Котецу зализывает раны.

Кабураги только что справился с вором-акробатом, который сам делал трюки и Котецу заставлял. На пределе возможностей, на смертельной высоте, на обрывке шанса Тигр вернул городу очередную реликвию, стащенную из музея. Сам чуть не погиб, устроил аварию (пострадали только машины), снова послал к чертям идеальный план Банни. Наломал дров, в общем. Герой. Неудачник. Поздний вечер, Котецу бредёт с работы. Дальними тусклыми улицами. Закоулками, запущенными и ненужными, как и он сам. Свободными и уставшими. Смятые банки из-под пива, мусорные баки, усыпанные хламом вокруг. Шатающиеся группы людей. Как будто стаи собак. Себе на уме, сами себе хозяева. Котецу надвинул на глаза кепку. Чуть ссутулился. Жизнь Штернбилда бурлит. Сейчас он на её отшибе. Итак, кого Банни пилит на каждом шагу, как жена никчёмного мужа? Чьё достоинство принижает? В точку. Кабураги Т. Котецу. Кто старается для дочери изо всех сил и оказывается в её глазах неудачником? Кого она упрекает всё время, не видя стараний? Увы, Кабураги Т. Котецу. Кто всех спасает, без раздумий рискует собой? В кого со всех сторон потом летят если не камни, то тухлые яйца? И опять верно. Кабураги Т. Котецу. Чей оптимизм черпают поварёшками и уже почти исчерпали? Кабураги Т. Котецу. Кому ровным счётом на это наплевать? Правильно, всем. Единственная, кто его понимал, уже не с ним. Кошки живучи. Но сегодня Тигр идёт напиться в хлам. Идёт один. И даже Антонио с собой не берёт. В таком жалком состоянии Котецу лучше не видеть. Он напьётся, а завтра – снова всё будет в порядке. Котецу опять примет бой. Затерявшийся в переулках бар. Котецу здесь в первый раз. Он даже не смотрит на вывеску. Невесело усмехается сам себе: в самый раз для подзаборной кошки. Внутри тускло, тесно, столы маленькие, проходы узкие, но народу много и живой гул голосов потихоньку кипит в общей солянке. Вот сейчас можно засесть у самой стойки… и осуществить свой нехитрый, но верный план. Вот это план так план. Не то, что у Банни. Котецу заказывает рюмку коньяка. И лимон. Коньяк обжигает горло. Первая тёплая волна накатывает на мозг. И откатывает вместе с частью сознания. - Бармен, повтори!.. Котецу пьёт. Так мало жидкости, а какая сила в ней. В голове всё перемешивается… Как же распирает от обиды. Тупой несправедливой обиды. Нет, пожалуй, острой. Как нож. Которым режут Котецу, и ему так больно, что он сжимает зубы, крепко вдавливает челюсти друг в друга. Несправедливости вокруг так много, да что там – мир целиком из неё состоит! – и никто, никто не ценит сил Тигра, никто не понимает, что он один, один против всего мира! Удар за ударом, ни секунды вдохнуть, выдохнуть, но должен, должен, чёрт побери, всему миру… вставать после каждого удара жизни наотмашь, без капли благодарности, он должен гореть без топлива, светить сам себе. А он уже почти истлел… Нет, нет, страшно представить, что всё это с ним… Всё. Это. С ним. Куда от этого де… - Бармен! Ещё! Котецу ударяет кулаком по столу, поверхность сотрясается. Хочется опрокинуть чёртову стойку! И ты, рюмка, лети к чертям!.. Ух, кулак жаждет ударить со всей силы в лицо этому… пижону, надувшемуся от гордости! - Почему? Я ведь... Гер-рой! Я Дикий Тигрр! Я спас весь Шнет… Шрен… Весь город спас! Сами его из жо** вытаскивайте! Запивает эти чудесные слова истины. - Сами! Слышите? Никому ничего не нужно! Мне всё одному нужно! Да пошли вы все, пальцем больше не пошевелю! И Банни. Да что он сможет один? Пока будет думать, у него под носом человека убьют. Вот тогда он всё поймёт. А поздно будет. Бездушная куколка для телекамер, всё как надо для этого чёртового телевидения. - Человека теперь не ценят! Никто. Даже его маленькая дочь растёт такой бесчувственной. И ей он тоже не нужен! Кто-то посмеивается… Смех… Гадкий, торжествующий… Над ним, значит. Ненависть, которая кипит внутри, взрывается, и брызги летят во все стороны. Тигр вскакивает, держась за стойку. - Кто мне тут смеётся! А ну, покажись! – кричит он на всё помещение и озирается. А перед глазами всё как поплывёт, как начнёт ускользать. Никого не может выхватить из мутной картины. Бармен (пока что бармен, и Кабураги это осознаёт) уговаривает его не шуметь. В ответ Тигр заказывает ещё и вводит себе новую дозу анестетика. А потом ещё, ещё… и ещё… И гнев тонет-таки во всепобеждающей жидкости. Что поделать. Так всегда. Мир дерьмо. А «шоу должно продолжаться». И он сидит, сидит один, кидая уже равнодушный вопрос такой же равнодушной вселенной. А по сути, Тигр просто напился. - Да, просто вхлам… Хлам… Да. Хлам. Что такого в том, чтобы хлам напился вхлам? Котецу невесело смеётся невесёлому каламбуру. В голове вообще чёрте что, и можно махнуть на это рукой. Иногда он не знает, для чего необходимо подниматься после падения. Может, его задача в том, чтобы лежать. Иногда ему кажется, что прав Банни, а не он. И надо зарабатывать баллы. Вертеться перед камерами. Угождать зрителю. Иногда мерещится, что крики о помощи – всего лишь часть телешоу. И тогда он идёт в бар. Зализывает раны. Допивает чашу горя до дна, чтобы потом от этого дна оттолкнуться. Вспоминает Легенду. Взгляд Томоэ – последний, который он встретил и долго держал, а потом кинулся прочь выполнять долг. И тогда Котецу заново понимает: нет у него другого выхода. А это была только передышка. В бою на пределе возможностей, который принять ему хватило смелости, а продолжать хватает кошачьей живучести.