То, чего не видел Джон. Scene №one

      Вертолет вел наблюдение с воздуха. Лес прочесывала специально подготовленная группа, люди менялись каждый час. Нельзя было допустить уставших людей ко встрече с ним. Собаки помогали неплохо — у людей никогда не было такого хорошего нюха.       Нашли.       Короткая очередь раздалась и тут же стихла: какая от нее польза?       Ни-ка-кой.       Трое окружили упавшую на колени фигуру, направив на нее стволы оружия. Человек не сопротивлялся. Слишком мало у него было для этого сил.       Подвал, громкие звуки из дешевых наушников не могут полностью заглушить глухие удары за спиной, за дверью. Охранник — совсем молодой парень — вынул один наушник и прислушался.       Показалось.       Он вставил наушник обратно и отвернулся от двери, за которой раздавался громкий голос допрашивающего и звуки периодических ударов.       Камера была сравнительно чистой — хотя и очень старой, что не мешало ее стенам выдерживать человека в цепях, согнувшегося пополам от боли. Лампа, дверной проем, сто лет не мытое окно на дальней стене, а ближе к двери — нечто похожее на кресло и старый деревянный табурет — вот и весь интерьер.       Перед пленником прохаживался человек в черной футболке, легко покачивая в руке тяжелый кусок трубы с изогнутым концом. Он ударил пленника в живот — ноги подкосились, но удержали — и заговорил.       Мозг сам переводил с другого языка и преподносил хозяину информацию на привычном английском:        — Ты проник сюда не просто так, — человек развернулся. — Скажи нам, зачем — и сможешь поспать.       Пленник безучастно висел на цепях.        — Помнишь, что такое спать? — насмешливо спросил человек и снова замахнулся трубой. Его лицо уже исказила яростная гримаса, когда он услышал тихий шепот.        — Что? — он нагнулся к пленнику и, бесцеремонно схватив за волосы, поднял его голову, чтобы лучше расслышать слова.       Второй человек, все это время наблюдавший, подал голос:        — Ну, что он сказал?        — Сказал, что я служил на флоте… И у меня была несчастная любовь.        — Что?       Пленник продолжал тихо шептать.        — Что у меня в ванной нет электричества… И что моя жена спит с нашим соседом, — человек, не веря своим ушам, снова нагнулся к пленнику.        — А? Гробовщиком… А? Если я сейчас пойду домой… Я их застукаю.       Человек повернулся к дверям:        — Я знал, что-то происходит, — он взбежал по нескольким ступеням, ведущим к выходу, и скрылся в дверях.       Пленник остался наедине со вторым человеком. Лицо второго скрывал мрак, потому что маленькая лампа была повернута в центр комнаты.        — Итак, друг мой. Мы остались вдвоем. Ты не представляешь, как было трудно тебя найти, — второй встал и неторопливо сделал пару шагов. Приблизился и, нагнувшись к пленному, схватил его за волосы и подтянул его голову поближе к себе. — А теперь слушай. В Лондоне активизировалась подпольная террористическая сеть, они готовят массовый удар. Прости, боюсь каникулам конец, — он отпустил волосы и голова упала вниз. — Дорогой братишка. Пора на Бейкер-стрит, — Майкрофт улыбнулся. — Шерлок Холмс.        — Ты уверен, что я точно тот, кого ты ищешь? — хрипло прошептал пленник. — Ты прекрасно знаешь, что это не мое имя.        — Теперь будет твоим, — Майкрофт отступил на шаг. — Привыкай.        — Что я получу?        — То, что всегда тебе предлагают взамен, — пожал плечами. — Семьдесят две жизни плюс еще одну — твою.       Пленник без сил опустился на пол. Звякнула цепь.        — Хорошо. Если ты меня обманешь, я тебя убью.             ***       Хан сидел перед компьютером уже третий день. Наконец он встал и подошел к Майкрофту.        — Это все? — хрипло спросил он.        — Это все, что я о нем знаю, — поправил Майкрофт. — Все, что было записано камерами у него дома и на улицах. Везде, где я мог достать.        — Значит все, — подвел итог Хан.        — Расслабься, ты же не на параде, — он обошел Хана, смерив его взглядом. — И тебе надо скинуть массу. Шерлок был намного… Эмм…        — Я понял.        — И лицо. Выражение лица…        — Я понял, — прорычал Хан.       Майкрофт еще раз окинул Хана взглядом и, вздохнув, вышел. Щелкнул замок.       Хан развернулся спиной к двери, прошел пару шагов, сел на кровать. Посмотрел на цветастую картину над столом слева от себя.       Выдохнул. Плечи опустились, лицо расслабилось. Напряженные складки на лбу исчезли. Обезличенный. Закрыл глаза.       Вспомнил все, что просмотрел залпом за эти три дня. Отметил присутствие двух камер в этой комнате.       Вдох.       Поднять голову. Выше, подбородок расслабить. Не сжимать зубы, хотя так привычно. Скулы. Расслабить. Брови выше. Выше. Нахмурился, нет, расслабить. Брови — чуть удивленно. Странная у него была мимика. Открыть глаза. Шире, радужки чуть закрыты веками. Странно, неприятно. Семьдесят два. Глаза шире. Холод и любопытство. Плечи чуть вперед. Скрестить лодыжки.       Неудобно.       Расслабиться.       Повторить. Должно быть удобно. Обязано быть.             ***       Спустя пару недель он почти пришел в нужную форму. Научился мимике и стилю одежды. Знал детство как свое.       Осталось побриться.       Майкрофт вошел в комнату, неся свежую газету. Сел за стол. Хан проводил его твердым взглядом. Подошел, взял газету и вернулся к кровати.        — Мы сделаем тебе химзавивку. Это почти единственное теперь, чем вы отличаетесь, — спокойно произнес Майкрофт, облокотившись о ручки стула.        — Сколько времени мне придется изображать его? — хмуро спросил Хан. Майкрофт с улыбкой посмотрел на него так, словно он был зверьком в зоопарке:        — Хан, не будь ребенком. Всю жизнь, конечно.       Вошел мужчина-парикмахер, готовый к работе.