La neige

Микеле никогда не любил Новый Год. Вся эта суматоха с украшением жилища, поиском подарков, приготовлением стола только действовала на нервы и вгоняла в тоску и меланхолию. «Отмечать Новый Год — традиция». А что хорошего и праздничного в том, что прошёл ещё один год жизни? Ах, да, прошёл один — начался новый. И что? Быть может, всё хорошее, произошедшее в году, и уходит вместе с ним? Иррационально. Глупо. Но тем не менее. Когда Микеле и Флоран стали жить вместе, последний ежегодно настаивал на присутствии в доме новогодней ёлки. Ну, не то, что бы сильно настаивал… Скорее, убеждал. Как показала практика, некоторые места в доме очень способствовали развитию дара убеждения Мота: например, кровать, диван, письменный стол, а иногда даже и подоконник… В общем, последние три года Локонте, беззлобно матерясь сквозь сжатые зубы, под пристальным взглядом сидящего в кресле Флорана исправно наряжал пёстрыми шарами и мишурой небольшую искусственную ёлочку к празднику. Микеле провёл пальцем по шершавому боку шарика с корявым рисунком. Дааа, было дело. В прошлом году они с Флораном в порыве неконтролируемой — можно подумать, кто-то из них пытался её контролировать — страсти зацепили стоящую рядом с диваном ёлку, которая тут же навернулась на пол, насмешливо зазвенев разбившимися игрушками. Ох, и получил тогда Локонте от Мота… Правда, не совсем того, что следовало бы за испорченные ёлочные украшения, но никто из них и не думал быть против получившегося расклада. А на следующий же день пришлось тащиться с Фло в магазин за заменой разбившимся игрушкам. Однако на магазинной полке сиротливо лежали лишь совершенно не подходящие прозрачные и матово-белые шарики. Выражение вселенского разочарования и обиды на лице Флорана не поддавалось никакому описанию, и потому Микеле оставалось лишь вздохнуть, сгрести в охапку Мота, шары и отправиться покупать краску и кисточки. Будут тебе разноцветные шарики, называется. И сейчас Локонте держал в руках именно один из тех шаров — белый, с криво нарисованными на нём синими и жёлтыми звёздочками — старания Флорана. Ох, и перемазались же они тогда краской… Фло, дождавшись пока Локонте потеряет бдительность, намалевал ему на щеке голубым цветом милую рожицу, а Микеле в отместку, пакостно смеясь, зажал Мота в углу и вылил тому на голову оставшуюся в баночке краску. Отмываться после этого безобразия, кстати говоря, было тоже не менее занимательно. Впрочем, процесс совместного принятия душа и без того редко бывает скучным… В комнате стало ощутимо прохладнее. Чёртовы сквозняки. — Фло, ты б хоть окно закрыл. Так и замёрзнуть недолго… А позапрошлый Новый Год им вообще пришлось встречать на сцене, играя «Моцарта». Нет, Микеле совершенно не был против, но вот Флоран, похоже, расстроился. Он и так был лишен помпезного празднества в широком кругу друзей: Локонте праздник не любил, потому тащить его с собой было бы издевательством, а идти одному — и того хуже. Поэтому обоих вполне устраивал компромиссный вариант — они отмечали дома, вдвоём. А в тот год даже «дома» не вышло. С выступления пришлось добираться домой уже за полночь, да ещё и пешком. Повсюду горел свет в окнах, мерцали гирлянды, откуда-то доносилась музыка, чьи-то нетрезвые голоса и смех. Микеле пытался развлечь разговорами мигом погрустневшего Флорана. Безуспешно. А потом пошёл снег. Белый, пушистый, он не спеша летел с неба большими разлапистыми хлопьями, кружась и меняя цвет в бликах новогодней иллюминации, быстро скрывая под собой тёмную поверхность дороги. Мягкие снежинки оседали на волосах, на ресницах, таяли под горячим дыханием, заполоняли всё вокруг, словно отгораживая находящихся на улице людей от остального мира. И это было волшебно. — Смотри, какое чудо! Микеле не любил Новый Год. Не верил в чудеса. Но рядом с Флораном он готов был поверить во что угодно. Локонте взял следующий шарик, прозрачный с пепельно-серыми снежинками на нём. — Ой, ленточка оборвалась, и не повесить никак. Фло, приделай, а? Микеле не глядя протянул назад шарик, почувствовав прикосновение тёплых ладоней, выпустил игрушку из рук. Тишину прорезал печальный звон разбившегося шара. — Фло, ну как же так… — Локонте расстроенно уставился на глядящие вверх острыми пиками тускло поблёскивающие осколки. Поднял взгляд от того, что только что было целым шариком. В комнате было пусто. Изредка мерцая, светила лампа, бросая блики на слабо колышущуюся от сквозняка из распахнутого окна мишуру в коробке. Посреди стола нелепо возвышалась не до конца украшенная ёлка. Кресло, одиноко стоящее у стены, выглядело холодным и неуютным. Идеальное, ни одной складочки. Не имеющее ни одного признака недавнего присутствия человека. В сознании шумно загудели нахлынувшие воспоминания. Репетиция, смех, срочный звонок, сборы, поездка. Пара дней, уставший голос в трубке, заветное «возвращаюсь», ожидание, звонок… Авария. Соболезнования. Мёртв. Жгучая кипящая ненависть поднималась в груди, грозясь выплеснуться полным отчаянья криком. Так не должно было произойти! Прошло два месяца с тех пор, как Флоран… не вернулся из той поездки. Микеле всем своим существом отказывался принимать тот факт, что Фло больше нет; этого просто не могло быть. Однако труппа довольно быстро смирилась с этим известием. Репетиции начались уже через месяц, Мота заменял Мерван Рим; заодно нашли дублера и для Локонте, справедливо полагая, что с новым Сальери работать он не будет. Работать… о каком «работать» может идти речь, если не хочется даже жить? Микеле медленно сходил с ума, уже не разбирая, где реальность, а где воспоминания. В его воспоминаниях, в этом горячечном бреду был Фло. Живой. Рядом. А большего и не требовалось. «On se reverra…» On se reverra? Конечно. Почему он раньше не подумал об этом? Ведь это же так просто. Если Фло там, то всего-то и надо, что… Сердце тревожно забилось от предвкушения. Маленький перочинный ножичек, очень острый; подарок Флорана на какой-то очередной праздник. Подойдёт. Горячая ванна. По организму быстро растекалось мягкое тепло, но мигом намокшая одежда неприятно липла к телу. Микеле задумчиво вертел в руках нож. Фло… Первый порез на правом локтевом сгибе. Черт, до чего же больно! Локонте с трудом подавил второй полувсхлип-полустон. Кровь клубилась причудливыми узорами, смешиваясь с водой, вытекала спокойно и размеренно. Естественно. Словно так и надо. Второе, третье движения ножом. Для верности. Левая рука. Повторить. Легкая улыбка. Кажется, не так уже и больно. Не больнее, чем жить… Тяжелый запах крови и быстро алеющая вода в ванне. Всё будет хорошо. …А с неба падает снег, белый-белый. Такой, что больно смотреть. Массивные угловатые хлопья, кружась, опускаются на землю, скрывая под собой темноту дороги. Останавливая всю кипящую жизнь — всё замирает, чтобы посмотреть на это чудо. Микеле не верил в чудеса. Но сейчас, стоя рядом с улыбающимся Флораном, он верит во что угодно.