Остаться человеком

Если абстрагироваться от частностей и взглянуть на мировую историю в целом, можно проследить одну удивительную, но вечную тенденцию: люди не учатся на своих ошибках. Войны, голод, рабство, экологические катастрофы… Снова и снова, век за веком, самопровозглашенный венец природы наступает на одни и те же грабли, находя собственным неудачам новые оправдания. - Йес! Кан Ми Ры вскидывает руку в победном жесте и широко ухмыляется – школьная администрация на удивление недальновидна: сменить пароли и внести незначительные изменения в систему безопасности… Неужели они думали, что подобные мелочи смогут остановить того, кто уже взламывал их однажды? Какая беспечность, так недооценивать учеников лучшей школы страны! Увеличив изображения из женского общежития, Ми Ры несколько минут с упоением любуется на сцены переодевания. Да-а, за последние пару месяцев он как-то отвык от своих «любимиц». Комната 105-В – полный третий размер, комната 112-А – привычка расхаживать в одном белье, комната 122-С – отличная задница и коротенький полупрозрачный пеньюар вместо пижамы… Интернет и порнография в Сусин под строжайшим запретом, и каждый выкручивается как может, поэтому, Ми Ры уверен: редкий парень осудил бы его маленькое хобби. Но сегодня ему не везет - полный облом по всем фронтам: грудастая из блока «В» болеет, с головой завернувшись в плед, а фаворитки из «А» и «С» уже легли спать. Тяжко вздохнув, Ми Ры без особой цели щелкает по другим комнатам. Зубрила, зубрила, зубрила… Комнату Ын Сон, он, по понятным причинам пропускает: после того, что случилось на каникулах, подглядывать за мрачной красавицей – все равно, что следить за младшей сестренкой. Отчаявшись поймать пикантные сцены в женском общежитии, Ми Ры переключается на мужское. Нет, он не имел привычки мастурбировать, глядя на полуголых парней, но подглядывать за одноклассниками все веселее, чем осточертевшая алгебра. Чжэ Гю лежит на кровати и штудирует какую-то книгу, по цвету обложки которой можно предположить, что это ненавидимый всеми учебник английского. Му Ель неподвижно стоит у окна и смотрит на заметаемый снегом двор, Чума сидит за ноутбуком в наушниках, а во всех прочих комнатах свет уже погашен. - Хорошие мальчики, - фыркает Ми Ры, глядя на часы, - всего только двенадцатый час, а уже на боковой… Неожиданно его взгляд падает на угол экрана: это комната Юн Су. Все веселье исчезает в момент: маска обыденной жизни и праздности рассыпается хрупким фарфором, и Ми Ры оказывается один на один со своими мыслями. С Рождества прошло уже два месяца, но место Ангела до сих пор пустует… Теперь родители стали осмотрительнее в своем желании сделать из ребенка гения, и желающих попасть в Сусин заметно поубавилось. Восемь дней, восемь человек и одна большая тайна, связавшая их крепче пуповины. Тайна, что горче слез и гуще крови – тайна жизни. И смерти. Одной на всех. Хотя… Если брать в расчет Юн Су, то тайн становится на одну больше. Ангел… Кто же знал, что так выйдет? Конечно, он всегда был со странностями, но такого не ожидал никто: предпочесть смерть рождению нового чудовища. Героизм или трусость? Ответ на этот вопрос Ангел предпочел унести с собой на небеса. Теперь оставшиеся в живых стали единым целым: повязанные ангельским самопожертвованием крепче, чем грехом, они превратились в многоногое, многорукое, безобразное по своей природе и несчастливое в своей судьбе существо, бегущее от собственной новой, чудовищной сущности. Каждый из них сбегал по-своему. Кто-то искал спасение в любви, кто-то с головой ушел в учебу, а кто-то погрузился в мечты о жизни, что ожидает за стенами Алькатраса. Ми Ры был единственным, чье поведение не изменилось ни на йоту: он все так же красил волосы в алый, игнорировал школьную форму, и раз за разом раскаленным клеймом оставлял свое имя в школьной летописи: Чокнутый Ми Ры. Когда-то он был просто «Ми Ры». А порою даже «Гений Ми Ры». Но кто помнит? Ведь это было так давно, а людская память слишком коротка… Ми Ры мало заботило чужое мнение, но одно он знал точно: примеряя роль всегда есть риск вжиться в нее до конца. Озарение приходит внезапно. Каждую весну их заставляют проходить плановый медосмотр, а потом, рассчитав индивидуальные потребности, выдают витамины. Ми Ры получил три одинаковых пластиковых баночки с пилюлями разного цвета. Бледно-желтые – это кальций. Ми Ры высокий, но, кажется, это еще не предел: брюки все так же становятся коротки уже через сезон. Белые, совсем крохотные – это йод. Врачи думают, что у него проблемы с гормонами. Ми Ры не совсем понимает, что это значит, но готов есть лекарства горстями, лишь бы это помогло унять перманентный стояк и вспышки ярости. Розовые, жизнерадостные и круглые – Ми Ры не знает что это за таблетки, но исправно принимает по одной в день. Говорят, что яд в малых дозах – тоже лекарство. В очередной раз выпивая пригоршню витаминов, Ми Ры замирает, а в следующую секунду бросается к ноутбуку. Если он прав… Если он прав. Создать «временную петлю» - раз плюнуть. Самое опасное – это заменить ею изображение с нужной камеры. Манипуляции с системой слежения в присутствии охраны – та еще авантюра, но если он прав… Если прав, то игра стоит свеч. - Была не была, - бормочет Ми Ры, крошит зубами горькие пилюли и принимается за дело. Официально отбой назначен на одиннадцать, так что уже без пяти голоса в общей гостиной стихают и все расходятся по комнатам. Выждав для порядка еще полчаса, Ми Ры, выглядывает в коридор: все чисто. Комната Юн Су – последняя по коридору, поэтому приходится пересечь весь этаж. Поминутно замирая и припадая к стене, Ми Ры все же удается добраться до нее без приключений. Опустившись на корточки и еще раз оглянувшись, он достает из кармана отмычку: все двери имеют однотипные замки, так что, научившись вскрывать без ключа собственную, открыть чужую – дело техники. Возня с отмычками занимает не больше двух минут, но за это время Ми Ры успевает взмокнуть и проклясть всех учеников, учителей и спонсоров чертовой школы. Наконец, когда раздается долгожданный щелчок, он облегченно вздыхает и вваливается в комнату. - Неужели… Несколько минут посидев в темноте и успокоив дыхание, Ми Ры ощупью добирается до выключателя. Все вещи, от плакатов до электрогитары на месте: все выглядит нетронутым, а покрывало на кровати небрежно примято, словно бы Юн Су только что лежал на постели, но отлучился из комнаты на пару минут. - Прямо бинго! - цитирует персонажа любимого фильма Ми Ры. Скинув рюкзак и оглядевшись, он намечает план действий: если бы он был Ангелом, то где бы стал прятать самое ценное? Шкатулка пуста, как, впрочем, и ящики столика под зеркалом, осмотр аккуратных стопок одежды тоже ничего не дает. Наконец, перерыв даже отдел с носками и бельем, Ми Ры раздосадовано ударяет кулаком по кровати. Чертов наркоман! Вспышку ярости прерывает неожиданный звук. Кажется, кто-то пытается открыть дверь снаружи. Похолодев, Ми Ры лихорадочно оглядывает комнату. Шкаф? Ванная комната? Кровать? Времени на раздумья не остается совсем, поэтому, хлопнув ладонью по кнопке выключателя, Ми Ры падает на пол и, извиваясь словно гусеница, заползает под кровать. А в следующую секунду слышится скрип двери и загорается свет. Стараясь не двигаться и даже не дышать, Ми Ры с замирающим сердцем наблюдает за тем, как чьи-то ботинки стремительно приближаются к его укрытию. Конечно, после каникул им с Му Ёлем удалось доказать, что это не он взорвал ту злополучную статую, но его прежних прегрешений вкупе с этим окажется вполне достаточно для того, что бы терпение директора лопнуло и его вновь выпнули из школы. Сейчас Ми Ры остро сожалеет о том, что игнорировал воскресные проповеди, на которых так любила бывать бабушка. Какая-нибудь молитва пришлась бы очень кстати… Подойдя вплотную к кровати, незнакомец замирает и садится на постель. Несколько секунд проходят в томительном молчании, а потом раздается смутно знакомый голос. - Вылезай, я знаю, что ты здесь, Чокнутый Ми Ры. Как?!.. Не чувствуя разом одеревеневших конечностей, юноша неловко выползает из-под кровати. И, уже приготовившись к самому худшему, поднимает взгляд. - Ты?! - Не самый плохой вариант, согласись, - криво ухмыляется Чхи Хун. К горлу подступает истерический хохот, но Ми Ры, сдерживается, зажимая рот ладонью. - Какого хрена ты здесь делаешь? - Могу задать тебе тот же вопрос. Но давай-ка лучше сразу перейдем к делу. Ми Ры не спешит раскрывать все карты. - «Делу»? - Не включай дурачка. Ты ведь сюда не из сентиментальных соображений на ночь глядя пришел, верно? Ми Ры скалится: они с Чхи Хуном одной породы. - Верно, - кивает он, бесцеремонно плюхаясь на кровать рядом с одноклассником. – Мм… ладно, допустим, я здесь не для того, что бы пускать слезы над шмотками Ангела. Кстати, а как ты попал сюда? Ты же вообще в другом крыле живешь! - Камеры. Дурной пример заразителен. - Ах ты ж!.. – хмыкает Ми Ры, не зная, сердиться ему или хлопнуть Чхи Хуна по плечу. – Хотя подожди… Ты не мог знать, что это я! - Отчего же? Временная петля, конечно, вещь тонкая, но если знать куда смотреть, ее можно вычислить в два счета. - А в комнате? Ты зашел и назвал мое имя! - Запах, - пожимает плечами Чхи Хун. – Ты – один из немногих кто бреется в этой школе. Среди учеников, разумеется. Я почувствовал запах твоего одеколона еще на подходе к комнате. - Гонишь, - бурчит Ми Ры, украдкой принюхиваясь, - Ничем это я не пахну! - Пахнешь. К тому же ты оставил рюкзак, - насмешливо кивает в угол комнаты Чхи Хун. - Мда… - признавая поражение, качает головой Ми Ры. - Нашел? - Что? - То, что искал. - Да с чего ты взял, что я… - Я плохо читаю эмоции, - серьезно говорит Чхи Хун, - Но в логике и умении интерпретировать факты мне не откажешь. - Неа, - неохотно признается Ми Ры, глядя в сторону. - Юн Су… Знаешь, люди, подверженные подобным склонностям имеют привычку делать тайники и заначки… К тому же он не имел возможности часто пополнять запасы… - пристально оглядывая комнату, вслух рассуждает Чхи Хун. - Хочешь сказать, что я плохо искал? - Нет. Ты просто искал не там. Ми Ры вскакивает на ноги и разводит руки в сторону. - Ну, давай, покажи мне мастер класс! Чхи Хун игнорирует откровенную подначку. - Что, зассал? - Я думаю, не отвлекай меня. Практика показала, что Чхи Хун – хороший парень и в случае чего на него можно положиться, но эта его манера демонстрировать, что он лучше всех, раздражала жутко. Поборов желание вмазать однокласснику, Ми Ры отходит в другой конец комнаты. - Что-то необычное… Нестандартное, но связанное с личностью Юн Су. После минутного молчания они оба, не сговариваясь, останавливают взгляд на гитаре, висящей на стене. - Ты помнишь, чтобы Ангел бренчал на обычной гитаре? - Мм… нет. Только электрогитара. - Вот и я не помню. Подрагивающими от возбуждения руками Ми Ры снимает инструмент со специальной подставки и кладет на кровать. - И как нам ее вскрыть? - Не надо вскрывать, - отмахивается Чхи Хун. – Потяни за веревочку, дверь и откроется. С этими словами он аккуратно поддевает пальцами прозрачную леску, прикрученную к одному из колышек и чуть тянет ее на себя. - Ого, - выдыхает Ми Ры. – Да тут целый склад! Внутри гитары оказывается с полдюжины небольших пакетиков, до отказа набитых разноцветными таблетками и капсулами. Разложив это богатство по белому покрывалу, они несколько минут молча изучают находку. - Еще бы понять что это и для чего, - озадаченно бормочет Ми Ры, помахивая пакетом зеленоватых таблеток. - Как раз эти кажутся мне знакомыми, - задумчиво говорит Чхи Хун, забирая пакет. – Это обезболивающее. Достаточно мощное. - Ты-то откуда знаешь? - Моя… Моя мама сильно болела. У нее были точно такие же. Вот, видишь здесь буква «Р» отпечатана и разделительная полоса? А на вкус они должны быть горькими и сильно вязать язык. Чхи Хун открывает пакет и высыпает на ладонь несколько штук. - Мало ли сколько похожих таблеток есть? – скептически фыркает Ми Ры. – А вдруг это не они? - Есть только один способ узнать, - неожиданно широко ухмыляется Чхи Хун и резким движением подносит руку ко рту. - Эй, ты чего! Ми Ры бросается вперед, желая остановить его, но не успевает: таблетки уже проглочены. - Это не я чокнутый, а ты. - Допустим, - как-то странно сверкнув глазами, говорит Чхи Хун. – Но вкус точно такой же. - И нафига ты их сожрал? У тебя что-то болит? - Сразу видно, что в фармакологии ты профан… - Да ты совсем охренел? – Ми Ры сжимает кулаки. - Если съесть несколько штук, то можно словить нехилый приход… Чхи Хун разувается и устраивается на кровати, откинувшись на подушки. Ми Ры подозрительно приглядывается к однокласснику, но пока что все как обычно: ни пены изо рта, ни расширенных зрачков, ни галлюцинаций… - Ты уже пробовал? - Пробовал. И хочу попробовать еще раз… Еще пару десятков сотен раз… Ми Ры косится на пакет с таблетками, а потом, махнув рукой на здравый смысл, отправляет в рот три штуки. - Ты тяжелее меня, - говорит Чхи Хун. – Съешь четыре. - Чего? - Они по весу рассчитываются. Ми Ры съедает еще одну и ложится рядом. Кровать узкая, рассчитанная на одного худосочного Юн Су, так что им приходится тесновато, и они то и дело сталкиваются локтями и коленями. - Ну как? – пару минут спустя спрашивает Ми Ры. – Чувствуешь что-нибудь? - Еще рано, - авторитетно заявляет Чхи Хун. – А вот минут через тридцать… - До-олго… - Терпи. В ожидании прихода время тянется удивительно медленно. Словно жвачка, прилипшая к подметке ботинок, оно отслаивается, протягиваясь липкими щупальцами минут и секунд. - И сколько еще терпеть? – недовольно спрашивает Ми Ры, отвлекаясь от разглядывания плаката с огромными красными губами. - Индивидуально. Ты раньше пробовал что-нибудь такое? Будь на месте Чхи Хуна кто-нибудь другой, он бы не упустил возможности поддержать образ «Чокнутого», соврав про экстази или кокаин… Но это же Чхи Хун. - Неа, только травка и алкоголь, - честно отвечает Ми Ры. - Что ж, тогда, добро пожаловать в страну чудес, Алиса… Спустя какое-то время Ми Ры уже не может с уверенностью сказать, сколько прошло: полчаса или полночи. - Кажется… Кажется… Ми Ры резко поворачивает голову, чтобы взглянуть на одноклассника и чуть не охает: стены комнаты, словно каюта корабля во время шторма начинают качаться. - Комната… Комната движется, - сглатывая, говорит Ми Ры. - Яркий свет. Ми Ры согласно кивает и садится. Он хочет дойти до выключателя, но ноги неожиданно предают его, становясь мягкими и вялыми как при сильном опьянении, и он оседает на пол. - Так и должно быть? - Мм… не знаю как у тебя, но у меня все отлично, - просветленно улыбаясь, говорит Чхи Хун и, словно ребенок, делающий «снежного ангела», раскидывает руки и ноги в стороны. Ми Ры неожиданно становится обидно за то, что Чхи Хун лежит мягкой в постели, а он сидит на холодном полу. Не желая мириться с такой несправедливостью, он встает на четвереньки и ползет к кровати. - Эй! – вскрикивает Чхи Хун, когда Ми Ры, потеряв равновесие, валится прямо на него. – Ты выдавишь из меня сок! - Н-ничего, потерпишь, - откатываясь в сторону, говорит Ми Ры. – И ты не апельсин, что бы я давил из тебя сок. - Верно… Я лимон. - Лимо-он?! - Ми Ры накрывает приступ неконтролируемого смеха, и он утыкается лицом в подушку. Странное… Чертовски странное состояние. Одной частью сознания он прекрасно понимает все, что с ним происходит и даже может проанализировать последствия своих поступков. Но другой частью… Другая его часть как будто бы накурена и пьяна одновременно: все вокруг плывет, голова легкая-легкая, а тело наоборот – тяжелое, словно налитое свинцом. - У меня кожа горит, - сообщает Чхи Хун и расстегивает пуговицы на форменной рубашке. - Горит. Не могу. Избавившись от пиджака и рубашки, он остается в одной лишь майке. - А у тебя разве нет? – спрашивает Чхи Хун, и кладет ладонь ему на шею. Ми Ры внимательно прислушивается к своим ощущениям: ему тепло и его качает на волнах. А еще пальцы… пальцы ног кто-то щекочет. - У меня в ботинках минипуты. - Бывает, - понимающе кивает Чхи Хун, и они оба смеются как сумасшедшие. В их смехе отчетливо проступают истерические нотки, но им все равно: впервые за последние месяцы они не ощущают того ужасного, довлеющего над их головами призраком смерти напряжения. Успокоившись, некоторое время они лежат неподвижно. Ми Ры закрывает глаза. - Эй… - тихий шепот прокрадывается прямо в ухо. – Ты спишь? - Да, сплю, - открывая глаза, отвечает Ми Ры. - Понятно, - говорит Чхи Хун. – Я просто хотел спросить… - Что? - Тебе нравится Ын Сон? - Она ничего, - признает Ми Ры. – Но я бы не трахнул ее. - Еще бы… Му Ёль прикончит тебя. - Это еще кто кого… - Зато тебе нравилась та девчонка… Ну, которая оказалась заодно с маньяком. - А говоришь, что эмоции читать не умеешь, - смеется Ми Ры, не видя надобности скрывать очевидное. – Но она же умерла… - А еще Ангел умер, - непонятно зачем говорит Чхи Хун. - Что? - Его бы ты трахнул. Я видел, как ты на него смотрел. Ми Ры поворачивает голову и внимательно смотрит на Чхи Хуна. Лицо одноклассника так близко, что его полуприкрытые глаза сливаются в один сплошной, как у циклопа глаз. - Я тебя ударю. - Я не почувствую. - Все равно ударю. Ми Ры поднимает руку и отвешивает Чхи Хуну смачную оплеуху. Тот даже не морщится. - Говорил же. - Дурак, - Ми Ры отворачивается. - Я бы тоже трахнул Ангела. - Ты пидор, вот ты кто, Чхве Чхи Хун. - Допустим. - А я нет. И больше никогда не буду жрать с тобой таблетки. - Вспомни его лицо, такое нежное… Он же как девушка! - Он умер. - А жаль. - Ничего тебе не жаль, - злится Ми Ры. – Ты ничего не чувствуешь! - Чувствую, но слабо. И знаешь… - Ми Ры вздрагивает, когда чужая рука хватает его за плечо и стискивает. – С каждым годом это прогрессирует. Иногда мне кажется, что скоро я совсем перестану быть человеком… И только когда я такой, под кайфом, я снова становлюсь собой. - Отвали! - Ми Ры грубо стряхивает руку с плеча. – Я не гомик. Ему неприятен этот разговор, но деваться некуда: возвращаться в комнату в таком состоянии – все равно что нагадить в учительской на стол во время совещания. Да еще и это головокружение… - И я…. Просто иногда, когда я смотрел на Юн Су… Он действительно был похож на Ангела. Не от мира сего - тронь и улетит. Что-то в словах или, быть может, тембре голоса Чхи Хуна пробуждает внутри Ми Ры отчетливое воспоминание. Вот он, злой как стадо буйволов, идет через двор и, схватив ссутуленного Юн Су за воротник, несколько раз бьет в лицо, а потом валит на землю и жестко фиксирует, придавливая своим телом. Растрепанный, с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом, беззащитный и слабый Ангел лежит под ним и вся его, Ми Ры решимость неожиданно слабеет от одного только взгляда этих влажных оленьих глаз. - Понимаешь, о чем я? Кровать прогибается и чуть поскрипывает. Ми Ры закусывает губу, но молчит. - Не беспокойся, мы не единственные, кто поддался на ангельские чары, - смеется Чхи Хун. – Я видел, как Ён Чжэ зажимал Юн Су в коридоре возле читалки. Ну, там где «мертвая зона» камер. - Мне насрать, - нарочито безразлично говорит Ми Ры. - Чума хоть и сох по Ын Сон, но своего тоже не упустит: облапал Ангела до последнего перышка. Даже, кажись, в штаны ему руку запустил. Ми Ры вздрагивает, когда картинка встает у него перед глазами: чахоточно-утонченный Юн Су притиснутый к стене Чумой… - Заебал! Говорю же, мне похуй! - А вот ему – нет, - вкрадчиво шепчет Чхи Хун и опускает ладонь между ног Ми Ры. - Ты охренел?! – орет Ми Ры и, стремительно развернувшись, бьет одноклассника по лицу. На этот раз кулаком, а не раскрытой ладонью, поэтому удар оказывается сильнее, и Чхи Хун падает с кровати, гулко ударяясь затылком об пол. Злость и нервное возбуждение мешаются с наркотическим опьянением в какой-то невообразимый коктейль, и Ми Ры встает с кровати, чтобы продолжить начатое. Пару раз пнув Чхи Хуна по ребрам, он садится ему на живот и заносит кулак для удара. Дежа-вю. Глаза у Чхи Хуна ясные как солнце, словно бы он и не под кайфом вовсе. - Ты ведь так его бил тогда? – спрашивает Чхи Хун окровавленными губами. – Бил, а хотел совсем другого? Ми Ры рычит словно зверь, попавшийся в ловушку. - Я не!.. - Ты не гей, - послушно соглашается Чхи Хун и приподнимает бедра, на которых сидит Ми Ры. – Но от этого вряд ли откажешься. Эрекция накатывает так внезапно, что Ми Ры не может сдержать стона. Словно удар тока, возбуждение стремительно прошивает все его тело от макушки до самых пяток. - Ч-что это за таблетки? – пересохшими губами шепчет он. - Таблетки счастья, - ухмыляется Чхи Хун и резко подается вперед, производя рокировку. Теперь Ми Ры лежит под ним: от внезапности произошедшего и резкости движения он теряет ориентацию в пространстве и мир перед его глазами смазывается. Словно рыба, выброшенная на берег он глотает воздух и ощущает, как чужие руки, горячими змеями ползут по его бокам, задирая футболку. - Знаешь, раньше твоя импульсивность казалась мне чересчур инфантильной и глупой, но сейчас… После того, что с нами произошло, мы уже никогда не будем прежними. В одну реку, как говорится… Я не верю в фатум и предопределенность, но все же, за те восемь дней я испытал больше эмоций, чем за последние восемь лет, и понял одну важную вещь: жизнь слишком коротка, чтобы упускать все это. Страх смерти, ужас предательства, эйфория победы и даже боль… Пусть я и болен, но я все еще чувствую. Ми Ры пытается оттолкнуть его, но это странное состояние и эти странные слова… Чхи Хун словно бы вьет вокруг него паутину из своего негромкого вкрадчивого голоса. - Когда я был в бреду, ты сидел рядом. Не Ын Сон, в показной добродетели дневавшая и ночевавшая у постели маньяка и не святоша Му Ёль, а ты - Чокнутый Ми Ры. Я и не знал, что ты такой. У психиатров есть специальный термин для этого состояния… ты словно бы разделил со мной все это, стал причастен ко мне через мою боль. - Я убью тебя. - Знаю, - шепчет Чхи Хун и скользит вниз. Слабость отступает так же внезапно, как и накатила: Ми Ры вновь чувствует силу в мускулах и собирается было оттолкнуть одноклассника, но чужие пальцы, забравшиеся в брюки сквозь расстегнутую ширинку парализуют волю. - А-ах! Стыдно признаться, но так его еще никто не трогал. Безумный дракон школы Сусин все еще мальчик? Даже младшеклашки, и те не поверили бы. Но Чхи Хун, кажется, догадывается в чем дело. - Дальше – лучше, - шепчет он, расстегивая ремень, и склоняется головой к паху Ми Ры. Ми Ры кажется, что он попал в параллельную реальность, потому что в их вселенной это невозможно… Невозможно, чтобы логичный, прагматичный до мозга костей, гениальный Чхве Чхи Хун вот так запросто решил отсосать первому встречному. Может быть, это галлюцинация? Восхитительная, постыдная галлюцинация с бархатным языком и глоткой, выстланной влажным шелком? Чхи Хун сосет старательно, вбирая до основания, причмокивая, капая вязкой слюной напополам со смазкой, и Ми Ры стонет, прогибаясь в пояснице. Неожиданно Чхи Хун отстраняется и это похоже на предательство. - Я не хочу, чтобы все закончилось так быстро, - говорит он и ложится сверху. Ми Ры испытывает странный диссонанс: с одной стороны ему нравится тяжесть Чхи Хуна и то, как чужое бедро плотно прижимается к его члену, но с другой… Невыносимое свербящее чувство противоестественности происходящего не дает ему покоя. Лежать под кем-то? Он ощущает себя странно уязвимым, а все происходящее – в корне неправильным. Так не должно быть… Он мужчина. Словно прочтя его мысли, Чхи Хун хватает его за плечи и одним рывком перекатывается на спину. - Так тебе больше нравится, верно? Ми Ры прислушивается к себе и понимает что да, действительно, все вновь встало на свои места. Нет, конечно, Чхи Хуна не спутаешь с женщиной – он твердый на ощупь, а под кожей его оголенного торса проступают рельефные мускулы, но… Когда Чхи Хун разводит ноги, Ми Ры буквально теряет голову от того, как плотно прилегают друг к другу их тела, состыковываясь, словно замысловатый паззл каждой выпуклостью и каждой впадинкой. Неожиданно расслабленное тело Чхи Хуна напрягается, и Ми Ры кожей чувствует каменную твердость его мышц. - Нога, – говорит он. – Из-за таблеток я не чувствую боли, но вижу, что ты на ней лежишь. Ми Ры резко отстраняется вспоминая, что Чхи Хун только неделю назад снял гипс. - Извини. - Я хочу, чтобы ты трахнул меня. - Ч-что? – от такой обескураживающей откровенности Ми Ры начинает заикаться и помимо воли краснеет. - Сними штаны и сделай это. Прошу. Секунду Ми Ры испытывающее смотрит на Чхи Хуна. Может быть, у него начался бред? Какой парень в здравом уме добровольно подставится другому? - Это приятно, - говорит Чхи Хун. – Я знаю, что общество порицает такой вид секса, но… Но у меня сложности с восприятием всей этой чепухи: я безразличен к социальным санкциям. У Ми Ры голова идет кругом от обилия умных слов и логических построений, но каким-то чудом он понимает смысл сказанного, а в следующую секунду его руки уже тянутся чужому ремню. Звякнув пряжкой, он останавливается в нерешительности, когда видит отчетливых форм выпуклость под тонкой тканью боксеров. Одно дело решить все на словах, другое – увидеть чужой член и…Чхи Хун разрешает его дилемму, самостоятельно избавляясь от белья и брюк. Ми Ры оказывается не готов к такой откровенности, хочет было отпрянуть, но Чхи Хун не оставляет ему такой возможности, оплетая руками ногами и притискиваясь вплотную… - Пожа-алуйста, - шепчет он горячо, и Ми Ры сдается. Все, что происходит дальше сливается в одну сплошную череду смазанных кадров. Чхи Хун вбирает в рот его пальцы и сосет их так же, как до этого сосал его член: ритмично, мягко, но сильно и от одного лишь этого Ми Ры хочет кончить, но ему не позволяют. Чхи Хун разводит ноги и, поддерживая себя под бедра, выставляется напоказ. Ми Ры надеется, что ему вот-вот станет плохо от того, что под ним мужчина, но, вопреки всякой логике, низ живота лишь сильнее скручивает возбуждением, а руки сами тянутся вперед. Он ощупывает одноклассника между ног и с ужасом думает, что это крохотное, тугое отверстие не сможет не то что член, но даже его пальцы принять в себя. Но Чхи Хун вновь берет инициативу в свои руки и подается вперед. То, что открывается его пальцам внутри чужого тела поражает Ми Ры до глубины души. Жесткий, холодный и отстраненный снаружи, изнутри Чхи Хун оказывается обжигающе горячим и упоительно тесным. Задыхаясь от желания, Ми Ры смазывает свой член слюной и приставляет головку к приоткрытому соцветью слизистой. Когда первое сопротивление мышц пройдено, блестящее от пота лицо Чхи Хуна искажается в гримасе боли, но Чхи Хун не останавливает его, а сам чуть подается вперед, насаживаясь глубже. И это сродни благословению двигаться дальше. Покачивая бедрами, миллиметр за миллиметром, Ми Ры, кажется, сходит с ума. Так невообразимо хорошо… От переизбытка накативших чувств на глазах наворачиваются слезы, и он смаргивает их, а потом наклоняется к лицу одноклассника. Губы у Чхи Хуна обветренные, в колких кусочках кожи, но то, что открывается за ними почти так же хорошо, как и его восхитительное тугое нутро. Ми Ры лижет его зубы и десны, прикусывает язык и сосет губы, отдающие медью. И от всего этого у него появляется удивительное ощущение контроля и власти: он держит Чхи Хуна в своих руках и губах, здесь и сейчас, человек, лежащий под ним – не отдельная личность, а часть, продолжение самого Ми Ры. Еще никогда и ни с кем Кан Ми Ры не ощущал такого родства, физического и духовного. Они словно бы срослись в единое целое, пронзенное общей сетью сосудов и нервов, когда каждый толчок, каждый стон, каждая мысль – общая. Ми Ры закрывает глаза и по его лицу течет соленая влага – пот и слезы. Его «Я» больше нет. Есть только «Мы». Пускай ненадолго, всего на пару минут… Но от ощущения недолговечности, мимолетности происходящего, это чувство становится невыносимо острым. Ми Ры открывает рот в беззвучном крике и, выгнувшись напряженной, дрожащей дугой, замирает. А потом падает в небытие. Возвращение к своему «Я» подобно пробуждению от наркоза. Ми Ры сглатывает вязкий ком слюны и пытается открыть глаза: раз… два…и только третья попытка оказывается удачной. - Ты как? – спрашивает у него Чхи Хун. - Нормально. - Странно, что мы все общежитие на уши не подняли, - отчего то шепотом говорит Чхи Хун. - Здесь звукоизоляция. Ангел же у нас гитарист был, его родители постарались, - вспоминает Ми Ры и пытается сесть. - Аа… Свет по прежнему горит слишком ярко, а в голове как после хорошей пьянки – бьет медный колокол боли. - Светает. Ми Ры смотрит в окно: небо на западе из бархатно-синего выцвело до бледно-голубого. - Светает, - бормочет он и, наконец, садится. Локти и колени ноют так, словно он на четвереньках прополз марафонскую дистанцию. Оказывается, заниматься сексом на полу романтично только в голливудских фильмах. Чхи Хун все лежит неподвижно даже не потрудившись сдвинуть ноги. Ми Ры бросает на него взгляд и тут же отворачивается, покраснев: обмякший член покоится на бедре, а под ягодицами уже натекла небольшая лужица из быстро подсыхающей спермы. Сейчас, когда дымка болезненного, одержимого возбуждения спала и видны все подробности, Ми Ры ощущает легкий приступ тошноты. - Это побочка, - хрипит Чхи Хун. - Что у тебя с голосом? – не найдя ничего лучше, спрашивает Ми Ры и оглядывается в поисках трусов. - Последствия «глубокой глотки». Ми Ры неприятно от такой откровенности, и он, игнорируя тянущее ощущение высохшей спермы, натягивает сначала белье, а потом и брюки. Все это похоже на классическое похмельное утро: стыдно, неприятно и хочется поскорее убраться домой. Но что-то непривычно беззащитное и уязвимое в позе Чхи Хуна заставляет Ми Ры взять себя в руки и помочь ему подняться. - Мм… черт, я завтра не сяду. - Так серьезно? – обеспокоенно спрашивает Ми Ры. Он, конечно, на славу потрудился над образом циничного ублюдка, но в глубине души навсегда останется добрым парнем. - Терпимо, - морщится Чхи Хун, пытаясь зашнуровать ботинки. После третьей неудачной попытки завязать шнурки, Ми Ры не выдерживает и садится на корточки, помогая однокласснику с обувью. - А ты хороший, - говорит Чхи Хун и слабо улыбается. - Я - Чокнутый Ми Ры. - Ты хороший, Чокнутый Ми Ры. И трахаешься ты хорошо. Чокнуто. Ми Ры стискивает зубы, вспоминая… Интересно, так бывает каждый раз? Или только под таблетками? Или только с Чхи Хуном?.. Ми Ры садится на кровать. Он обессилен, опустошен… Наверное, это эмоциональный откат или что-то вроде того. - Мне кажется, это должно было случиться, - неожиданно говорит Чхи Хун. - Рождество? - Белое Рождество, - поправляет его Чхи Хун. - Не знаю как ты, но я… теперь я чувствую себя чужим везде, куда бы ни пошел, - Ми Ры сжимает и разжимает правую ладонь и от этого действия шрам поперек линии жизни наливается кровью. - Этот опыт, наш опыт, - тщательно подбирая слова начинает Чхи Хун. – Те, кто не переживал такого… Им не понять нас. - Кто мы теперь? Не чудовища и не люди… Недолюди. Или недомонстры. - Раньше мы все были чужими друг другу, а теперь… Какая ирония: чужие среди своих и свои среди чужих, - мрачно улыбается Чхи Хун. - Это навсегда? - Кто знает. - Ты ведь тоже это чувствуешь? – спрашивает Ми Ры. Но Чхи Хун не отвечает, лишь смотрит в одну точку, сосредоточенно и в то же время рассеянно. Мыслями он где-то далеко. - Страх навсегда остаться чужим, - жестко конкретизирует Ми Ры. - Не знаю… Наверное я тоже это чувствую, но не так остро как вы, - наконец отвечает Чхи Хун. - Я всегда был чужим, это чувство мне знакомо, мне с ним комфортно. Другое дело, что сейчас, пройдя через Рождество, я, наконец, понял цену тому, что раньше считал несущественным и глупым. Ми Ры вспоминает о «левополушарности» одноклассника и о том, что тот шептал во время секса. - Ты… ты хочешь стать норм… обычным? - Я пытаюсь, но вряд ли у меня получится, - не обращает внимания на его оговорку Чхи Хун. – Я бы хотел, но, кажется, я заточен под менее эфемерные вещи. Ми Ры поднимает брови, а в следующую секунду разражается громким хохотом. - «Я заточен под менее эфемерные вещи», - передразнивает он Чхи Хуна, силясь отдышаться. – Бла-бла-бла это все. Понимаешь? Чхи Хун хмурится. - Пойми же, - Ми Ры проводит рукой по жесткому ежику волос и собирается с мыслями. – Жизнь – не задача с линейным алгоритмом «дано-решение-ответ». Все несколько сложнее… все интереснее. - Поэтому ты оставил учебу? – неожиданно спрашивает Чхи Хун. – Ведь мы оба знаем, что при желании ты бы мог стать первым учеником школы. - Мог бы, - кивает Ми Ры. – Но я оставил это тебе. - Мы слишком разные, чтобы встретиться при обычных обстоятельствах. Ты… Твои волосы, твои прыжки с тарзанки, - Чхи Хун осторожно, как-то несмело прикасается к волосам Ми Ры. – Знаешь, врачи говорят, что атрофия нервов усугубится с возрастом. Вполне возможно, что когда-нибудь я совсем перестану чувствовать. Перестану быть человеком. Быть может… может, я стану таким как он? Может я родился, чтобы стать чудовищем? Во всегда спокойных и ясных глазах Чхи Хуна Ми Ры замечает страх и что-то еще. Что-то, чему он не может дать названия. - Дурак, - холодно говорит Ми Ры. – Ты вообще слышишь меня? Какая разница, кем ты родился и что пытаются тебе навязать? Выбор всегда остается за тобой. Стать чудовищем или остаться человеком. Никто не выберет за тебя. Чхи Хун молчит почти целую минуту. - А если… если я хочу остаться человеком? Но не чувствую в себе сил и человечности. - Дорога в тысячу миль начинается с первого шага…