***
Я родился и рос в портовом городе, среди приплывавших на крутобоких кораблях ругавшихся, как сапожники, моряков, зачастую сопровождавших важных гостей из других, неведомых тогда мне стран, нищих, оборванной ребятни, воров и девиц лёгкого поведения. И, с детства видя, что на самом деле скрывает под собой вся тщательно отштукатуренная внешняя оболочка моих родных мест, я чувствовал какую-то непонятную боль в груди, как раз там, где находится сердце. Словно ощущал, что здесь я чужой. Моя мать часто огорчалась тому факту, что её единственный сын растёт слишком взрослым для своих лет. Она пыталась убедить меня, что всё не так уж плохо, когда я, как следует вывалянный сверстниками в пыли, прибегал со сжатыми в кулаки ручонками и стиснутыми изо всех сил зубами после очередной уличной драки. Слёзы только раззадоривали эту мелкоту, в чём я не раз убеждался, наблюдая за ними со стороны, поэтому, как бы ни было тяжело, приходилось не давать обжигающей влаге воли. А я в ответ постоянно спрашивал, за что они меня так сильно ненавидят и обзывают ублюдком, едва завидев на улице. Но она только тяжело вздыхала и отводила глаза в сторону, не отвечая на все вопросы. Ровно до тех пор, пока я всё же каким-то образом не ухитрился вытянуть из неё правду. А может, мать уже посчитала меня достаточно взрослым для того, чтобы понять и не бросаться невесть куда очертя голову. Она была служанкой во дворце наместника, когда наш порт посетил король, бывший тогда ещё наследным принцем этих земель. Стройная и скромная темноволосая красавица, разительно отличавшаяся от дворцовых леди, произвела на него неизгладимое впечатление, и всё то время, что принц провёл в городе, он каждую ночь вызывал молодую женщину к себе в покои. Но остаться насовсем он, конечно, не мог и через небольшой срок уехал дальше путешествовать по своим владениям, на прощание подарив ей дорогое кольцо, тщательно спрятанное моей будущей матерью от любопытных глаз. Вскоре она поняла, что беременна, но долго держать это в тайне не удалось: наместник узнал, разразился страшный скандал (этот человек не терпел никаких посторонних связей в своей обители (его собственные развлечения с прислугой были не в счёт), и бедная женщина оказалась выброшена из дворца на улицу без гроша в кармане. К счастью, один из местных трактирщиков сжалился над ней, приютил и дал работу в качестве служанки. Мать не жаловалась: любая работа хороша, когда всеми силами пытаешься выжить. Однако моё рождение только добавило ей проблем: настолько сильно я уродился похожим на своего отца, унаследовав от матери лишь тёмные волосы. И с возрастом это становилось всё заметнее, весьма скоро заставив меня на собственной шкуре убедиться, как в обществе принято обращаться с незаконнорождёнными отпрысками благородных семей. Взрослое население порта относилось ко мне и моей матери весьма пренебрежительно и передавало свою неприязнь детям. А уж те развлекались по полной: стоило мне появиться хоть в сколько-нибудь людном месте, как обязательно находился тот, кто кричал мне вслед "шлюхин сын!" или ещё чего похлеще. И как было не почувствовать себя чужим в этом городе, который упорно прививал ненависть и презрение к себе с самого детства? Если мать и опасалась, что я натворю чего-то, то сильно ошибалась. Все вокруг и так прекрасно знали о моём происхождении, а я, узнав правду, наконец-то смог сложить воедино кусочки мозаики. И с этого дня у меня появилась тайная мечта, которая так и осталась невысказанной. Я воображал, что однажды король приедет снова, непременно узнает меня с матерью и заберёт нас отсюда в столицу. И там мы будем жить во дворце уже как одна семья, больше не будем бедствовать, а потом отец посвятит меня в рыцари. Но время шло, весна сменяла зиму, а никто так и не приезжал. И чем старше я становился, тем призрачнее становилась и без того несбыточная мечта. А в один прекрасный день пришло и осознание: он попросту забыл о моей матери, как наверняка забывал о многих служанках, побывавших в его объятиях. И, скорее всего, у хозяина здешних земель уже давно были жена и дети, полноправные наследники. К чему ему был нужен ещё один, незаконный, о существовании которого даже малейшего понятия не имели? И всё же мир оказался не без добрых людей. Чем-то я приглянулся местному оружейнику, старому вояке, ныне вынужденному зарабатывать на жизнь содержанием собственной лавочки. Своих детей у него не было, а мне старик практически заменил отца и деда. И всё, что знал, я получил именно от него. Старый оружейник научил меня драться врукопашную, фехтовать, читать и писать, а позже у меня открылся талант к сочинительству песен. И как раз в это время судьба будто в насмешку обрушила новый тяжёлый удар. В последнее время мать тяжело болела, но трудилась до последнего, всеми силами стараясь не показывать слабости и того, что ей хоть чуть-чуть больно. А однажды настал день, когда она просто не смогла подняться с кровати. Вызванный лекарь лишь покачал головой и сказал, что он ничем не может помочь и жить ей осталось совсем недолго. Может, мать продержалась бы дольше, не долети до наших мест весть о рождении королевских законных наследников, что добило её окончательно. Она скончалась на моих руках как раз в тот день, когда мне исполнилось семнадцать, и перед смертью просила лишь об одном: не мстить за её поруганную честь. Будто знала, каким тяжёлым взглядом я иногда посматривал в сторону, где, по рассказам, находилась столица. Лишь тогда я понял окончательно, что она прогоняла всех пытавшихся к ней приставать или посвататься вовсе не из гордости. Не смогла забыть ту быстро промелькнувшую любовь (а любовь ли?) своей молодости и отдала всё тепло мне, её единственному сыну. Со смертью матери пришло и осознание, что больше меня в этом отвратительном месте не держит никто, ничто и делать мне здесь абсолютно нечего. Равно как и там, куда мне хотелось бы попасть. И я ушёл из города моего детства куда глаза глядят, не имея при себе толком ничего, кроме мешка с небольшим количеством припасов и подаренной в тот роковой день старым оружейником шпаги заморской работы. Может, так бы я и пропал где-нибудь на просторах королевства, забытый всеми и вся, да подвернулась на пути шайка бродячих артистов, которым пришлись по вкусу некоторые мои стихи. Немного доведённые ими до ума, они превратились в основу для исполняемых в деревеньках и городах сценок. Это были самые простые люди, вольные скитальцы, идущие куда глаза глядят и в полной мере наслаждающиеся данной им свободой. Зарабатывали они немного, но на еду, ночлег и покупку время от времени нового реквизита хватало. Правда, мне во время выступлений приходилось прятаться и оставаться позади сцены или же тщательно разрисовывать лицо: трижды проклятое сходство с отцом, который про меня даже не знал, и здесь не давало жить спокойно. Немногим меньше двух лет я пробыл с ними. Ощущение, что это не тот образ жизни, который хотелось бы и дальше вести, в конце концов настигло меня и навалилось могильным камнем на душу. Ведь даже в сценках мне не приходилось участвовать ввиду полного отсутствия актёрского таланта и особо примечательной внешности, зато на лютне играть всё же выучился. Что в дальнейшем меня и немало выручило. Назревшее решение уходить подтолкнул случай. В одном из городов, находящихся в непосредственной близости от столицы, я решил пройтись после представления и волею судьбы встретил в местном кабаке одиноко сидящую за столом почти у самого входа коротко и неровно подстриженную тёмно-рыжую девушку с задумчиво-отрешённым выражением лица и грустным взглядом светло-серых глаз, уставившихся в какую-то невидимую точку на стене. И такая дикая, первобытная тоска накатила на меня в тот момент, что я едва ли не взвыл от переполнивших сердце накопившихся за долгие годы и, казалось бы, надёжно похороненных эмоций. До этого момента я думал, что давно примирился со своей участью, но от этой хрупкой фигурки в залатанном и грязном плаще веяло таким желанием вырваться из осточертевшего города и одновременно невозможностью изменить что-либо, что я немедленно вспомнил себя какие-то несколько лет назад. И чувство тоски и безнадёжности только усилилось. Она же наверняка не родилась изгоем, а значит, в отличие от меня у неё хотя бы был шанс что-то исправить в своей жизни. Не знаю, как бы сложилась моя судьба в дальнейшем, если бы в этот момент в трактир не вбежал какой-то дородный и не особо опрятный мужик с парой стражников и, громко крича что-то про украденный кошель, ткнул в посмотревшую на новоприбывшую компанию взглядом дохлой рыбы девушку пальцем. А вот то, что произошло дальше, абсолютно выходило за рамки моего понимания. С виду хрупкая девушка резко схватила стоявшую на столе пивную кружку и с невесть откуда взявшейся силой запустила ею в обобранного мужика, тот еле успел уклониться, и кружка попала аккурат в лицо кому-то другому. Из-за дальнего стола мигом послышалась нецензурная брань и, судя по звукам, сидевшие там пошли крушить всё, что попадалось под руку, не обращая ни малейшего внимания на стражей порядка. А те не теряли времени даром и разделились: один с несколькими отважившимися на столь опасное дело добровольцами кинулся усмирять драку, второй с пострадавшим мужиком перекрыл рыжей путь к отступлению. Окон поблизости от её места не было, уйти незамеченной и без помех мешал стол, но она благополучно нашла выход: быстро и ловко вскочив на этот самый стол, перепрыгнула на соседний, как следует наступив при этом на плечо пришедшему ловить с поличным (да не на ту напал) истцу, и, спрыгнув на пол, понеслась к двери. Однако у мужика в трактире, похоже, нашлись знакомые, решившие заступиться за своего товарища и вместе с уже прекратившими драку постояльцами за дальним столом кинулись наперерез. Девушку просто брали в кольцо, и шансов вырваться если не живой, то уж точно не покалеченной у неё было крайне мало. И кто знает, как обернулась бы вся дальнейшая ситуация, если бы не решил вмешаться я. Моя верная шпага, к сожалению, была далеко, но от неё в данный момент не было толку: становиться убийцей, безусловно, в мои планы не входило. Так что, подхватив с ближайшего стола позабытую кем-то пивную кружку и растолкав немногочисленных зрителей, уже успевших столпиться неподалёку от места действия, я налетел прямо на уже предвкушавшего расправу над воровкой мужика, при этом приложив его кружкой по голове. Расчёт оправдался: он уж точно не ожидал, что кто-то рискнёт мешать готовому свершиться правосудию, и грандиозно рухнул прямо на середину медленно сужавшегося кольца. Девушка лишь бросила короткий взгляд в мою сторону и пробурчала себе под нос что-то нелестное, а стражник, быстро разгадав мои намерения, ударил меня кулаком в лицо так, что голова мотнулась в сторону, и я едва устоял на ногах, каким-то чудом не упав при этом на пол. Однако он сам, на мгновение увлёкшись, тут же получил сзади от воровки быстрый и точный удар под колени, заставивший... нет, к сожалению, не упасть, но на короткое время потерять равновесие и дать тем самым мне передышку точно. Музыканты из таверны, до того прекратившие заниматься своими прямыми обязанностями, о чём-то быстро посовещались и заиграли быструю лихую мелодию, под которую и продолжилась дальнейшая потасовка. Тем временем толпа разделилась: часть во главе со вторым стражником поспешно ринулась к двери преграждать путь и ловить воровку, остальным пришла в голову мысль навалиться на меня всей кучей. И тут-то мне пришлось бы худо, если бы не подвернувшийся под руку стол и пивная кружка, которую я так и не выпустил. Упомянутый предмет интерьера, который так удачно оказался поблизости, был слегка колченогим и подпирался какой-то деревяшкой, которую привязали к ножке настолько плохо, что ничего не стоило выбить её ногой и опрокинуть стол как раз на пути не успевших остановиться, налетевших друг на друга и свалившихся в одну большую кучу людей. И под аккомпанемент даже не думавшей останавливаться музыки я вскочил на сымпровизированную баррикаду, в буквальном смысле слова пробежал по головам и спинам, пиная особо шустрые руки, пытавшиеся схватить меня за ноги и сдёрнуть вниз, в адскую мешанину из чужих конечностей. Приключения мои на этом не закончились: преодоление стола было лишь первой частью. Недолго думая, я с боем стал прорываться к девчонке-воровке, щедро раздавая направо и налево зуботычины и удары многострадальной пивной кружкой. Чей-то сапог отдавил мне ногу, локоть прилетел по рёбрам - давка была страшная, и мужики зачастую азартно лупили друг друга, не понимая, кто и где. О причинах потасовки, думаю, никто уже и не вспоминал. Когда я добрался до девушки, она была в плачевном состоянии: несколько раз в драке её успели прижать к стене, лицо разукрасили синяками, а небогатая одежонка, явно снятая с чужого плеча, была порвана в нескольких местах. Но даже так она ещё ухитрялась уворачиваться от загребущих рук и огрызаться редкими ослабевшими ударами. И, всё ещё ведомый души прекрасными порывами, я, не говоря ни слова, быстро схватил её за руку и потянул к ближайшему окну: дверь была надёжно заблокирована разгулявшейся толпой. Стражников заметно не было: их то ли просто смели, то ли они, смекнув, что вот-вот грозит завязаться нешуточный мордобой, по-быстрому убежали через чёрный ход кликнуть подмогу. Как раз вовремя. От стекла я избавился при помощи незабвенной пивной кружки, несмотря на то, что лишился её при этом. Рыжая воровка, ловко скользнув вперёд тенью, вылезла первой, я следом. Понимая, что оставаться на одном месте нельзя, она кинулась прочь от трактира, прямо в пасти тёмных улиц, ведущих в бедные кварталы города, увлекая меня за собой. Без сомнения, девушка знала местность гораздо лучше меня, впервые оказавшегося в этих краях, столь близких к замку моего отца. Оставалось лишь положиться на неё. Мы бежали долго, то и дело петляя по переулкам и всячески путая возможным преследователям карты. Моя невольная спутница теперь производила впечатление матёрого зверя, не раз сталкивавшегося с охотниками и прекрасно изучившего их привычки. Вероятнее всего, ей было далеко не впервой так удирать от городской стражи. Только до этого случая побеги совершались в одиночку. Я уже начал уставать, когда моя сопровождающая резко свернула в сторону и с силой, никак не ожидаемой от хрупкой и вымотанной дракой девушки, втащила меня в какой-то полуразрушенный дом и птицей взлетела по тёмной лестнице на чердак, заваленный каким-то хламом и освещавшийся только проникавшим через не занавешенные окна и дыры в крыше серебристым светом луны. Впечатление это место производило угнетающее и, если не заметить застланный для мягкости тряпками старый сундук, притулившийся в дальнем в углу под окном, нельзя было сказать, что здесь вообще кто-то живёт. - И зачем? - вопрос воровки прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул, отпустив её руку. - Что зачем? - Смысл был меня спасать? Не первый раз увиливаю из таких вот передряг, не померла бы, - это, конечно, был большой вопрос: народу в кабаке было немало, а давка сильная. Но вступать с девушкой в спор мне не хотелось, - а теперь и у тебя будут большие неприятности. "Меня завтра уже всё равно не будет в городе. Смысл королевским блюстителям порядка гоняться по всему государству за увиденным раз в жизни человеком?" - умом я понимал, что лучше бы не лезть на рожон и переждать какое-то время, пока стража не успокоится. Но промедлить и тем самым лишиться одной из самых дорогих сердцу вещей, подаренной на прощание первым и единственным учителем, тоже не хотелось. Об этом говорить вслух я не стал, а вот первую часть своих размышлений озвучил. Спасённая воровка развернулась, и её миловидное лицо исказилось в кривой улыбке, а рука быстро и незаметно нырнула в украденный кошель, доставая серебряную монету. - С такой внешностью тебе покой будет только сниться, - она придирчиво глянула на королевский портрет, отлитый на металле, и кинула быстрый оценивающий взгляд на меня, - если даже я вижу сходство. Ты похож на него. На того, кто правит. Кто засел в богатой столице в то время, как многие прозябают в подобных трущобах, - девушка с раздражением сжала монету в кулаке и прикусила губу. - К тому же это, кажется, тоже твоё? - она раскрыла вторую ладонь, на которой я с изумлением увидел королевское кольцо, подарок матери и единственное напоминание о ни разу не виденном отце. Доказательство того, что и я принадлежу к благородному сословию. Конечно же, условно. Когда именно она ухитрилась незаметно снять кольцо с моего пальца, я так и не понял. Но и оставлять его себе воровка не собиралась. Рискованно - заметит ненароком кто-нибудь королевский герб на металле, и со свободой, а то и с жизнью, можно будет попрощаться. Я сгрёб кольцо с её ладони - получилось слишком резко, и рыжая ехидно улыбнулась. Наверное, точно так же она улыбалась, когда слышала, как ругается очередной обобранный и слишком поздно обнаруживший пропажу разиня. - Слушай. Ты меня вытащил из этого кабака - я тебе помогу незаметно уйти из города. Но не сейчас: нас ищут, и вся стража стоит на ушах. Пойдём ближе к рассвету, тем более что тут есть пара мест, где можно ускользнуть незамеченным. Я только молча кивнул в ответ - и без лишних слов было всё понятно - и улёгся прямо на пол, подложив под голову какой-то тюфяк, чтоб хоть чуть-чуть помягче стало. Нет, спать я мог хоть где, но если подворачивалась возможность провести долгие часы ожидания даже с минимальным комфортом, то почему бы и нет? Однако чересчур долго бездельничать нам не пришлось. Когда я уже успел закемарить и начал понемногу видеть смутный сон, воровка без особых церемоний пихнула меня в бок и сообщила, что настала пора выдвигаться из города, пока не поздно. Зевнув, потянувшись и параллельно потирая недовольно отозвавшееся на такое самоуправство тупой болью тело, я как можно осторожнее вылез вслед за ней на крышу через окно. Благо дома в этом квартале буквально наползали один на другой, стремясь отвоевать себе хоть толику свободного пространства, так что прыжки по крышам опасными не показались. По крайней мере, на первый взгляд. - Осторожней, - предупредила девушка, - многие из них давно не латали, и ты запросто свалишься кому-нибудь на голову, если наступишь не туда. А лишнее внимание ни к чему, сам понимаешь. - Тогда нам проще пойти и сразу сдаться, поскольку мы рискуем перебудить весь город. - Просто прыгай туда же, куда и я, - с этими словами она разбежалась, оттолкнулась как следует и перелетела на крышу соседнего дома. Трусом я отнюдь не был, но и удирать по хлипким и непонятно из чего сложенным крышам от патрулировавших ночные улицы и наверняка поджидавших нас внизу хранителей порядка мне приходилось впервые. Но выбирать не приходилось, а потому я счёл за лучшее довериться своей проводнице, набрал в лёгкие побольше воздуха и последовал за ней. - Ну что, с боевым крещением, - хмыкнула наблюдавшая за моими секундными колебаниями воровка. Я лишь бросил взгляд туда, где, по прикидкам, находился центр города, и ничего не ответил. Потом мы практически не разговаривали, полностью сосредоточившись на цели, и в какой-то момент я даже порадовался, что при мне сейчас не было шпаги с лютней: они бы сильно замедлили наше продвижение, а перепрыгивать было бы в разы тяжелее. Мысленно я уже примирился с потерей, понимая, что иного выхода попросту нет. Несколько раз были очень опасные моменты, когда крыши трещали под моим весом, а я едва удерживал равновесие, отчаянно стараясь не упасть. Хотя дома и были большей частью невысокие, шлёпнуться спиной на мостовую с них было бы крайне неприятно и вовсе не безболезненно. Исход был благополучен, но неприятное предчувствие насчёт ненадёжности материалов меня не отпускало. И оно, к сожалению, подтвердилось. Вот только не повезло, на удивление, не мне, а проводнице. При очередном прыжке черепица, казавшаяся со стороны вполне прочной и способной удержать сразу двоих, провалилась под ногами воровки с громким треском. Девушка канула внутрь дома, как в Лету, не успев ни схватиться за что-то, ни пикнуть. На мгновение я перестал дышать. В висках огромным кузнечным молотом стучала единственная мысль: всё, крах. Нам ни за что не выбраться теперь незамеченными. А там уж придумают, что делать с нарушителями спокойствия. Но если у меня была хотя бы надежда на товарищей из труппы, то рыжей воровке нельзя было положиться ни на кого. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем она показалась в окне и махнула мне рукой, показывая, что всё чисто и можно двигаться дальше. Несколько секунд - и я уже стоял рядом, на чердаке дома, судя по виду, какого-то зажиточного человека, ожидая дальнейших действий. - Здесь мы уже не пробежим, крыши слишком высокие. И непохоже, чтобы хозяева сильно заботились об их состоянии, - озабоченно пробормотала девушка, затем с решительностью отчаяния кивнула, - значит, рискнём. До лаза, через который можно спокойно уйти, осталось не так уж и долго. - Что это за лаз? - я не знал, сколько оставалось времени до рассвета, но не спросить про ведущий к спасению путь не мог. - Так его называют. Но скорее это что-то вроде старого подземного хода. В основном, он используется нечистыми на руку торговцами, везущими запрещённые товары, ворами и прочими не слишком хорошими людьми. Вроде меня, - воровка впервые за недолгое время нашего знакомства улыбнулась весело и открыто, что несказанно её украсило. - Ладно, хватит уже слов. Осторожно пробравшись через великое множество вещей, мы добрались до лестницы и спустились вниз. Хозяева дома, по всей видимости, были в отъезде или спали мёртвым сном, раз даже не услышали шума проломленной крыши. Мысленно я не раз извинился перед этим человеком за непреднамеренно причинённый нами ущерб, хотя понимал, что по пробуждении и обнаружении в своём жилище двоих незнакомцев он запросто вызвал бы стражу. Но на сей раз нам повезло, и выход на улицу прошёл без приключений. Окольными путями мы пробрались к центральной площади, где расположился театр бродячих артистов. Ноги немедленно сами собой рванули к кибиткам, и мне пришлось схватиться за угол одного из домов, чтобы удержаться на месте. - Что-то не так? - от моей спутницы сей порыв не укрылся. - Там осталась одна вещь, которая дорога мне, как собственная память. Раз я всё равно решил уходить, стоило бы забрать её с собой. - И ради этой вещи ты готов броситься прямо в руки к патрулям очертя голову? - безусловно, она была права. Но я знал и то, что выходить за пределы города абсолютно без оружия - дело гиблое. Кого только не встретишь на дороге, да и в городах порою тоже. - Если мы хотим выжить там, - я кивнул на стену, - нам понадобятся средства обороны и честной добычи пропитания. Из нас двоих они есть только у меня, о навыках владения судить не берусь. Вылазку сделать всё же придётся. Рыжая обиженно фыркнула, демонстрируя крайнее сомнение по поводу моих навыков выживания в этом мире, и отвернула голову в сторону. Я облизнул губы, стараясь унять волнение, и короткими перебежками от дома к дому направился к кибиткам. Как бы мне не хотелось пересечь площадь напрямик, о безопасности забывать не стоило. Затея побежать по обширному открытому пространству могла запросто обернуться катастрофой. В конце концов, подобравшись на максимально близкое расстояние, я бросился вперёд. - Стой, кто идёт! - громом среди ясного неба загремело откуда-то слева. Я дал стрекача. Никогда в своей жизни, ни до, ни после, мне не доводилось бегать так быстро. Казалось, за спиной выросли крылья, а дорога под ногами задымилась. Со всех ног я влетел в ближайшую кибитку, чем до смерти перепугал запряженную старую клячу, плашмя бросился на дощатый пол и больно ударился без того нывшей скулой. Бедняга заржала так, что где-то посыпались стёкла, взвилась на дыбы и понеслась в неизвестном направлении со всех ног. Вместе с подпрыгивающей на камнях кибиткой. Стараясь не приложиться обо что-нибудь снова, я крепко схватил шпагу с лютней и быстро пополз на козлы. А тем временем из окон начал высовываться заспанный, недовольный, но привлечённый шумом на площади народ. Возможностей скрыться незамеченными становилось всё меньше, так что, когда лошадь пронеслась мимо нашего убежища, я перебросил своей спутнице вещи, а сам спрыгнул с козел, едва успев сгруппироваться в кувырке. - Демоны! Не пугай так больше, - даже в ночном полумраке было заметно, что девушка сильно побледнела и руки у неё тряслись, - ты же мог убиться! - Обошлось, - тяжело дыша от пережитого, я повесил перевязь со шпагой на пояс, а лютню закинул за спину. - Куда теперь? Вместо ответа воровка схватила меня за руку и рванула куда-то в сторону. Успев на мгновение оглянуться, я увидел, что к нам уже бегут, становясь с каждой секундой всё ближе. И вряд ли с благодарностями за бесплатное представление. - Сюда! - девушка повернула к небольшой и, судя по виду, давно заброшенной часовне. Взбежав на крыльцо и без особых усилий снеся хлипкую дверь, мы ввалились внутрь. Моя спутница со всей силы потащила меня куда-то за алтарь. Как оказалось, в исповедальню. Отпихнув ногой какие-то тряпки, она отпустила мою руку и распахнула изрядно попорченный временем деревянный люк, явив миру уходящие куда-то вниз, в кромешную тьму, старинные ступени. - Всё. Моя работа здесь полностью завершена. Можешь спокойно брать руки в ноги и проваливать из этой дыры куда подальше, - несмотря на то, что говорила рыжая нарочито грубо, голос её звучал глухо. - А ты? - впрочем, снаружи уже слышался металлический лязг. Надо полагать, старинной воровской дорогой пользовались в последний раз. - Я знаю этот город как свои пять пальцев. Не пропаду, - она положила мне руку на плечо, - только вот что. Если всё-таки попадёшься этим, ты меня не знаешь. Я кивнул: - Тогда и ты забудь меня, - и спустился вниз. Последнее, что я слышал, был стук захлопывающейся дверцы люка. Не помню, как я пробрался через тьму подземного хода, выбрался из города, добрался до небольшого леска и уснул прямо на траве, показавшейся мне в тот момент самой мягкой постелью. Проспав почти сутки и восстановив силы, я снова направился один-одинёшенек куда глаза глядят. А через пару-тройку дней, зайдя в какую-то небольшую деревню, я случайно подслушал в трактире разговор, мол, недавно как раз в покинутом мной городе казнили давно портившую местному населению кровь девушку-воровку. И от этой единственной фразы возникло стойкое ощущение, что мне прямо в сердце вонзили застрявший там ледяной кинжал.***
Я спохватился, что, слишком сильно увлёкшись мыслями и воспоминаниями о прошлом, совсем позабыл про свою обязанность играть, и вернулся в реальность. Однако на меня уже никто внимания не обращал, все взгляды были прикованы к белому, как мел, и дрожащему с головы до пят старому трактирщику. Повисла зловещая тишина. - У-уважаемые господа и дамы, - было видно, что твёрдая внятная речь даётся ему с огромным трудом, - п-понимаете... вышло небольшое н-н-недоразумение. В к-к-кладовой закончилась вся еда и иссякли все запасы рома... - послышался недовольный гул толпы, - а новая партия прибудет только завтра днём. - Чего ты несёшь?! - с одного из мест тяжко поднялся какой-то изрядно выпивший громила и как следует ударил по столу кулаком. - Трактирщик ты или кто?! Сказали: надо ром, значит, тащи! Верно я говорю? Здоровяка поддержали. Отовсюду немедленно послышались подбадривающие вопли, выкрики "Дайте людям рому!" и ритмичные удары, а особо настойчивые полезли вперёд посмотреть, что будет. Началась давка. Я, чувствуя, что пахнет жареным, как можно незаметнее устроил лютню за спиной, подобрал свой мешок и потихоньку начал продвигаться к ближайшему выходу. А шпагу после того злосчастного происшествия старался всегда носить при себе. - Нужно по-любому людям выпить рому! - заорали из дальнего угла. - У-у-уважаемые! - трактирщик всё-таки сделал последнюю попытку решить всё мирным путём, понимая, что с такой толпой не справится. - Есть ещё чудеснейший эль и масса других способов приятно провести время... как насчёт нескольких партий в лото или в шахматы?.. Окончание фразы потонуло в возмущённом крике всё того же верзилы "Да что ты гостям суёшь?!", а задние ряды заволновались ещё больше. Похоже, кто-то наступил кому-то на ногу или толкнул, тот в долгу не остался, но (как это часто бывает в такой толпе) отомстил не тому. В итоге про старика забыли: началась потасовка, в короткие сроки переросшая в масштабную драку. Дрались врукопашную и всем, что попадалось под руку: посудой, стульями, скамьями, не брезговали пустить в ход даже столы. Словом, абсолютно весь бывший в трактире до того приличный люд в мгновение ока превратился в пьяный сброд, движимый только желанием крушить и ломать. Казалось, что само здание ходит ходуном. Воспользовавшись моментом, я подбежал и оттащил горько плакавшего трактирщика за стойку, подальше от театра военных действий, дабы не затоптали и не покалечили. - Прощай, мой маленький трактир! - единственное, что бедняга смог вымолвить сквозь душившие его рыдания. - Держи, дед, - я вытряс всё, что было в мешке, в какую-то тарелку, - тут очень немного, но тебе нужнее. А я привык жить впроголодь. В этот момент по ту сторону стойки послышался громкий треск и чей-то жалобный вопль. Трактирщик икнул, оторвал ладони от лица и посмотрел на меня с невыразимой благодарностью: - Сынок, сделай милость, глянь, где эти двое запропастились? Убьют ведь ещё неразумных! - я немного помедлил, вспоминая, кто такие "эти двое", потом кивнул и осторожно высунулся из-за баррикады. Кроме меня, посетителей трактира обычно развлекали ещё два музыканта, которые работали здесь постоянно: пианист Пауль и скрипач Димитро. Правда, в данный момент первый, пьяный до чёртиков, преспокойно спал под собственным чудом не тронутым роялем, а второй оплакивал любимую скрипку, которую, судя по донесшимся до нас звуку и крику, кто-то разбил об его же голову. - Что здесь происходит?! - раздался от двери новый голос, который я прежде никогда не слышал. Трактирщик медленно, опасаясь прилёта какого-нибудь снаряда, распрямился, я рискнул высунуть голову целиком. В дверях чинно стоял местный аббат, рядом с ним вертелся поправлявший шутовской колпак скоморох, а за ними мелькали перепуганные лица служанок. Предоставив старику самому разбираться с новоприбывшими, я змеёй ускользнул через чёрный вход и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух. - Что-то это напоминает, верно? - раздался сбоку от меня смутно знакомый голос, и в тусклый круг света, распространяемого масляным фонарём, вступила та самая рыжая воровка. Выглядела она совершенно живой и здоровой, никаких жутких шрамов и следов казни не было и в помине. Разве что волосы заметно отросли и одежда сменилась на куда более приятную глазу. Уж куда лучше моей затасканной, которую я и не помнил, когда менял последний раз. - Как?.. - изумлённо выдохнул я, подходя к ней ближе. - Мне рассказывали, что тебя казнили. - Не родился ещё тот, кто меня поймает, - отмахнулась она, - да и для них все на одно лицо. - Как ты смогла найти меня? Девушка подошла ко мне вплотную и неожиданно крепко обняла, уткнувшись лицом мне в грудь: - Я не смогла тебя забыть... - тихо прозвучал в ответ её шёпот. Я лишь прижал её к себе, не желая отпускать и не в силах поверить, что кто-то за прошедшие годы прошёл пол-королевства только ради того, чтобы встретиться со мной. Да, незаконнорождённый бастард и воровка - можно ли было представить себе пару нелепее? Но в конце концов, мы же не были виноваты в том, что сама жизнь вволю поиздевалась над нами при рождении. А теперь мы наконец-то встретились, и вдвоём нам было вполне по зубам поспорить с судьбой.