дождя. Спустя минуту мой светлый волос потемнел от дождя, но я не спешил раскрыть зонт. Всегда любил дождь, любил наблюдать за одиноким каплями, стекающим по куртке, стеклу до самой встречи со всепоглощающей землей. - У нас не так уж и мало общего: ведь я так же одинок, да и закончу в той самой земле.. Нет, пожалуй, кремация - промелькнуло в голове. Погрузившись в мысли, я вступил в лужу - прохладное прикосновение воды на мгновение вернуло меня к реальности. До дома оставалась буквально пара минут ходьбы и я сбавил шаг, дабы насладиться пустыми улицами сполна. Редко такое встретишь в мегаполисе... Это был элитный район, и ничего странного в безлюдности улиц, по сути не было. - Заседают по ресторанам и клубам, конечно. Что ещё делать таким успешным коммерсантам, как мои соседи? Явно не по книжным магазинам пешком ходить, - усмехнулся я. Они часто спрашивают у меня, почему я предпочитаю пешие прогулки на работу, когда есть машина, а мне надоело объяснять, что в трёхкилометровой прогулке на работу больше пользы, чем вреда. Наверное, им сложно понять меня лишь потому, что заселился я в этот район благодаря семи годам усердного труда, а не богатеньким родственникам. И правду же говорят: "Сытый голодному не товарищ". Они даже не задумываются, что кроме клубов, банков и ресторанов в городе есть ещё масса замечательных мест, что среди их знакомых больше недоброжелателей, чем истинных товарищей. Не мне их судить, но больше всего я боюсь уподобиться им... Стоя на пороге, я попытался закурить, но с первого раза ничего не вышло. В этот раз погода была на стороне Минздрава, но я повторил попытку и через мгновение уже наслаждался качественным табаком. Несомненно, курение - самодеструктивный позыв, но пусть это будет качественно. Я никогда не брался оправдывать курильщиков - это бессмысленно, ведь вред слишком явный. Но лично мне сигареты часто помогали собраться с мыслями после тяжелого рабочего дня, бессонной ночи и других жизненных трудностей. На той неделе снова уволили двух моих коллег. На этот раз длань сокращений дотянулась и до руководствующего звена. На что только не пойдёт наполовину обанкротившийся директор ради сбережения своей фирмы, что он так тщательно оберегал от налоговой, конкурентов и стервы жены, потребовавшей долю после развода. Я не боялся, ведь опять переработал сорок часов в этом квартале и уже не переживал на счёт этого... Во дворе меня ожидал почтовый ящик, вскрывать который я всегда забывал, да и кто нынче пользуется почтовыми ящиками? Их уже начали вытеснять электронные, но а мой - дар традициям - настоящий, осязаемый. Одно его наличие оставляет надежду на "письмо счастья"... Докурив сигарету, я бросил её в мутную лужу и пару мгновений наблюдал за её "потоплением" под шквалом дождя. Мой "Титаник" утонул и я направился к двери. Открыв дверь, я кинул портфель на пол, снял надоевшую мне промокшую куртку. Повесив её над камином, я принялся разводить огонь. В этом не было жизненной необходимости, и, скорее всего, это была очередная дань традициям, но невозможно передать удовольствие, что получаешь, обжигаясь этим горячим дыханием огня. Полагаю, эта одна из тех вещей, что помогала чувствовать себя живым, даже будучи промокшим и продрогшим от холода. Сухой зонт я заботливо повесил на место. Сразу после этого я отправился к потёртому комоду из красного дерева. Он был стар, но я не мог представить, что в углу комнаты будет стоять нечто иное, чуждое. В нём было много старых вещей, выкинуть которые просто не поднималась рука. Cреди них находилась коллекция виниловых пластинок, что я скупил оптом на барахолке десять лет назад у одного пожилого старика. Я купил их не задумываясь, с последних денег, что могли оставаться у студента под конец месяца. Мне просто стало жаль старика, в нём я увидел подлинную боль, человека, попавшего в сложную финансовую ситуацию. Кто бы мог подумать, что матёрый любитель культовых трэш-банд 80-х станет фанатом блюза? Но без этих "но" жизнь не была бы так прекрасна и непредсказуема. Подойдя к "вертушке", я поставил любимую виниловую пластинку с бессмертным Робертом Джонсоном. Зазвучала его звонкая гитара, заливаясь блюзовой пентатоникой, начиналась эпохальная композиция "Сrossroad". - Если этот парень и продал душу, чтобы так играть на гитаре, то он явно сделал правильный выбор, - молвил я себе, улыбаясь. Дальше последовала наработанная череда махинаций с одеждой, и вот я уже наслаждаюсь даром двадцатого века в виде горячей ванны. Нет, это определённо успех, большего я и не мог требовать от жизни в данный момент... Засыпая, я лениво листал "Rolling Stone". Он неизменно доставлял мне своим содержанием - чего только стоит выходка Кобейна, добившегося мировой славы и пришедшего фотографироваться на обложку в футболке «corporate magazines still suck» («корпоративные журналы — всё тот же отстой»). Переполненный противоречивыми, но скорее позитивными эмоциями, Морфей победил, и я провалился в необычайно глубокий и сладкий сон... Не уверен, сколько я проспал, это было не важно. Чувствовал я себя ужасно, будто рок концерт провели на моей голове, а барабанщик использовал её вместо кардана. Головная боль сдерживала позыв открыть глаза, пульсирующими ударами она отбивала мне по черепу рваный ритм. Во рту всё пересохло, я набрался смелости и приоткрыл один глаз сквозь боль... Место в котором я оказался, было явно не моим домом, белые стены и высоко установленные окна. -Не думаю что он сейчас воспримет посетителей, сейчас он на седативных и нейролептических препаратах. Несчастный так и не смог свыкнуться с мыслью, что лишился работы...