Рождество

– С Днем Рождения, – тихо поздравляет Стайлз и принимается за обычный ритуал. Кормит Дерека, помогает ему добраться до туалета и принять душ, переодеться в чистое и усесться в кресло. Они специально встают раньше, пока в больнице еще спят. Официально Дерек до сих пор полностью парализован. На самом же деле он еще два года назад смог впервые пошевелить пальцем. Регенерация медленно, клетку за клеткой восстанавливает его пострадавшее в пожаре тело. Дерек знает, что он безобразен. Он худой, бледный, как вампир, и слабый, как человек. У него изуродована вся правая сторона лица, шрамы вьются кривыми веревками по шее, паутиной обхватывают бок – от подмышки до бедра, красным пятном расплываются по животу. Он испытывает омерзение, когда видит свое отражение. Он хочет вырвать Стайлзу язык каждый раз, когда тот с восхищением шепчет, какой Дерек красивый. Дерек ненавидит ложь. – Ну, не хмурься, – Стайлз гладит его по той щеке, которую никогда не надо брить. – Сегодня же еще и Рождество! Поверь, я приготовил тебе отличный подарок. Против воли внутри вспыхивает предвкушение. Скорее всего, они займутся сексом. Им нечасто удается это сделать, в больнице опасно трахаться, особенно, если один из любовников – живая развалина, которую плохо слушаются руки и ноги. Но Стайлз все равно устраивает им редкие «свидания». Настоящие свидания – он приносит ноутбук с романтическими фильмами и готовит Дереку попкорн или угощает его бургерами, или притаскивает ужин из ресторана. Стайлз даже зажигает маленькую плавающую свечку, пускает ее на воду в чашке для бульона. Дереку сложно есть твердую пищу – правая половина рта не слушается, ему сложно целоваться, но Стайлз невероятно терпелив. Он недаром считается лучшим медбратом клиники. Стайлз кормит его, то и дело вытирая Дереку щеку и подбородок, Стайлз целует Дерека, нежно прихватывая своими губами – его, Стайлз сам растягивает себя – неторопливо, не стесняясь, показывая Дереку свою припухшую, блестящую дырку. Стайлз сосет его хуй, пока тот не встает крепко, надежно, и насаживается очком на ствол до самого корня. Дереку нравится их секс, Дерек с ума сходит от этих ощущений – от того, как он таранит Стайлзу зад, как чужие мышцы нежно стискивают головку, выдаивая из Дерека оргазм. Стайлз беззвучно стонет, кусает свои пальцы и мелко дрожит. Дерек всегда чутко прислушивается к его сердцу, ловит своим волчьим слухом участившийся ритм и удовлетворенно прикрывает глаза, когда сперма Стайлза выплескивается ему на живот. Дерек чувствует себя полноценным, когда видит, что даже таким, калекой, инвалидом, он может удовлетворить своего любовника-извращенца. – Нет-нет, – молчи, – Стайлз прижимает палец к губам Дерекам. – Мы будем сегодня особенно осторожны, хорошо? Сегодня важный день. Стайлз причесывает Дереку волосы, сбривает щетину на левой щеке, плотно укутывает в плед и вывозит Дерека во двор. На земле ровным слоем лежит снег. Огромная елка, наряженная игрушками, сделанными руками менее тяжелобольных, чем Дерек, переливается разноцветными огнями. Красный, желтый, синий. Альфа, бета, убийца. Дерек пытается вспомнить, какого цвета были глаза Кейт – и не помнит. – Давай, давай! – напряженно поторапливает его Стайлз. – Молодец. Почти справились. Дерек с трудом усаживается в промерзший голубой джип, остро пахнущий бензином, металлом, машинным маслом, и смотрит, как Стайлз влезает на водительское место. Подарок не просто шикарный, подарок… Дерек впервые за шесть лет выезжает за территорию больницы. Ему хочется орать от счастья, но его связки тоже пострадали, и все, что он может – надсадно хрипеть. Поэтому Дерек молчит и глядит на дорогу. Он жадно запоминает все – подтаявший, почерневший на тротуарах снег, поблескивающий влагой асфальт, замотанные в теплую одежду человеческие фигурки, быстро идущие по своим делам, проносящиеся мимо украшенные дома. Дерек впитывает запахи, вслушивается в непривычную какофонию звуков, трет глаза, заслезившиеся от того, что он забыл, как моргать. Стайлз улыбается, гладит Дереку колено и включает радио. Из приемника льются знакомые с детства мелодии. Они паркуются в лесу. Стайлз загоняет джип так, чтобы его не было видно с дороги, и ведет Дерека по едва заметной тропинке. Вокруг темно. Дерек ежится от холода: живя в больнице, он забыл, что такое мерзнуть. Шагать становится все тяжелее, Дерек чертовски устал, но он упорно идет, заставляя мышцы работать. Кровь неохотно бежит по венам, легкие надуваются и опадают, сердце ритмично сокращается. Дерек так увлечен собой, своими эмоциями, что не сразу понимает – они пришли. Стайлз заводит его под елки и делает знак молчать. Проходит десять минут, потом еще десять, они стоят и ждут, слушая, как падает снег. Наконец тишину разрезают поскрипывающие, немного неуверенные шаги. На поляну выходит молодой мужчина, и Дереку хватает пяти секунд, чтобы раскусить план Стайлза. Они обмениваются взглядами, и Дерек шагает из своего укрытия наружу. – Дерек? – растерянно зовет его дядя Питер. Единственный не пострадавший в пожаре Хейл. Хейл, который унаследовал от своей сестры, матери Дерека, силу альфы. – Дерек, это ты? – Питер, – криво улыбается Дерек. – Это чудо! – широко улыбается Питер и подходит к Дереку, чтобы обнять его. Дереку становится противно, мерзко до тошноты. Он не хочет этого делать, Питер – его последний живой родственник, но Дерек так устал за эти годы! Он больше не может так жить, не может ждать. Он потерял шесть лет, самое сладкое время: время, когда все парни его возраста крутят романы, заканчивают школу, уезжают в колледж, спят с девчонками и парнями, веселятся, пьют, зажигают. Дерек не согласен больше терять ни минуты. Ни одной гребаной секунды! Он ненавидит больницу, питание внутривенно и подгузники для взрослых. Ему нужно стать сильным и здоровым, он еще успеет нагнать упущенное, если примется за дело прямо сейчас. Господи, да он же даже почти девственник – не считая редкого, странноватого секса со Стайлзом. Дерек выдыхает, из губ вырывается облачко пара. Питер сжимает Дерека в объятиях, радостно что-то бормочет, а Дерек собирается с силами. Он устраивает свою сильную, левую руку на затылке Питера, приваливается виском к его виску. Трется, как волк, приветствуя свою стаю, жадно дышит знакомым с детства запахом. Щека Питера становится мокрой от слез, Дерек считает до трех и, наклонившись, впивается зубами в незащищенное горло – шарф Питера намотан излишне свободно. Питер изумленно дергается, Дерек вгрызается глубже, рвет зубами кожу, стремясь добраться до главной артерии. Питер наконец начинает сопротивляться, но уже поздно. Дерек падает на него всем своим весом. Колено болит от столкновения с землей, Дерек не обращает на это внимания. Он пьет солоноватую, густую кровь, темную и пахучую, глотает кусочки кожи и мяса и игнорирует впившиеся в поврежденный бок когти Питера. Кожа там такая плотная, загрубевшая, иссеченная шрамами, что Дерек почти не чувствует боли. Он перекусывает Питеру шейные позвонки, отстраняется и видит, как клыки втягиваются обратно, а краснота исчезает из глаз. Зато его словно бьют под дых. Дерек кашляет, задыхается, отплевывается – на снег летит розовая слюна. Его скрючивает, изнутри все начинает гореть – будто он снова оказался заперт в полыхающем огнем доме. Дерек кричит, выгибается и как сквозь пелену разбирает треск ткани. Его одежда и ботинки рвутся. Он перекидывается в альфа-форму, такую же изуродованную, как и его человеческая. Торопливо зализывает рану на боку, его тошнит выпитой кровью и случайно слизанной шерстью. Волком быть тяжело, и Дерек возвращается в человеческую форму. Теперь по венам растекается приятное тепло, ласкает изнутри. Будто мама проводит руками по его телу, бережно гладит его, приговаривая, что сейчас он поправится. Дерек выпрямляется во весь рост. Ступни холодит снег, по телу бегут мурашки, но это все неважно. Дерек трогает свой обожженный бок, и шрамы исчезают под его ладонью. Сзади раздаются шаги. Дерек резко оборачивается и видит Стайлза, про которого успел забыть. Стайлз подходит близко – без малейшего сомнения или колебания. Он кладет руки Дереку на щеки, и впервые это прикосновение выходит настолько полным. Дерек на пробу шевелит губами и убеждается: он исцелился и там. Он больше не урод. – Я буду скучать по твоей старой внешности, – говорит Стайлз. – Но ты стал еще красивее. Дерек улыбается – одними глазами, красными глазами, глазами альфы – и с недоумением смотрит на подставленное запястье. – Тебе нужна стая, – в голосе Стайлза спокойствие. – Кусай. Дерек не знает, откуда Стайлз так хорошо осведомлен об обычаях оборотней. Такой укус это не просто обращение, в руку кусают будущую пару. Дерек усмехается: не такая уж высокая цена за все, что Стайлз для него сделал. Он вгоняет клыки в мясо, до самой кости. Стайлз бледнеет, он вскрикивает, не выдержав, но не отдергивает руку. Дерек широко проводит языком по поврежденной коже, снимая капельки крови, и расправляет плечи. Он стоит голым, посреди молчаливого заснеженного леса. В двух шагах от него в ночное небо мертво глядит его убитый дядя. Дерек задирает голову и смотрит на тоненький серп молодой луны. – С Рождеством, – поздравляет Стайлз, снова трогая бывшую только что обезображенной щеку Дерека. – Тебя тоже, – отвечает Дерек, любуясь отпечатком своих зубов на светлой коже. – С Рождеством, Стайлз.