Короли тоже плачут

Под музыку Howard Shore – 15. Beyond The Forest

В этот день не поют птицы в зеленом лесу, не слышно лесного зверя, замолкли песни во дворцовых садах. В эту ночь не зажигаются огни в замке лесного Владыки, не льются вина рекой, не слышен шелест листвы под луной, утих стрекот лесных цикад. Лишь тишина и покой. Тишина и покой окутали лес. На небе, усеянном мириадами звезд, озаряющих ночной королевский сад, появляется луна, освещая гладкую поверхность родниковой воды в фонтанах, делая ее похожей на жидкое серебро. Зеленый плющ обвивает мраморные скамьи и беседки, в которых так любят отдыхать лесные жители за чашей ароматного травяного чая. В тишине стоят прекрасные садовые кусты и деревья, выращенные с такой заботой, с которой лишь эльфы относятся к лесу и всему живому. Неслышно ступает по тропам король Лихолесья. Подол его длинной, переливающейся мантии, едва касается проложенных садовых дорожек. Длинные прямые волосы отливают холодным серебром в свете луны, бесстрастные глаза смотрят куда-то вглубь сада, его руки, сложенные за спиной, и прямая спина выдают походку настоящего короля. Но не любоваться ночными видами идет Владыка. Минуя центральный фонтан, он идет в самый угол сада, чтобы предаться воспоминаниям. Ноги сами несут его туда. Сойдя с садовой тропинки, он пересекает небольшой луг, ступнями чувствуя прохладу и влажность ночной травы. Он на месте. Перед ним маленькая беседка. У нее нет крыши, есть лишь белые мраморные колонны, обвитые плющом, по бокам стоят небольшие деревянные скамьи, почерневшие и потрескавшиеся от старости. Это место всегда было сокрыто от посторонних глаз и расположено в глубине сада, о котором знал лишь король. Владыка поднимается по узкой лестнице и руками опирается на перила. Его тонкие, длинные пальцы касаются холодного мрамора. Волна воспоминаний накрывает его, глухой болью отзываясь глубоко в сердце. Всю оставшуюся жизнь он будет жить, нет, не жить, существовать с этой болью, с этим непокидающим чувством вины. Оно как камень давит на сердце, всё сильнее сжимая грудь и не давая вздохнуть и почувствовать свежесть лесного ветра, проносящегося над головой. Он помнит это место. Помнит, как вместе с ней, здесь, они сидели и встречали закат, как последние лучи заходящего солнца отливали теплым оранжево-розовым цветом на ее щеках и тонкой шее, как золотились её белоснежные кудри и горели глаза. Он помнит эти прикосновения, ее нежные, гладкие руки и тонкие запястья. - Gwaewiell… - нежно шепчет король, погружаясь в воспоминания. Она всегда понимала его без слов, помогала советом, когда нужно было решить какие-то государственные дела. В ней он всегда находил поддержку. Днем королева давала указания во дворце и занималась своими делами, а вечером, молча, не доставая глупыми расспросами, понимая, как тяжко бремя короля, самолично расстилала для него постель, ни одной служанке не позволяя сделать этого, ибо только она одна знала, как взбить подушки и положить одеяло, чтобы понравилось самому королю. В их спальне всегда пахло жасмином, белыми цветами и дубовым мхом. Трандуил до сих пор помнит этот до боли родной, едва различимый и такой далекий запах. ЕЕ запах. Он любил ее безмерно, так, как не любил никто. Он дорожил ей так, как ни один король не дорожил своим сокровищем. Горячая, одинокая слеза скатывается по щеке лесного Владыки и падает на белый мраморный пол. Острая, ноющая боль пронзает грудь, от которой Трандуил закрывает глаза. Орочья стрела, поразившая любимую, и страшное, разрастающееся пятно крови на боку ее платья. А дальше бег, сумасшедший, безудержный бег и мысли: «Лишь бы успеть, лишь бы успеть», но нет, моргульский яд подействует слишком быстро. Ее бездонные, голубые глаза, смотрящие на него с мольбой, руки, изо всех сил цепляющиеся за рукав его туники и едва различимый шепот: «Береги сына, береги нашего сына». Она умирала у него на руках, слабея с каждым днем, как звезды угасают с приходом холодного раннего утра. Никакая эльфийская медицина не способна была излечить ни ее физической, ни его душевной раны. До последнего вздоха лесной Владыка не верил, что никогда больше не ощутит тепла любимых рук, не услышит ее ласкового, греющего душу, слова, не увидит огня в ее глазах, не почувствует жар горячих губ. От нахлынувших воспоминаний Трандуил без сил падает на колени и запрокидывает голову к звездному небу, задаваясь немым вопросом. Он чувствует дуновение ветра и подставляет лицо навстречу свежему потоку, а тот, будто гладит его по щеке, так, как делала это она, мягко и нежно, развевая золотистые волосы. Не в силах больше сдерживать подступивший к горлу ком, Трандуил дает волю чувствам. Горячие слезы скатываются по щекам, падая на белый мраморный пол. Теплая твердая рука ложится ему на плечо. - Gwaew, Ada.(Ветер, отец). А значит, она с нами.