Хрустальные стены

POV Гамлета Затяжка – и сигарета до фильтра. Раздраженно посмотрел на нее и зло кинул в фужер, где недавно было шампанское. Бессменный атрибут Нового Года. А чем я хуже? Праздник все же. Пусть хоть шампанское составит мне компанию, раз я остался один. Какая ирония судьбы! Иметь двух любовников и справлять Новый год в гордом одиночестве. А все почему? Потому что они оба оказались собственниками, желающими получить меня в безраздельное пользование. Фыркаю. Я так до сих пор и слышу ваши слова ультиматума: "У тебя два дня. Послезавтра Новый Год. Кого выберешь – того к себе и пригласишь". Как я был на вас зол. Буквально три секунды назад готовы были зубами перегрызть друг другу сонную артерию, а тут такая идиллия и схожесть во взглядах! Тогда я не придумал ничего лучше, чем послать вас двоих далеко и надолго и сказать, что в таком случае справлю один. Хотя я и сейчас не знаю другого выхода. Послал я их, может, и сгоряча, но вот выбрать я правда не мог. Каждый мне дает разное, и я не могу решить, что мне сердцу ближе. Помню, как на прошлые новогодние каникулы мы студенческой группой рванули в Финляндию. Это была авантюра из авантюр, при учете, что мы не имели ни заказанного автобуса, ни забронированных номеров, но, к моему удивлению, все прошло как нельзя лучше. В честь праздников попутки были к нам благосклонны. Да и жилье мы нашли, хотя нам, конечно, приходилось несколько раз в спешке менять апартаменты, иначе настоящие владельцы бы обнаружили наше незаконное проникновение в жилище. Несмотря на то, что мы могли себе позволить снять номера, нам нравилось вбивать адреналин в кровь. Но домой мы все же решили нанять автобус. Хотя и тут без приключений не обошлось. Без приключений на мою... В общем неважно. Уже на подъезде к Москве водитель свернул с дороги и остановился около ряда светящихся окон и построек. На наши вопросы он лишь сказал, что под капотом стучит, и отправил нас погулять тут какое-то время. Мы меланхолично пожали плечами, и зашли в самую ближайшую дверь. Я до сих пор не знаю, где мы тогда остановись, и что это было за заведение. Хотя, впрочем, это бы ничего не изменило. В помещении явно были не против изрядно выпить, потому что в воздухе был разлит горький привкус алкоголя. И это неудивительно, когда главными посетителями там были водители и байкеры. Заказав этого гадкого пойла, мы оплатили бильярд. Во мне явно проснулся адреналиновый наркоман, потому что, заметив на себе плотоядный взгляд одного из байкеров, мне захотелось поиграть. Даже в ущерб результативности ударов, я делал все, чтобы его возбудить. Взгляды, движения, позы - все это в тот вечер было для него. Через полчаса такого спектакля я передал кий товарищу под предлогом, что мне нужно отойти, и направился по лестнице наверх, туда, где были номера. И я не прогадал. Тяжелые шаги последовали за мной. Свернув на очередном повороте, я максимально замедлил ход. Буквально через секунду я был прижат к стене и губы с терпким привкусом пива и табака впились в мои. Дерзко и нагло. Так, как я тогда хотел. Разомкнув губы, чисто мужской бас спросил: - В номер? - Нет, - уверенно ответил я. - Там мы застрянем на всю ночь, а мне скоро уезжать. Впрочем, ты не стал спорить, а только вновь запечатал мой рот грубым поцелуем. Я дотянулся до своего заднего кармана и вытащил небольшой квадратик, который нам явно тогда был необходим. Стоило тебе оторваться от моих губ, чтобы схватить новую порцию воздуха, как я поставил его между нашими губами. Уперевшись не в мои теплые губы, ты пораженно моргнул, но потом на лице появилась хитрая улыбка. - Какой предусмотрительный мальчик. - Ну, а куда без этого? Ты забрал презерватив из моих пальцев и развернул меня лицом к стене. Дальнейшее я помню смутно, лишь урывками, вспышками и фрагментами. Но зато прекрасно помню, что в автобус я вернулся довольным и знатно оттраханным. Всю дорогу между ягодиц немного ныло, ведь времени на подготовку у нас практически не было, но я все равно был крайне удовлетворен. Все было так, как я тогда желал. И когда уже в Москве я вновь встретил тебя, я не устоял от соблазна. С тех пор мы номинально встречались. Хотя я о тебе практически ничего не знал, даже имени. Тебя называли "Жук", и только пару раз в разговоре твоих друзей я уловил "Жуков" из чего и сделал вывод, что это твоя фамилия. Но, по мне, тебе больше бы подошла фамилия "Опасность". Мне начало казаться, что вместо крови в венах стал течь адреналин. Гонки на мотоциклах, безумные выходки, ночные дебоши - как это было приятно. Я чувствовал, что живу. Секс с тобой меня так же не разочаровал. Ты был зверем. Сильным и ненасытным. Я до сих пор помню, как мы удирали ночью от полиции. Ты свернул в лес, при этом выключив фары, и через минут десять мы оказались около заброшенного дома. Ты затащил байк внутрь и без промедления дернул меня на себя. Заниматься сексом, когда вокруг слышны сирены, и ты знаешь, что это ищут вас, было фантастически. Через пару часов мы все же уехали оттуда и направились к тебе, где, как и обычно, были практически все твои друзья. Ты увлекся рассказом про только что прошедшие гонки и про то, как ты виртуозно маневрировал, что за всем этим напрочь забыл про меня. Было обидно и даже гадко. Я тогда собрался и ушел. Поймав машину, я добрался к себе и, похоже, ты даже не заметил моего отсутствия. Ты пришел через два дня, и стоило мне только открыть дверь, как ты излюбленно прижал меня к стене и поимел совершенно без спроса. Словно я твоя вещь. Игрушка. Тогда я чувствовал себя изнасилованным. Я выставил тебя прочь, заявив, что у меня много дел. Но ты вроде и не сильно расстроился. Мы продолжали встречаться и заниматься сексом, но в моей голове все чаще и чаще стала мелькать мысль "Надоело". Как ни смешно, но я, так же, как и многие, мечтал о любви, а не только о диком, животном трахе. Живя в таком ритме, я даже был удивлен скорому наступлению зачетов и экзаменов. В это время наши встречи совсем свелись к твоим "приездам на секс". Я тебя не звал, но ты опять же меня мало спрашивал. Не стану отрицать, разрядка с тобой мне тогда помогла не сойти с ума от объема информации. Буквально в день моего последнего экзамена ты сообщил, что уезжаешь на какой-то сбор байкеров. Звал с собой, но я без сожаления отказался. У меня должна была начаться практика, и она мне была важнее сбора пьяных любителей мотоциклов. Тем более ваши палаточные условия были явно не для меня. До сих пор передергивает, как представлю. Ты уехал, а я пошел работать в частную адвокатскую контору с пафосным названием "Камелот". Но, несмотря на это, там работали только лучшие. Слава о "Камелоте" шла далеко за границы Москвы и даже России. Не знаю, каким чудом я попал именно туда, но факт оставался фактом. На экзаменах присутствовали неизвестные наблюдатели, видимо, они и отбирали тех, кто будет проходить свою практику у них. Несмотря на свой образ жизни на тот момент, учебу я не забросил и, впрочем, как и обычно, все сдал великолепно. Наверное, это и стало моим проходным билетом в святая святых адвокатов. В первый же день мне посчастливилось попасть на судебный процесс. Девушка-студентка, которая сидела рядом со мной в зале судебных заседаний, вплоть до начала восторженно рассказывала, что Горький - адвокат от Бога. Буквально через два часа все закончилось, и я был категорически не согласен с ее мнением. Он не был адвокатом от Бога, он как минимум был адвокатом Дьявола, если не им самим. Совершенно не мучаясь угрызениями совести, именно тогда я решил, что я приручу его. Но все оказалось не так-то просто. Несмотря на всю ту страсть, с которой Максим вел процессы, он оказался замкнутым и холодным. Но это только раззадорило меня пуще прежнего. Покорить волка было все же интереснее, чем взять домой потерявшуюся дворняжку. У меня было ровно две недели практики, чтобы получить желаемое. Всеми правдами и неправдами я добился, чтобы моим руководителем назначили его. В отделе кадров на меня смотрели как на сумасшедшего, и в скором времени я понял почему. Ты гонял меня нещадно. Каждый день утром ты металлическим ледяным тоном отдавал мне распоряжения и углублялся в работу, потом откладывал свои листы и начинал проверять меня. Сколько ошибок ты у меня находил... И я был готов провалиться сквозь землю в те минуты. Мне было так стыдно. Ты не кричал, ты даже не повышал голоса, но каждым словом резал меня без ножа. Я хотел добиться твоей похвалы, ну, или хотя бы сухого "Все правильно". Я прыгал выше своей головы. Я ночами не спал, стараясь разобраться во всем, я доставал всех окружающих с просьбами мне объяснить. И, видимо, понимая мою нелегкую долю с тобой, они шли мне навстречу. Пока ты уходил на процессы, я читал твои документы, стараясь понять, что тебе именно нужно. Я угробил на это семь дней, неделю, но добился того, что ты не высказал мне ни одной претензии. Помню, что до дома я буквально летел на крыльях, но стоило мне только закрыть дверь, как меня накрыло. Гребанная неделя. Я получил твое одобрение, но не приблизился к тебе ни на миллиметр. Что бы я ни делал, как бы себя ни вел, как бы ни одевался, ты был все так же неприступен. Ты не замечал моих взглядов, моего тона, прикосновений. Я был в отчаянии. У меня осталось так мало времени, а я не знал, что мне делать. И однажды ты меня, можно сказать, добил. Когда я увидел, как ты улыбался сотрудницам из другого отдела и что-то им рассказывал с довольным заговорческим видом... Я как ребенок сбежал в туалет и, закрывшись в кабинке, беззвучно плакал. Унять эмоции получилось далеко не сразу. Я слышал, как люди ходили туда-сюда, но мне было плевать. Даже если бы они меня услышали, то не поняли бы через двери, кто там. Да и спохватиться было некому. Я практически все время проводил в твоем кабинете, а ты тогда уехал на очередное слушание, поэтому я мог не подгонять себя. Выплакав все, что наболело, я осторожно вышел и долго умывался холодной водой. Когда глаза немного прошли, я как можно незаметнее шмыгнул к тебе и с облегчением выдохнул, когда увидел, что тебя до сих пор нет. Весь оставшийся день я вел себя крайне тихо. Я видел, что ты странно посмотрел на меня перед тем, как я ушел, но мне уже было все равно. Внутри было пусто. Я сжег всего себя и выплакал до капли. Я тогда не мог уснуть. Я не знал, что со мной. Меня всего ломало. Я хотел кричать, выть, стонать от досады. А тени, пляшущие по стенам спальни, словно насмехались надо мной и высасывали последние соки. Это было похоже на какой-то безумный цирк, где я - главный и самый несмешной клоун. Я спустил ноги на пол и, обхватив себя, практически лег себе на колени. Меня трясло. Рука сама, невольно, потянулась к нижнему ящику, где так и лежал неопробованный подарок Дона из секс-шопа. Тогда я язвительно ответил, что мне это никогда не пригодится, и, положив обратно в коробку, забросил в ящик тумбочки. Дон тогда колко произнес: "Правильно. Храни ближе к себе, а то вдруг недотрах подкрадется незаметно". Как же Дон тогда получил. Подушка была разорвана в клочья, но это того стоило. Он капитулировал, хотя и продолжал заливисто смеяться. Но кто ж знал, что в какой-то мере его слова станут пророческими? Поначалу было стыдно, но потом подкатывающее облегчение заставляло все сильнее и быстрее двигать в себе этот инородный предмет. Помогала лишь фантазия, подкидывающая образы спортивного тела, иллюзии поцелуев чувственных губ и мимолетных прикосновений. Оргазм выпил последние силы, но я наконец-то уснул с твоим именем на губах. Просыпаться не хотелось, да и тело все словно разваливалось. Почему так? Почему все мои эмоции и переживания я переношу физически? Будто мысли отравляют кровь, и я медленно гнию под действием этого яда. Но помня, что ты не любишь опоздания, я все же встал и поплелся в душ. Стоя уже у главного входа, я глубоко вздохнул и, решив, что по крайней мере еще попытаюсь, шагнул внутрь. Но вторая неделя ничем не отличалась от первой. Отчаянье так же волнами топило меня, а ты продолжал быть роботом, хитро улыбающимся всем кроме меня. В последний день я пораньше подготовил все документы и, когда положил их тебе на стол, то получил удивленный взгляд. Не дожидаясь вопроса, я пояснил: - Пока рабочий день еще не закончился, я хочу успеть всем, не торопясь, сказать "до свидания". Ты понимающе кивнул и взял документы. Молча просмотрев все, ты притянул дневник моей практики, который я каждый день оставлял у тебя, боясь потерять, и расписался за все дни и поставил печати. Протягивая его мне, ты посмотрел мне в глаза и тихо произнес: - Было приятно с тобой работать. Я натянуто улыбнулся и, поблагодарив, вышел. Я не хотел уходить, в глубине души надеясь, что ты выйдешь, найдешь меня и... Глупо. Глупо. Глупо. Но я все равно не спешил. Но когда я уже попрощался со всеми, я понял, что больше у меня нет причин тут задерживаться. Прижимая к груди свой несчастный дневник, я направился к выходу. Но стоило только стеклянной двери за мной закрыться, я замер как вкопанный. Ты стоял, опираясь спиной на свою машину, и неотрывно смотрел на меня. Помню каждую секунду того, как ты открыл дверь пассажирского сидения и властно произнес: "Садись". И на ватных ногах я пошел. Ты захлопнул за мной дверь и, обойдя машину, сел за руль. Ехали мы молча. Даже убирая в сумку свой дневник, я чувствовал себя неуютно. Слишком шумно было от этого. Когда машина остановилась, я совсем онемел. Ты привез меня в самый шикарный и дорогой ресторан города. Очнулся я только тогда, когда ты открыл мою дверь. Засмущавшись своей реакции, я тихо поблагодарил и пошел рядом. Нас проводили вглубь зала. В эдакий укромный уголок. И только тогда ты заговорил: - Все, что душе угодно. Я поднял взгляд, и ты, ухмыльнувшись, кивнул на меню. Мысли разбегались, и я не мог выбрать. Впрочем, видя мою растерянность, ты заказал и за меня. Когда официант ушел, я не выдержал и спросил: - Что это значит? Ты откинулся назад и, смотря на меня улыбающимся взглядом, ответил: - Поздравление с окончанием практики? Я скривился и, фыркнув, произнес: - Не верю. Ты улыбнулся так, как не улыбался даже тем девицам и на душе у меня потеплело. - Проницательный, - ты цепко смотрел в мои глаза, а затем спокойно произнес. - Я не смешиваю личную жизнь с работой. Я потрясенно выдохнул, понимание было сродни лавине. Ты все видел, все понимал, но ответить мне не мог, потому что я был твоим подчиненным. А теперь, когда все закончилось, ты отвез меня... на свидание? Я поднял на тебя шокированный взгляд, в котором, похоже, ты прочитал мой немой вопрос и ответил: - Оно самое. Я чувствовал, как щеки стали безжалостно краснеть оттого, что в животе запорхали бабочки. - А тебе идет. - Что? - Румянец. Думаю, я постараюсь видеть его у тебя почаще. Мой извращенный мозг сразу все истолковал в нужном ему русле, и я совсем залился краской. Но судя по твоему тихому смеху, я как раз все правильно понял. В голове пролетела шальная мысль "Господи, я его добился!" и только тогда я вновь поднял взгляд. Ты неторопливо осматривал меня, и я словно кожей это чувствовал. Мурашки бежали по всему телу, и я тихо, но с чувством произнес: - Дьявол. - Поймавший одного ангелочка в свои сети. Я откинулся на спинку стула и загадочно проговорил: - Думаю, теперь мне впору приписывать статус падшего ангела. - И не сомневайся. И после этих слов стена между нами словно разбилась. Я не помню, сколько часов мы там проболтали, да это было и неважно. Я готов был тогда вечность провести с тобой. Ты не пил, объясняя это очень просто: "Я за рулем", но я не смог тогда отказаться от бокала вина. Слишком уж я радовался своей победе. Когда мы выходили, ты уже без тени сомнения шел рядом, осторожно придерживая меня за талию. Оказавшись около машины, ты открыл дверь и спросил: - Где ты живешь? Я отвезу тебя. Не знаю, что на меня нашло тогда, может, вино и свежий воздух сделали свое дело, может, твой взгляд, которым ты так уверено, заявил на меня свои права, сподвиг меня на это. Не знаю. Но сделанного не изменишь. Хотя я и не хочу. Я тогда подошел к машине так, чтобы дверь разделяла нас и, придвинувшись к ней, прошептал тебе в губы: - Эту ночь я проживу с тобой. Так что к тебе. Закончив, я улыбнулся и сел. Ты захлопнул дверь и, как и в прошлый раз, обошел машину и занял место водителя. Заведя мотор, ты довольно и лукаво сказал: - Любой твой каприз. Тогда мое сердце упало куда-то в желудок и создалось впечатление, словно я только что кровью подписал какой-то контракт, совершенно его не прочитав. В голове было лишь что "Я пропал". И так и было. Я на самом деле пропал для всех, кроме тебя. В ту ночь мы так и не уснули, проживая ее на самом деле вместе. Для меня все это было так... ново и непривычно. Ты соблазнял меня и одновременно подчинял. Одного лишь твоего взгляда хватало, чтобы буквально прибить меня к постели, и никакие наручники и веревки были не нужны. Мне казалось, что ты пришиваешь меня к себе. Каждым нежным поцелуем, каждым легким прикосновением. И я хотел принадлежать тебе без остатка. Не грубость, не жестокость, а чистая и неподдельная власть. Я плавился в твоих руках и мечтал, чтобы ты забрал меня всего. И ты забирал. Меня и мою душу. Я усмехнулся, понимая, что подписал тогда. Контракт с Дьяволом. И тогда ты забирал ее, душу, себе, закрепляя права на меня моими стонами и очередным оргазмом. Только когда в окно стали пробиваться первые лучи солнца, я обессилено прошептал: - Я больше не могу. - А больше и не надо. Поцелуй в заднюю часть шеи и я просто рухнул на шелковые простыни, которые были насквозь мокрыми. Просыпаться не хотелось. В твоих объятьях было тепло и уютно. И так безопасно. Только на утро я вспомнил, что напрочь забыл про презервативы, но на мое удивление я не испытал былого ужаса, который появлялся даже от мысли о подобном сексе. Я понял, что доверяю ему. И вот тогда я пропал. На неделю. Я жил у него и наслаждался сполна и днями, и ночами. Мне доставляло удовольствие готовить для тебя. Господи, как же давно я этого не делал. С тех пор как переехал от мамы. Я обходился, а больше было не для кого. До сих пор помню, как за готовкой не услышал твоего прихода. И только когда твои ладони заскользили по моим бедрам, я понял, что не один. Губы по шее, и я вновь стал плавиться. Зачерпнув пальцем немного соуса для макарон, я повернулся к тебе лицом. - Попробуй. И скажи, надо ли что-то добавлять. Ты слизал соус и довольно произнес: - Восхитительно. А с тобой в комплекте - божественно. Поцелуй. Не насилующий, но твое доминирование не увидел бы разве что слепой. Руки вновь скользят по моему телу, и я судорожно выдыхаю. Так легко подумать что "Я твой", но в тоже время страшно это допустить. За эту неделю каждая твоя свободная минута принадлежала мне, и ты не скупился на походы куда-нибудь. Ты не разрешил мне съездить домой хотя бы за некоторыми вещами, и просто купил мне все, что я пожелал. Но именно тогда я впервые почувствовал, что вокруг меня строят хрустальные стены. Они не давят, нет. Но тогда я понял, что они есть. Ты всем своим видом показывал окружающим, что я – твой и что ко мне лучше не приближаться. Конечно, не могу сказать, что я был против твоей руки, лежащей у меня чуть выше колена. Но тогда я испугался. Все складывалось слишком быстро. Я не был готов так стремительно потерять свободу, но своей властью ты сводил меня с ума. Холодный, но обжигающий и сильный. Я продолжал жить у тебя и таять под твоими ладонями, хотя разумом понимал, что мне нужно остановиться и подумать. Поэтому когда ты сообщил, что тебе поручили дело в Санкт-Петербурге и для удобства ты уезжаешь, я устроил тебе страстные проводы, но и с не меньшим удовольствием собрал теперь уже свои вещи и вернулся в родные стены. Ты улетел, но спокойствие явно не входило в список подарков от судьбы. Стоило мне только разложить вещи, как в дверь лихорадочно постучали. Открыв, я потерял дар речи. Хотя от меня слов явно не ждали. Жук запечатал мне поцелуем рот, на ходу уже расстегивая мою одежду. Я лишь краем уха улавливал все его пылкие "Я соскучился", "Мне тебя не хватало", "Хочу тебя до безумия". Я не знал, что делать. Я был в растерянности. И моим замешательством он, разумеется, воспользовался. Повалив на постель и раздвинув мне ноги, он вошел без какой-либо подготовки. Я тогда поблагодарил всех Богов, что у меня совсем недавно был секс, и мышцы еще не отвыкли от проникновения. Но буквально через секунду у меня снесло крышу. Ты кусал меня, впивался пальцами, ты буквально насиловал тело, но душе было так легко. Никаких рамок и границ. Свобода. И именно с той ночи началась моя двойная жизнь. С одним я был свободен. Я лишь получал чистое удовольствие и адреналин, без каких-либо ограничений и утверждений права собственности. Он властвовал лишь над телом и, похоже, даже не думал претендовать на остальное. С другим... С другим были золотые кандалы, которые, впрочем, не давили, но забирали и тело, и душу. Но, то пьянящее удовольствие, что я практически не существую в нашей связи, а ты не существуешь нигде помимо нее... Тогда я так и не смог выбрать между чувством свободы и чувством принадлежности кому-то, решив пока оставить и то, и другое. И долгое время мне это удавалось. После занятий я садился в дорогую машину Максима и позволял делать с собой все, что тому хотелось, после, к ночи, он привозил меня ко мне, и тогда я звонил Жукову. Тот забирал меня, и мы проводили безумные ночи. Возвращал он меня лишь к рассвету. И у меня было время на сон, а затем университет и все по новой. Иногда мне надоедало что-то из этого, и я отказывал сухими смсками. Когда мне надоедали бессмысленные ночные скитания и страстный, но, по сути, однообразный грубый секс, я говорил, что болен и на несколько дней переезжал в просторную квартиру на последнем этаже. Но когда вновь начинал чувствовать, что растворяюсь в Максиме и уже готов самовольно отдаться ему в полное владение и пользование, я собирал вещи и, оправдываясь, что с ним я совершенно перестаю учиться, перебирался к себе. И с порога я вновь набирал знакомый номер и просил меня забрать. Там я вновь жадно хватал свободу и уверял себя, что никому я свою душу не продал. Но до бесконечности так продолжаться не могло. И я это понимал, но решить не мог. И видимо судьбе надоело меня покрывать. Скорее всего Максим однажды увидел, как жадно я рассматриваю витрину здания, где под Новый Год будет закрытая выставка современного искусства и каким-то чудом достал нам туда билеты. Сколько у меня было радости. Я прыгал на постели как ребенок и лихорадочно думал, чтобы мне надеть. Но знай я заранее, чем это закончится, наверное, я и близко бы туда не подошел. Когда мы покинули павильон, я разве только не пел. Я просто кипел эмоциями. И радостно улыбнувшись, ты сказал: - Рад, что угодил тебе. А сейчас пойдем, прогуляемся, тебе надо остыть, а потом дальше поедем. Я взял тебя под руку и, прижавшись, пошел за тобой, продолжая свои восторженные речи. Мы ушли вглубь парка, где никого не оказалось, и я резко остановился и, повернув тебя к себе, припал губами к губам. Но стоило мне попытаться его углубить, как ты сильно оттолкнул себя. Я хотел возмутиться, но когда между нами прямиком на снег пролетел человек, я словно проглотил язык. Жуков за мгновение подорвался, и кулак уже летел в абсолютно спокойное лицо. Одно движение - и Жуков уже матерится на весь парк с заведенной за спину рукой. Я не выдерживаю и выкрикиваю: - Отпусти его. Максим безразлично пожал плечами и расцепил захват. Жуков выругался и, растерев руку, с разворота заехал Максиму в челюсть. Я вскрикнул. Максим пошатнулся и отступил на несколько шагов. Губа разбита и по подбородку стекает кровь. И на этот раз его кулак занесся для удара. Я бросился ему наперерез и, ухватившись за руку и с истерикой в голосе, затараторил: - Прошу. Ну, хотя бы ты прекрати. Не надо. - Насколько я понимаю, нас двое? - я отвожу взгляд. Мне больно смотреть в твои холодные глаза, когда я знаю, что внутри у тебя все кипит. - И долго это уже продолжается? Я отпускаю твою руку и, обхватив себя, отхожу. Язык не поворачивается ответить. - Он со мной уже около года, - раздается самодовольный тон Жукова. - Ясно, - абсолютно без эмоций сказал Максим. - Знаешь... Я еще могу представить твой ответ на вопрос "Почему?", но вот понять, зачем ты шесть месяцев обманывал двоих, я не могу. - Я не мог выбрать, - совсем тихо ответил я. - Что? - синхронно переспросили вы. Выдохнув, я резко развернулся и выкрикнул: - Я не мог выбрать! - Шесть месяцев? - неверующе спросил Жуков. - Ты не мог выбрать шесть месяцев? Нет, хватит. Выбирай тогда сейчас. Я тебя с ним делить не намерен. - Издеваешься? - прошипел я. - Я столько времени мучился, а ты требуешь "Сейчас"? - Да, - резко отвечает Жуков. - Нет, - холодно и твердо произнес Максим и повернулся ко мне. - У тебя два дня. Послезавтра Новый Год. Кого выберешь, того к себе и пригласишь, - посмотрев на соперника, Максим скривился и проговорил. - Я его тем более с тобой делить не хочу. Жуков усмехнулся и сказал: - Ты еще веришь, что выбор будет в твою пользу? Не будь таким глупцом. На Новый Год ласкать его буду я, - Максим фыркнул, - а ты... - Хватит! Я не щенок, продающийся в зоомагазине. Если вы ставите такой ультиматум, то я буду справлять праздник один! Без тебя, - кипя от злости, выкрикнул я, посмотрев на Жукова, - и без тебя, - тем же тоном я обратился к Максиму. Сцепив зубы, я раздраженно выдохнул и, повернувшись, пошел прочь. Вот теперь и сижу в одиночестве перед наряженной елкой с фужером с окурком внутри. Новый Год для меня на самом деле был проблемой. Я не знал, как мне выкрутиться. Но надеялся, что погода в Италии наладится и родители Максима все же прилетят на праздники. Так бы я мог объяснить, что еще не готов встретиться с его семьей. А Жуков что-то говорил про старинного друга, который порывается приехать в Москву. Его бы я со спокойной совестью отправил с другом и остался один. Желание мое-то исполнилось, но явно не так как хотелось бы. Что теперь делать не представляю. Сквозь тишину разносится трель дверного звонка и, злясь на всех и вся, встаю и иду ко входу. Повернув несколько раз замок, открываю дверь и... Мне стоило огромных усилий удержать на лице безразличное выражение. Оттолкнув до конца дверь, я тяжело вздохнул и пошел в зал. Впрочем, вы не заставили себя долго ждать. Предсказуемо Максим подошел ко мне и, молча поставив рядом бутылку шампанского, взял мой фужер и направился на кухню. Вернувшись, он поставил три чистых фужера и произнес: - Скоро двенадцать. Думаю, самое время открывать шампанское. - Лучше объясните, что вы тут делаете? - глядя исподлобья на абсолютно бесстрастное лицо Максима, спрашиваю я. - Отмечаем с тобой праздник, - отвечает Максим и тянется за бутылкой. - Ну, не отмечать же его тебе одному. Не дело это, - произносит Жуков, садясь на диван. Разлив шампанское по бокалам, Максим протянул один мне, и я осторожно взял его. Он отнес другой Жукову и тоже сел на диван, оставляя между ними достаточно приличное расстояние. Поворачиваюсь к ним и, сделав глоток, спрашиваю: - А как же ваш ультиматум? - На праздник мы забудем о нем. - Именно, - соглашается Жуков. - Нужно встретить его как положено. Иди к нам, - Жуков похлопал по свободному месту между ними. - Что ты там-то сидишь? Бросив мимолетный взгляд на Максима, я встал и направился к ним. Но стоило мне только удобнее разместиться, как я почувствовал ладонь Жукова на своем бедре. Я судорожно втянул воздух и закрыл глаза. Фужер исчез из моих рук и через мгновение я ощутил знакомые губы на моей шее. Это уже Максим. Именно он всегда целовал меня так сладко и тягуче. Сильные руки ласкали меня, и я совсем потерялся в ощущениях. Я не знаю, кто из них стянул с меня футболку, а кто расстегнул джинсы и пробрался ладонью под нижнее белье. Кровь кипит и словно меняет свою структуру. Сначала она явно превратилась в чистейшую субстанцию страха, парализующего меня. Я оказался в лапах опасных хищников, которые соперничают между собой. И я не знаю, кто из них тогда был страшнее. Один был львом. Царь зверей, сильный, властный, напористый, но привыкший, что все принадлежит ему даже только потому, что он Царь. Он придавал излишнее значение этому статусу, иногда забывая, что его нужно постоянно подтверждать действиями. Другой был на самом деле волком. Одиночка, живущий только по своим законам. Незнающий жалости и совершенно подчиняющий своим тихим рыком. Уйти с признанным самцом, на верхушку его небольшой иерархии, или сбежать во тьму ночи с опасным и непознанным убийцей... Мне страшно быть между ними, но их ласки слишком умелые, что не удивительно. Они оба прекрасные любовники и умеют доставлять мне удовольствие. И в этот момент моя кровь забурлила во второй раз, только теперь превращаясь в жажду. Эти хищники меня хотят. И ни один их острый коготь или клык не поранит меня. Это осознание заставило меня застонать и расслабиться в сильных руках. Твердые тела прижимаются ко мне, а губы жадно заставляют меня изнывать. Не знаю и не помню как мы добрались до спальни. Я сам-то понял это только когда ягодицы коснулись холодной шелковой ткани. Но она быстро растеряла свои леденящие ноты, впитывая в себя жар наших тел. Я между вами и наслаждаюсь вашими ласками. Кто-то жаловался, что не может найти себе достойного любовника, а я же получил двоих. Лучших. И было бы верхом глупости сейчас от них отказываться. Чувствую ягодицами твердый член и благодаря остаткам здравого мышления я заключаю, что это Жуков. Максим никогда не трахал меня с презервативом, и вряд ли именно сейчас бы начал. В отличие от Жука, которому я такой роскоши так и не позволил. Просто не хотел. Это было бы слишком близко. Слишком интимно, а слово интимность и фамилия Жуков не сочетаются даже в самых извращенных формах. Через силу открываю глаза и, как и предполагал, натыкаюсь на серые холодные глаза, в которых плавилась раскаленная нега. Да, ты всегда был сочетанием несочетаемого. Мои руки скользят по плечам Максима и обхватывают его за шею. Мои губы тут же накрывают поцелуем, и знакомая ладонь соскальзывает к паху. Я давлюсь воздухом, когда пальцы плотно смыкаются вокруг моего члена и начинают с нажимом двигаться по нему. Ты разрываешь поцелуй, давая мне возможность схватить крохи кислорода и вновь накрываешь мои губы. Меж ягодиц пробираются настойчивые пальцы и раздвинув половинки облегчают доступ напряженному члену. Головка проникает внутрь, и я впиваюсь ногтями в плечи в Максима. Он знает, что мне больно, поэтому осыпает лицо нежными поцелуями и переключает мое внимание на то, что он вытворяет с моим членом. Я расплываюсь в довольной улыбке, и моя ладонь спускается к его груди. Я прогибаюсь для удобства Жукова, который уже полностью вошел в меня и теперь двигается во мне в неистовом темпе, и склоняюсь к шее Максима. Посасывая и облизывая ее, я пальчиками опускаюсь все ниже и ниже к напряженному и требующему вниманию члену. Проведя пальчиком по сочащейся головке и, собрав столь любимые и горьковато-сладкие капли, я подношу палец к своим губам. Серые глаза распахнулись, и я нарочито пошло вобрал его в рот и с нескрываемым удовольствием облизал. Вижу страсть в твоем взгляде и придвигаюсь для поцелуя, а ладонь резко опускается к твоему члену. Стон в поцелуй и я понимаю, что тебе сейчас нужно. Я резко соскальзываю с члена, и, не успев среагировать, Жуков проходится им по моей ягодице. Я разворачиваюсь, и, обхватив пальцами член Максима, начинаю неторопливо опускаться на него. - Этой ночью не все для тебя, - хрипло говорю я Жукову и, изогнувшись, ловлю губы Максима. Оставив легкий поцелуй, я до конца опускаюсь на твердую плоть и, повернувшись, протягиваю Жукову ладонь в приглашающем жесте. Он ухмыляется и, придвинувшись, напористо врывается в мой рот. Губам больно, зубы царапают меня, потому что ты пытаешься проникнуть как можно глубже. Слышу, что ты стягиваешь презерватив и скидываешь его на пол. Моя рука осторожно стала опускаться вниз, но тут ты прервал поцелуй и, отступив на коленях на пару шагов назад, за волосы заставил меня наклониться. Крепче взяв за локоны, ты подносишь член ко рту, и я покорно раздвигаю губы. Ты не желаешь отдать мне инициативу и двигаешься невпопад, от чего мне не очень приятно. Но я не выпускаю его изо рта, продолжая стараться доставить удовольствие. Слышу шумное дыхание Жукова и тихое, но неровное Максима, а у самого же не хватает воздуха. Все слишком. Силы становятся вязкими и словно цемент замирают в моих мышцах, не давая возможности двигаться. Чувствую прикосновение горячей груди к моей спине, губы, сцеловывающие пот с моей шеи, и пальцы, ласкающие мой член, который уже болел от напряжения. Пальцы Жукова еще крепче ухватываются за мои волосы и я чувствую, что член прижимается к нёбу и в голове пролетает паническая мысль "Не хочу!". Я выпускаю его из плена своих губ, и сперма попадает мне на лицо, грудь и волосы. Я морщусь, напряжение проходит по всему телу, и я непроизвольно со всей силы сжимаю член внутри себя. Судорожный вздох и пальцы, которые последний раз проскальзывают по члену, и я чувствую облегчение вместе с растекающейся внутри теплотой. Максим осторожно выходит из меня, и я сразу же тянусь к своему тонкому одеялу. Мои любовники без сил упали на разные края постели и, закрыв глаза, восстанавливали дыхание. Я укутался в ткань и брезгливо постарался убрать сперму с себя. Уже бесполезно. Максим открывает глаза и протягивает ладонь, приглашая лечь рядом. На что я лишь мотнул головой и кивнул в сторону ванной. Он лишь понимающе моргнул в ответ и вновь закрыл глаза. Я подобрал свое импровизированное одеяние и направился в душ. Не знаю, что именно я стирал с себя, но чувство, что я грязный, не уходило. Я скреб тело грубой мочалкой и включал горячую воду в надежде, что, содрав кожу и продезинфицировав раны кипятком, все изменится. Но легче не было. Я выключил воду и на трясущихся ногах добрался до раковины. Смотреть на свое отражение решительно не хотелось. Я взял зубную щетку и, нанеся толстый слой пасты, стал с таким же остервенением чистить зубы. Вновь до крови. Прополоскав тщательно рот, я сполз на пол. Не понимаю, что со мной. Вроде не с первыми встречными разделил ложе, но чувство было крайне гадким. Неправильно это. Нельзя так. А я так жил полгода. Тошно от самого себя. Если бы мог, то все бы мои внутренности оказались бы сейчас в канализации. Как же я жалок. Мелкий человек, не способный принять столь важное решение. Не достоин я таких чувств. Как можно любить такого, как я? Слезы стояли колом в горле, но я твердо сказал себе "Не плачь. Ты и так тряпка. Нечего еще и сопли разводить". Встав с плитки, я накинул на плечи одеяло и вышел в спальню. Вы оба спали, с единственной только разницей, что Жуков на животе, а Максим на спине. Иду в зал и, взяв сигарету, возвращаюсь обратно. Забравшись на постель, я нервно закуриваю. Это так сложно, так трудно. Но я должен. Так больше нельзя. Слишком гадко. Я больше не смогу быть с ними двумя. Не после этой ночи. Говорят, как Новый Год встретишь так его и проведешь, но я опровергну это. Год я проведу уже с одним. Сердце стучит по всему телу, словно оно бегает внутри от пяток до головы. Ведь я решил, почему тогда озвучить это так сложно? Тянусь к нему, но вновь испугавшись, перегибаясь через него и тушу сигарету в пепельнице, которая так удачно стояла на тумбочке с этой стороны постели. Сердце совсем перестало биться и, выдохнув, я все же решился. Перекидываю через него ногу и сажусь сверху. Серые глаза неторопливо открываются, словно ожидали этого. И дрожа всем телом, я склоняюсь и целую губы. Пальцы осторожно, лишь подушечками, касаются чисто выбритой щеки. Властные руки скользят под одеяло и ложатся на талию. И в голове лениво появляется мысль "Правильно. Все правильно". - Значит, это твой выбор? Я вздрагиваю, услышав грубый голос, и утыкаюсь Максиму в грудь. Чувствую, что Жуков встает с постели, но я не хочу с ним говорить. Просто уйди. В комнате напряженная тишина, и я слышу лишь ровный стук чужого сердца и то, как ловкие пальцы гладят мои мокрые волосы. Усмешка и слова со злыми нотами: - Ты ведь знал результат? Хоть сейчас-то признайся. Знал? Знал, что так все будет, когда предлагал мне этот уговор? Я вскидываю взгляд и вижу абсолютно непроницаемое лицо Максима. А что другое я думал там увидеть? Страх или растерянность? Какая ерунда. Максим молчит, продолжая гладить мои волосы, а я не решаюсь спросить, что за уговор. Хотя Жуков никогда не отличался сдержанностью. - Ну, так как я проиграл, может, хоть соизволишь мне сознаться? Мы четко условились. Совместная ночь и после нее второй без оговорок принимает выбор Гамлета, и я слово сдержу. Я уйду, но перед этим я хочу получить ответы. Я замер на груди Максима как испуганный кот, перестав дышать. Теперь его усмешка и простой ответ: - Знал. В воздухе треснула тишина. Слышу, как Жуков яростно подбирает свои вещи и гневно выдает: - В чем же тогда причина? Почему он выбрал тебя? Трахали мы его оба неплохо. Так почему ты? - Просто он сейчас наглядно увидел разницу в нашем с тобой отношении к нему. - И в чем она? Я ее лично не заметил. - А она в том, что я люблю его, а ты лишь его тело. - Что за бред?! – слышу, как Жуков задыхается в возмущении. Я вновь утыкаюсь в сильную грудь, и последовавший вопрос Максима повергает меня в шок. - Какого цвета у него глаза? - Что? - пораженно переспрашивает Жуков, и затем отвечает. - Темные. - Не оттенок, а цвет. - Карие. Чувствую, как ты самодовольно выдыхаешь и как расслабляется твоя грудь. Ты почувствовал теперь окончательную победу. - Темно-зеленые. У него практически всегда расширенный зрачок, поэтому глаза кажутся чуть ли не черными, но если хоть раз внимательно посмотреть в них, то становится понятно, что они зеленые. Сколько, говоришь, ты с ним был? - с ухмылкой спрашивает Максим. Шипящее "Сволочь" и удаляющиеся шаги. Щелчок замка и оглушительный хлопок дверью. И только через несколько секунд после этого я решился поднять взгляд. Максим смотрел на меня с заинтересованной нежностью. Только он может так смотреть. Никто и никогда так не делает, только он, и я схожу с ума по этому взгляду. Я невольно тянусь к губам и целую. Ты отвечаешь уверенно, но неторопливо, как будто смакуя мой вкус и растягивая удовольствие. Когда дышать было больше нечем, я оторвался от твоих губ и сел. Дышать было трудно, и губы горели, но больше меня опалил твой вопрос. - Почему ты раньше не мог выбрать меня? Я смотрю в твои глаза и понимаю, что это момент нашего откровения. Сейчас решится наше будущее. И я не вижу лучшего ответа, чем правда. - Я боялся раствориться в тебе. Ты меня словно поглощал. Всего. Я терял свободу и тонул в тебе. И ты был этому только рад, и с радостью помогал мне в этом. Ты забирал все: и тело, и сердце, и душу. И мне было страшно платить собой. Он показывал мне, что я все еще свободен. Ты же строил вокруг меня хрустальную клетку, демонстрируя мне и в первую очередь окружающим, что я – твой и это не обсуждается. Мне это нравилось, но это было слишком быстро. Я не был готов к такому. Максим лукаво улыбнулся и ответил: - Даже отрицать ничего не буду. Тело, сердце и душа. Все мое. Я не согласен даже на два из трех. Моим должно быть все. И хрусталь тоже есть. И ты прекрасно знаешь, что это не изменится. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Я как требовал этого, так и буду. Ничего не поменяется. Тогда почему сейчас ты выбрал? Склоняюсь и отвечаю шепотом в твои губы: - Я лучше продам душу дьяволу за его любовь, чем отдам тело зверю, живущему по инстинктам, за его похоть. Ты улыбаешься, и я вновь целую тебя. И только в тот момент я слышу, как старые часы в прихожей начинают отбивать двенадцать раз.